Ознакомительная версия.
— Да, да, Лор Абиер. Должен вам признаться, я хотел сделать вам сюрприз и найти его. Я попросил синьора Куэльу, начальника нашей полиции, помочь мне. И, к сожалению, должен вам сообщить, что даже он с его возможностями — а возможности у него большие — помочь мне не смог.
После этого мне необходимо было объяснить, кто этот Абиер и почему я его ищу.
— Синьор Абиер очень богатый человек. Он знаком с родственниками моей супруги. Через них он высказал готовность помочь мне в организации бизнеса в одном из южных бразильских городов. Конечно, я сам располагаю достаточными средствами, но дополнительные вливания…
— Да, да, конечно, это понятно. И он помог вам выбрать наш город?
— Да, он сказал, что сам подумывает осесть здесь. Но, как видите, его здесь нет. Или пока нет.
— Он был здесь. И это действительно богатый человек.
Ну, конечно, он все проверял и знает про 10 миллионов.
Он продолжал:
— Вы знакомы с ним?
— Нет. Я даже ни разу его не видел.
— А ваша супруга?
— Тоже нет.
— Вы можете найти его?
Это походило на допрос. Уж не служит ли любезный синьор в полиции?!
— Да, конечно. Я напишу родственникам моей супруги.
— Его отсутствие отразится на вашем бизнесе?
Конечно, это был самый важный вопрос. Я вздохнул:
— Бесспорно. Я уже закупил десять «мерседесов». Пока всего десять. И на время ограничусь этим. Сначала нужно привести в порядок салон.
— Стало быть, открывать салон вы будете?
— Не вижу препятствий.
Итак, он узнал, что я ищу человека, который обещал субсидировать мое предприятие, и хотел узнать, есть ли у меня самого средства для открытия салона. Другими словами, его, да и не только его, интересовал я, кто я такой: пустышка, надеющийся на деньги богатого спонсора, или самостоятельный бизнесмен. Думаю, он остался доволен нашим разговором.
А ночью, когда мы ложились спать, Мальвина спросила.
— Не пора ли кончать с этим Абиером? Зачем он нам нужен? Денег он нам не принесет. Или ты думаешь, что, если мы его найдем, нам заплатят? Ошибаешься.
— Во-первых, я уверен, что мы его не найдем. Во-вторых, даже если найдем, нам не заплатят.
— Так зачем мы лезем из кожи вон? Настораживаем местную знать. Сдался тебе этот Павел Михайлович!
— Видишь ли, я повязан с этими людьми. Они когда-то командовали мною. Они меня направили сюда.
— Сейчас другое время. Эти люди уже ничего не могут. Они проиграли. Они говорят красивые слова. А за словами только одно: деньги, достать побольше денег. Если они уж такие идейные, то где они были год назад? Нет, Женя, самый ненадежный тип людей — это проигравшие. От них надо держаться подальше.
Разговор меня удивил и обрадовал. Я не мог до конца отделаться от мысли, что Мальвину мне подставили в качестве надзора и что она — их человек. Правда, все это могло быть, но теперь другой расклад. Теперь она хочет избавиться от них. Что ж, это понятно.
— У нас есть деньги. Мы должны открыть дело. Должны научиться зарабатывать. И забыть про всех этих павлов Михайловичей.
— Он может объявиться.
— Если мы найдем Абиера. А мы, если я правильно понимаю, закончили поиски.
— Да, конечно, закончили.
Однако дело Абиера мы не закончили.
Через несколько дней, когда мы с Мальвиной мирно прогуливались по набережной, возле нас затормозил старенький «форд». За рулем сидел падре Джованни. Я хотел подойти к нему, но святой отец сам проворно выскочил из машины. Весело поздоровавшись, он заговорщически обнял меня:
— Вы ищите Лоренцо Абиера. Всех спрашивали, а про церковь забыли. А никто как церковь не заботится о душах…
Итак, падре знал о существовании Абиера и, более того, знал его полное имя.
— Вы сказали «души», дон Джованни. Значит, он уже прошел печальный обряд в вашем соборе.
— Нет, не прошел, — падре улыбался.
— Но…
— Вы долгое время жили в странах, где церковь не занимает большого места в жизни прихожан. Поэтому и искали этого Абиера в светских учреждениях. А искать надо было на кладбище. В Муньересе, который вы изъездили вдоль и поперек, где поговорили со всеми, кто мог бы знать этого человека, вы забыли одно место: кладбище.
— Он погребен на кладбище в Муньересе?
— А вот этого я не говорил!
— Но…
— Я сказал, что надо было бы заглянуть на кладбище в Муньересе.
— Но если он не похоронен…
— В том-то и дело. Там есть надгробный памятник, где написано, что синьор Лоренцо Абиер родился в 1899 году и умер в возрасте девяносто трех лет.
Я начал считать.
— В таком случае он должен был умереть… Он должен был умереть… в следующем году.
— Верно. На памятнике так и написано: скончался в 1992 году.
— Другими словами, сейчас он еще жив и намеревается скончаться через год. Предусмотрительный человек.
— Многие люди, особенно в преклонном возрасте, еще при жизни, заказывают себе памятники. — Теперь дон Джованни был серьезен. — Это рутинное дело. Правда, обычно дата кончины не упоминается.
— Но здесь упомянута.
— Не стоит удивляться. Некоторые люди суеверны. Они ставят в качестве даты своей кончины только им понятное число. Им можно простить этот небольшой порок.
— Стало быть, синьор Абиер жив, и ему сейчас девяносто два года.
— То, что он родился столько лет назад, это правда. Но вот жив ли он… Думаю, что скорее жив, чем мертв.
— Странно слышать эти слова от вас, дон Джованни.
— Действительно странно. Памятник этот заказала год назад пожилая дама. Она не уточнила, кем приходится ей этот Абиер. Когда вы увидите памятник, а я уверен, что вы поедете взглянуть на него, вы обратите внимание на то, что плита закрывает почти все место, отведенное для могилы. То есть для погребения в гробу пришлось бы поднимать эту плиту.
— Вы хотите сказать, что под плитой захоронения нет.
— Если бы оно было, об этом знали бы служители кладбища. А захоронение не было произведено, однако в прошлом году несколько раз кто-то приносил цветы и оставлял их на плите.
— Это означает, что синьор Абиер мертв?
— Это означает только то, что те, кто приносил цветы, считают его мертвым.
— Когда это было?
— В сентябре и в октябре. С разницей в несколько дней.
— Извините меня, дон Джованни, я не знаю обычаев…
Может быть, то, о чем я спрошу вас, покажется вам кощунственным…
— Кощунственными вопросы не бывают. Кощунственными бывают ответы.
— Может так быть, что человек где-то погибает, скажем, в море, или в другой стране, или при каких-то обстоятельствах, когда тело невозможно захоронить, и ему ставят что ли… условный памятник?
— Такое бывает. В Соединенных Штатах это распространенный обычай. Но это не тот случай. Дама, которая заказывала памятник, сказала, что синьор Абиер жив.
— Она могла сказать неправду.
— Зачем?
— Вероятно, чтобы потом захоронить прах в урне.
— Это возможно. Как я сказал, надгробие не поднималось. Однако в памятнике есть нечто в виде склепа, куда легко поставить урну. После появления цветов смотритель открывал склеп, и там было пусто. Могу добавить, что вчера он проверил склеп, и урны там тоже не было.
— Конечно, лучше брать деньги за могилу с человека, пока он жив. С мертвого много не возьмешь, — профилософствовала Мальвина.
Я засомневался, переводить ли это падре, но он так вопросительно смотрел на меня, что мне не оставалось ничего другого, как перевести. На мое удивление, падре рассмеялся.
— Верно, верно, покойники народ очень скупой, уж я-то это знаю.
Он посмотрел на часы и заторопился.
Кладбище начиналось сразу за церковью. Желтая, то ли от времени, то ли по задумке средневековых архитекторов, церковь пряталась за высокими серыми каменными памятниками. Сквозь дорожки, уложенные квадратными плитами, пробивалась пожелтевшая трава. Змей мы не боялись. Добрейший доктор Бутика объяснил нам как-то, что змей ни в городе ни в окрестностях нет, потому как местные куры, регулярно склевывали все змеиные яйца и оставили змей без потомства. Зато ящериц было много, маленькие, почти розовые и побольше — серые, они выскакивали из травы, перебегали дорожку и скрывались в траве. Разноцветные, размером с колибри, птицы перелетали с памятника на памятник.
Могилу господина Абиера мы нашли сразу. Серая плита действительно закрывала почти все пространство, отведенное для могилы. Надпись: Lorenzo Abier. 29.03 1899 — 7.11 1992. Сверху и снизу орнамент.
Мальвина встала на колени:
— Здесь маленькая дверца. Открыть?
— Открой.
Она открыла, попыталась посмотреть внутрь:
Ознакомительная версия.
