- Ты действительно ничего не слышишь?
- Нет... А что я, собственно, должна слышать?
И я заговорила с ним, как с малым ребенком, делая вид, будто стараюсь успокоить его, и нарочно подбирая самые истертые, банальные фразы. Не вынося этой двойной пытки, он нетерпеливо махнул рукой, призывая меня к молчанию, и опять сел в кресло.
- Может, выпьешь рюмку коньяка? - предложила я. Мой муж не ответил - он замер, втянув голову в плечи и не смея поднять на меня глаза. Все тело его словно окаменело, лишь гримаса боли, изредка мелькавшая у него на лице в особо напряженные моменты диалога, показывала, что это живой человек. А когда мадам Канова проворковала: "Я не злопамятна", - он со стоном зажал уши. Видя его таким потрясенным, я даже испытала нечто вроде раскаяния за свою жестокость.
Мадам Канова... Эта женщина говорит правду - она не злопамятна, ее даже нельзя назвать злобной. Ей просто глубоко безразлично, что именно она приносит окружающим - горе или радость, счастье или беду. Однако такое равнодушие внушает куда больший страх, чем самая откровенная свирепость. Все мы порой способны на недобрые чувства, и "злым" считают человека, у которого эта способность выражена чуть сильнее, чем у остальных. Пугает не наличие этих чувств, а степень их развития. Сознательное пренебрежение ко всему, кроме собственной персоны, аморальность, возведенная в принцип, встречается гораздо реже - здесь мы сталкиваемся с какой-то особенной породой людей, чьи души подобны несокрушимому алмазу (впрочем, можно сказать и наоборот - что они слеплены из грязи).
Но вот отзвучал мой последний возглас - кстати, он не произвел на Кристиана того впечатления, на какое я рассчитывала, - и наступила тишина. Мой муж по-прежнему сидел не шевелясь; его светлые волосы взмокли, по лбу стекали крупные капли пота. Внезапно меня посетила новая идея.
- А знаешь, сейчас и мне кажется, будто я что-то слышу, - заметила я, с интересом поглядывая на молчащий приемник. - Словно какое-то бормотание...
- Но это же невозможно! - в ужасе прошептал муж. - Я-то больше ничего не слышу! - Да? Ты уверен, милый?
Это стало последней каплей. Бледный как полотно, Кристиан с трудом дотащился до телефона в передней, комкая страницы, перелистал справочник и вызвал врача.
- Прошу вас, очень прошу, поскорее, - донесся до меня хриплый голос, Да, да! Мне совсем плохо... Кажется, начались галлюцинации. Меня лихорадит... Да, пожалуйста!
Он отказался от ужина, лег в постель и до подбородка закутался в одеяло. Визит доктора не принес ему облегчения, что было неудивительно. Ночью у страдальца поднялась температура; временами он впадал в беспамятство и начинал бредить. Я воспользовалась одним из таких моментов, сбегала вниз и стерла с пленки свой шедевр.
Утром пришлось опять вызывать врача - теперь уже звонила я сама. Такой поворот событий меня не устраивал - ведь если Кристиан и вправду сойдет с ума, я не смогу рассчитаться с ним так, как он заслуживает...
Но тревога оказалась напрасной. Жар спал, состояние больного улучшилось, и вскоре он уже обрел способность контролировать свои слова и мысли.
Около полудня мой обожаемый супруг заснул, дав мне время еще раз спокойно обдумать положение. Под конец я сочла, что нотариальная контора более надежное место, чем банковский сейф, и решила как можно скорее обратиться к какому-нибудь
известному нотариусу. Пожалуй, разумнее всего будет оставить у него не только пленки, но и мой дневник, а также письменный комментарий избранных мест магнитофонной записи. Эти документы послужат дополнением к основному материалу, и в итоге получится нечто вроде завещания. Что ж, неплохо!
Сейчас уже семь часов вечера. Днем Кристиан проглотил несколько ложек овощного бульона (обычно он его терпеть не может) и опять погрузился в сон. А я размышляю. Решение, принятое сегодня утром, вернуло мне душевный покой, и я чувствую в себе достаточно сил, чтобы осуществить задуманное. Еще только одна ночь, и моя особа станет для заговорщиков неприкосновенной - ведь если со мной что-нибудь случится, они оба отправятся на гильотину. Волей-неволей придется им беречь мою жизнь пуще своей собственной.
Муж проснулся. Взгляд у него блуждающий, в глазах тревога; полагаю, он не может избавиться от мыслей об адском пламени, уготованном клятвопреступнику и убийце. Ничего, пускай пофантазирует. Завтра, оставив у нотариуса магнитофонные ленты и свой дневник, я побеседую с Кристианом начистоту, и его паника обретет вполне реальное, земное обоснование. Но даже узнав истинную причину вчерашних "галлюцинаций", мой святоша все равно останется во власти дум о загробном возмездии. Двойной страх, ожидание кары и от людей, и от Бога доконают его - быть может, и не слишком быстро, но зато наверняка. Уж об этом-то я позабочусь!
"Монд", выдержка из заметки от 12 октября 1948 г.
Драма ревности на рю де Пасси
"Вчера вечером, около девятнадцати часов, несколькими выстрелами из револьвера был смертельно ранен г-н Поль Канова, профессор истории в Сорбонне. Трагедия произошла в квартире его секретарши, мадам Маньи, муж которой вернулся домой раньше обычного. Месье Кристиан Маньи - ассистент философского факультета; все считали его другом покойного профессора.
Положение и вид застигнутой врасплох пары не позволяли усомниться в характере их отношений. Вероятно, в данном случае следует говорить о преступлении на почве ревности, совершенном в состоянии аффекта. Но, разумеется, нельзя исключать и такую версию, как убийство с заранее обдуманным намерением.
Охваченный раскаянием, убийца сразу же вызвал врача, однако любая медицинская помощь была уже, по-видимому, бесполезной. Профессор Канова не дожил до утра - сегодня, в четыре часа тридцать минут, он скончался в хирургическом отделении американского госпиталя в Нейи.
Супруги Маньи арестованы и дают показания комиссару Менжо, которому поручено расследование этого дела. Наш корреспондент пока не имел возможности встретиться с комиссаром и задать ему какие-либо вопросы.
Это в высшей степени прискорбное происшествие, безусловно, вызовет бурю страстей в академических кругах, к которым принадлежат и убийца, и жертва.
Дальнейшие подробности дела мы сообщим нашим читателям после пресс-конференции комиссара Менжо, назначенной на сегодняшний вечер. Впрочем, уже сейчас очевидно, что ждать каких-либо сенсационных разоблачений не приходится - эта история из тех, где все ясно с самого начала".
ПЕРЕПИСКА
Париж, 13 октября 1848 г.
Мадам Поль Канова - директору страховой компании "Ла-Сальватрис", Лозанна.
Глубокоуважаемый г-н директор,
настоящим письмом я прошу Вас и впредь, пока не последуют какие-либо уточнения, управлять на прежних условиях тем капиталом, который я унаследовала после трагической кончины моего дорогого супруга. Подобно ему, я совершенно несведуща в финансовых вопросах и думаю, что пройдет еще несколько месяцев, прежде чем я сумею разобраться в делах и приму окончательное решение по поводу страховки. Мне советуют переоформить договор и по-прежнему хранить деньги на депозитах Вашей компании; я тоже склоняюсь в пользу такого варианта. Пока что я прошу Вас, г-н директор, распорядиться о присоединении накопившихся процентов к основному капиталу.
С наилучшими пожеланиями...
Париж, 13 октября 1848 г.
Мадам Поль Канова - директору страховой компании "Ла-Фамилиаль", Париж.
Глубокоуважаемый г-н директор,
настоящим я прошу Вас, ввиду расходов, возникших в связи с кончиной моего дорогого супруга, перевести на мой банковский счет пятьсот тысяч франков. Оставшуюся сумму, то есть девятнадцать миллионов пятьсот тысяч франков, за вычетом налога на наследство, я прошу Вас пока что хранить на прежних условиях, поскольку еще не решила, как распорядиться этими деньгами. Впрочем, полагаю, что самым разумным шагом стало бы заключение нового страхового договора с Вашей фирмой. Но каким бы ни было мое решение, прошу Вас, г-н директор, уже теперь распорядиться о присоединении процентов к основному капиталу.
С наилучшими пожеланиями и т. д.
Лозанна, 13 октября 1948 г.
Начальник отдела смертных случаев компании "Ла-Сальватрис" руководителю отдела смертных случаев компании "Ла-Фамилиаль", Париж.
Месье,
мне хотелось бы обратить Ваше внимание на глубочайший интерес, проявляемый швейцарскими страховыми компаниями к расследованию убийства Вашего клиента, месье Поля Кановы, который являлся также и нашим клиентом.
По понятным причинам мы не имеем возможности поручить это дело своим экспертам, но вполне полагаемся на квалификацию Ваших сотрудников. Им предстоит действовать на собственной территории, что исключает саму возможность возникновения каких-либо проблем юридического порядка. Тем не менее мы хотели бы взять на себя часть расходов, связанных с расследованием. Думаю, излишне пояснять, что это свидетельство того исключительного внимания, которое мы уделяем данному делу.