- Все пьют! Все башка веселый!
Цыган оглянулся. Возле костра действительно толпились "менквы", "олени", "глухари", "утки" и иные ни на что не похожие твари и, приплясывая на месте, пили из таких же деревянных чаш.
Тогда Жиляй залпом опрокинул в себя мухоморную жижу и с отчаянной бесшабашностью бросил оземь свою многострадальную шляпу...
Караульщик потерянно топтался у входа в капище, не сводя глаз с освещенной костром поляны, где вовсю шло веселье. Гудение струн, сипение свирелей, крики людей и треск углей, скачущие фигуры в причудливых одеяниях, отбрасывающие гигантские тени, - это зловещее действо тревожило сердце одинокого стража, и он то и дело воинственно потряхивал копьем, словно сам собирался пуститься в пляс.
Среди сонма топчущихся и скачущих возле священного кедра уже невозможно было разобрать отдельные фигуры. Только красная рубаха Жиляя мелькала то там, то здесь. Маска сбилась, из-под нее торчала спутанная борода. Цыган откалывал вприсядку, по временам зычно выкрикивая: "Эх, жизнь копейка! Голова - наживное дело!" И снова пропадал в гуще беснующихся...
Когда с краю толпы отделились двое - "журавль" с отчетливо выделяющейся в свете костра деревянной "шеей" и невысокий "менкв", караульщик почтительно отступил в сторону от входа и пропустил обоих участников пляски в капище. Присел на корточки, опершись на копье.
Веселье мало-помалу начинало угасать. В костер давно уже не подбрасывали хворост, и он стал оседать, сгоревшие дрова и ветви рассыпались, угли тлели в траве.
Страж поднял голову - над краем леса едва заметно посветлело, поблекли звезды. Крики и гудение струн слились в монотонный гул, постепенно сходивший на нет. Одна за другой от костра, пошатываясь, брели фигуры в масках, шкурах и колпаках, скрывались в чумах и землянках.
И вдруг караульщика словно подбросило. К нему направлялся "журавль", голова его свесилась набок, клюв уныло колебался, словно подбирая просыпанное зерно.
Страж вскинул копье, загородил вход. Из прорези малицы высунулась седая голова Воюпты. Он с усталой злостью бросил:
- Уйди!
Караульщик отскочил в сторону, с задумчиво-недоуменным выражением уставился на шкуру, закрывавшую дверной проем. И тут же его снова точно в грудь толкнуло - из землянки послышался душераздирающий вопль.
Сбежавшиеся к капищу увидели, как старый шаман, позабыв про усталость, что есть силы колотит журавлиной шеей незадачливого стража, а тот, катаясь у его ног, норовит закрыть голову от ударов клюва.
Когда несколько гостей, одетых кто менквом, кто оленем, кто женщиной, проникли вслед за Воюптой в землянку, они увидели, что у противоположной стены ее навалены связки мехов, мерцают расставленные полукругом лампады.
Старый шаман, не в силах произнести ни слова, только стонал и, исступленно раскачиваясь, показывал на квадратную дыру, вырезанную в углу берестяной крыши.
В высокой траве, росшей вдоль опушки, темнели три бесформенные груды. Но едва по краю леса размеренно прошагала фигура с копьем, две из куч зашевелились, приподнялись над поляной.
Клубок меха прошептал:
- Вроде пронесло. Наляжем, Иван, недалеко до реки.
И распрямился во весь рост. В руке у него была журавлиная "шея" с клювом.
Иван тоже встал и, сдернув с головы колпак менква, сказал:
- Чего мы с собой все это тащим?
- Да впопыхах-то... - С этими словами Алпа отшвырнул "шею" и взялся за край свернутой шкуры, лежавшей рядом с беглецами на траве.
Иван тоже отбросил колпак и взялся за другой конец шкуры.
На берегу реки стояло несколько берестянок. Когда подтащили к ним шкуру, за которой оставался на песке глубокий след, над крайней лодкой поднялось лицо Пилай. Легко выскочив из своего укрытия, девушка столкнула берестянку на воду и бросилась помогать побратимам.
- Ты лучше лодку держи, - сказал Иван и откинул край шкуры.
В предрассветной мгле сокровенно блеснуло тело идола - это была небольшая - в половину человеческого роста - фигура обнаженной женщины с поднятыми руками.
С огромным напряжением подняв Золотую Бабу, Иван и Алпа кое-как дотащили ее до берестянки.
Ряженые, размахивая факелами, как-то развинченно мотаясь во все стороны, мчались вдоль темной полосы, тянувшейся по серой от росы траве.
Жиляй выбежал на берег одним из первых. Крикнул:
- А здесь-то борозду какую пропахали!
Подоспевший Воюпта несколько мгновений не мог заговорить, с трудом переводя дыхание. Все с почтительным страхом смотрели ему в лицо, ожидая приказаний.
- Беда! - наконец прохрипел шаман. - Сушь стоял. Вода совсем мало! Как бы закол не обсох, как бы не убежали...
И быстро оглядев столпившихся вокруг него "менквов", "оленей", "уток", стал распоряжаться. Одному из своих служек велел:
- Десять людей возьми. Бегите Витконайкерас. Качающийся Камень столкните.
Другому показал на лодку:
- Пять людей плывите! Может, перед заколом догоните...
Остальным крикнул:
- Лодки берите! Перешеек побежим! Рущ! Со мной будешь.
Жиляй, с очумелым видом слушавший Воюпту, покорно кивнул и бросился помогать тем, кто взваливал берестянки на плечи.
Лодку несло в "трубе" - река, сжатая отвесными скалами, пенилась и с шумом билась о гранит. Иван и Алпа вовсю работали веслами, а Пилай, сидя на носу, вглядывалась в курящуюся туманом поверхность воды по курсу лодки.
- Ну чего как пришибленные? - прервал молчание Иван. - Все ведь любо-мило вышло.
- Боюсь. Ее боюсь, - повернулась к нему Пилай и украдкой указала на золотую статую.
- А ты пообещай ей подарить чего-нибудь, - с улыбкой посоветовал Иван. - Может, она нам и пособит от Воюпты удрать.
Вскоре Пилай вскрикнула:
- Загорожено! Река загорожена!
Иван даже привстал, чтобы лучше видеть, что делается впереди. Действительно, от одного скалистого берега к другому протянулся высокий забор из бревен.
- Ого! Сажени три будет... - растерянно проговорил Иван. - Во-он почему тебе, Алпа, старики-то толковали, что вверх по реке не даст пройти этот ваш... за народом надзирающий...
- Мирсуснехум, - испуганно подсказала Пилай.
- Во-во. Только, на мои глаза, не его это рук дело.
Закол стремительно приближался. Иван стал поворачивать лодку, чтобы ее навалило на преграду боком. Когда борт ткнулся в обросший илом частокол, он стал перебирать по нему руками, ведя берестянку вдоль бревенчатой стены.
Между тем почти совсем рассвело, и река была видна на всем своем протяжении до первого поворота. Отсюда казалось, что лавина воды катится с холма.
- Назад не выгрести, - обреченно сказал Алпа, проследив за взглядом товарища.
- Сам вижу, - пробормотал Иван. - Думать надо, как вниз пройти... В заколе дырки должны быть - иначе его водой снесло бы... Помогайте!
И с новой силой стал перебирать руками по звеньям городьбы. Но теперь он старался вести лодку на некотором удалении от закола, внимательно вглядываясь в поток за бортом.
- Есть! - Иван кивнул вниз.
В прозрачной воде было хорошо видно, что несколько бревен обрывались недалеко от поверхности.
- Ну, что делать будем? - Иван переводил взгляд с Алпы на Пилай. Статуя нам не перетащить через закол. Здесь бросать придется, а самим подныривать.
На лице вогула появилась протестующее выражение, он хотел что-то сказать, но побратим не дал ему заговорить.
- Делать-то нечего. Те, знать, нашу хитрость открыли уже... Тут не до жиру, быть бы живу. Черт с ним, с идолом!..
- Не можем мы, - наконец прервал его Алпа. - Не умеют вогулы плавать.
- Ат незадача! - Иван пристукнул кулаком по колену. - А ну давайте еще вдоль загородки проплывем, авось где щелка найдется...
И снова они лихорадочно принялись пересчитывать руками бревна закола. Уткнулись в нависший над водой край скалы.
- Назад пошли! - быстро сказал Иван и глянул в сторону речного поворота.
В глазах его была тревога.
Снова погнали лодку вдоль закола. Руки всех троих мелькали с еле уловимой быстротой. Когда прошли середину реки, Пилай крикнула:
- Стой!
Иван и Алпа вытянули шеи в направлении, указанном девушкой. Перед самым носом берестянки слышался мерный плеск. Казалось, разбухшие торцы четырех бревен размеренно бьют о поверхность потока, поднимая мгновенные буруны.
Подогнав лодку к этому месту, Иван сунул ладонь между водой и концами лесин. С мрачной усмешкой сказал:
- Вершок будет... А у нас борт - во где.
Задумался на несколько мгновений, потом взглянул на потерянные лица вогулов, с тоской всматривавшихся в скалистую расселину, из раствора которой скатывался свинцово отблескивавший вал воды.
- Чего глядеть-то! За весла беритесь.
Алпа и Пилай молча повиновались. Иван энергичными взмахами весла гнал лодку к берегу, противоположному тому, где они только что были. Суденышко с трудом преодолевало мощное течение.
