– А почему она должна была делиться именно со мной? Мы не были близкими подругами, – глядя в окно, проговорила Ксения.
– Потому что, скорее всего, эти проблемы связаны с вашей работой.
– Да нет, – пожала плечами Ксения. – У нее на работе все в порядке было. Правда, Игорь Николаевич?
– Как я уже сказал… – он вопросительно посмотрел на меня.
– Татьяна Александровна, – подсказала я.
– …Татьяне Александровне, насколько мне известно, никаких неприятностей у Наташи не было. Но Татьяна Александровна хотела уточнить у тебя. Может быть, ты лучше меня осведомлена?
– Нет-нет, – замотала головой Ксения. – Мне тоже ничего об этом не известно. Скорее всего, вы ошибаетесь. Наташа работает здесь давно, и никогда у нее не было особых проблем.
– Ну, вообще-то некоторые проблемы в нашей работе существуют всегда, – вмешался Коробейников. – Ведь нашим сотрудникам приходится порой заниматься разоблачением не совсем благовидных дел… Понятно, что некоторые нечистоплотные фирмы всегда стараются скрыть свои грехи, предлагают взятки. Но надо отдать должное Наталье Иннокентиевне, она всегда докладывала о подобных случаях руководству и не шла на сговор. У меня зафиксировано несколько таких случаев, могу показать.
– Да, если несложно, – попросила я.
Коробейников полез в сейф, порылся в нем и достал папку с документами. Я просмотрела ее. Это были отчеты о проверках Натальи Белокопытовой. Большую часть из них составляли отчеты о том, что на проверенном ею предприятии все соответствует санитарно-гигиеническим нормам, но встречались и акты, в которых Белокопытова подробно описывала существующие нарушения и указывала размер штрафа, наложенного на фирмы. Здесь же наличествовали и квитанции, свидетельствовавшие об уплате этих штрафов.
Я записала названия «нечистоплотных» фирм и вернула папку.
– Как вы видите, она действовала строго по закону, – еще раз подчеркнул Коробейников.
– Ну что ж, благодарю вас обоих за помощь. Только вот еще какой вопрос. Не было ли угроз в ваш или ее адрес со стороны оштрафованных фирм?
– Да нет, ничего серьезного. Конечно, многие были недовольны, но чтобы угрожать, да потом еще убивать ее, если вы на это намекаете… Нет-нет, ничего такого. Да и какой смысл идти на убийство, если штраф все равно уже заплачен? Они все-таки обычные мошенники, а не убийцы.
– Понятно, спасибо, – кивнула я.
В этот момент зазвонил телефон на столе у Коробейникова. Он поднял трубку и после нескольких «да, да, да, понял», отключил связь и поднялся.
– Вы извините, мне срочно нужно ехать в министерство, – сказал он мне. – Ксения, ты тоже можешь возвращаться к работе.
Я попрощалась с Коробейниковым и вышла из здания санэпидстанции. Сев в машину, я собралась поехать домой позавтракать, поскольку не успела этого сделать дома – слишком рано пришлось уехать, и я выпила только чашку кофе, так как не люблю наедаться с утра.
Но тут я почувствовала, что мне словно что-то мешает. Это был некий психологический дискомфорт. Внимательно осмотревшись, я поняла, в чем дело. Выходя из здания санэпидемстанции, я видела припаркованную у крыльца желтую «шестерку». Теперь эта «шестерка» маячила у меня за спиной.
Чтобы удостовериться в своих предположениях, я свернула на узкую улочку, по которой мало кто ездил. К глубокой своей досаде, я вынуждена была констатировать, что «шестерка» последовала за мной. Сомнений у меня не оставалось – за мной следили.
«Хотя, может быть, это не так уж и плохо, – размышляла я, продолжая спокойно вести машину. – Нужно постараться выяснить, кто эти люди и что им надо. Это может быть ниточкой, которая приведет к разгадке».
Тут зазвонил мой телефон, и я услышала голос подполковника Мельникова.
– Татьяна Александровна, привет, – полуофициально-полушутливо проговорил он.
– Привет, Андрей Александрович, – в тон ему ответила я.
– Ты же сейчас занимаешься делом Белокопытовой, поэтому я и позвонил тебе…
– Ну-ну, и что? – поторопила его я.
– А то, что у меня для тебя есть кое-какая интересная информация. И тебе стоило бы приехать в управление, если ты хочешь с ней ознакомиться.
– А что, если ты ко мне? Просто я как раз домой собиралась, да и…
Но я не стала пока что говорить Мельникову о предполагаемой слежке и о том, что мне до поры до времени не хотелось бы светиться возле управления. Неизвестно же, кто это за мной следит!
– Танюша, я бы с удовольствием, – как-то засуетился Мельников, – но… Дела. Тут с минуты на минуту могут вызвать к начальству. Словом…
– Понятно, – проговорила я, а про себя подумала: «Кажется, Мельников окончательно стал кабинетным ментом. Понятное дело – подполковник! Хорошо хоть, что не загордился и не ведет себя надменно». И вспомнила, как Мельников, когда получил майора, одно время вздумал со мной обращаться снисходительно и важно. Потом, правда, когда я в очередной раз раскрыла дело, по которому он удачно отчитался перед начальством, майор вынужден был сменить тактику.
– Так что… – вздохнул Мельников в трубку, – милости прошу к нашему шалашу.
Мною тут же было принято решение домой не заходить, поскольку у меня ничего готового не было, а возиться с обедом было совершенно некогда – Мельников ждал. За углом нашего дома находилось весьма приличное кафе, в которое я периодически заглядывала, это было очень удобно, особенно когда возвращаешься домой поздно и уставшая. Да и не люблю я, знаете ли, утруждать себя кулинарными изысками. Не бог весть какая я кулинарка, честно признаться.
Многие девчонки-официантки уже знали меня в лицо и всегда здоровались, приветливо улыбаясь. Нам даже удавалось перекинуться парочкой-другой фраз. Сейчас же мне болтать было некогда, я быстро сделала заказ и углубилась в размышления. За завтраком я проанализировала состоявшийся в санэпидемстанции разговор. Что ж, если все сказанное Коробейниковым правда, значит, либо Наташа придумала эти неприятности на работе, чтобы скрыть истинную причину своего плохого настроения, или же меня действительно дезинформировали. Но о неприятностях на работе у Наташи говорили и Настя, и Аркадий. Зачем бы они оба стали врать? Причем Настя упомянула, что Наташа, оговорившись о профессиональных проблемах, потом просила сестру никому об этом не рассказывать. Что это может означать? Что она скрывала что-то другое? Или все же действительно причиной ее нервного состояния была работа? Над этим еще предстояло подумать, а возможно, что и еще раз проверить.
С завтраком было покончено быстро, и я направилась к выходу. По пути в городское управление внутренних дел, где работал Мельников, я окончательно убедилась, что за мной следят. Следили топорно, особенно не скрываясь, – да и как можно было скрыться на желтой «шестерке»! Такой «распространенный» цвет! Еще бы горбатый «Запорожец» красного цвета выбрали или старую «эмку» – ой как сложно было бы обнаружить слежку. Итак, следит непрофессионал. Во всех смыслах этого слова, потому что пользуется той машиной, какая есть под рукой, и ведет себя неумело. Что ж, и об этом надо будет поговорить с Мельниковым.
* * *
Мундир подполковника Мельникова сиял новизной. Андрея Александровича можно было выпускать на сцену в День милиции. Образцовый мент, просто образцовый! Только животик чуть-чуть подтянуть, да и физиономию вытянуть – а то слишком уж она стала какая-то отъевшаяся.
Именно так подумала я, когда зашла к нему в его новый кабинет. Кстати, и кабинет был под стать хозяину – солидный, с книжным шкафом и кожаным диваном, не то что обшарпанная комнатушка с голыми щербатыми стенами, где я когда-то впервые его увидела. Тогда капитан Мельников относился ко мне настороженно и даже недружелюбно. Но, слава богу, те времена давно бесследно миновали, и мы с Мельниковым вот уже много лет являемся добрыми друзьями.
– Итак, Таня, вот кое-какие интересные материалы, – проговорил подполковник, указывая мне на стул и подвигая листки бумаги. – Товарищи из отдела борьбы с экономикой прислали. Это мы так ОБЭП между собой называем, – пояснил Мельников. – Так вот…
Я взяла первый листок бумаги. Это был отчет о смерти двух мужчин, наступившей в результате острого отравления алкоголем. Неких Виктора Семеновича Горбачева и Николая Геннадьевича Козырева. К делу были присовокуплены показания Шилова Александра Петровича, который свидетельствовал о том, что вместе с Козыревым и Горбачевым они выпили две водки, выданной им в качестве зарплаты директором магазина Мерзляевым, после чего Шилов обнаружил своих приятелей мертвыми, а сам угодил в больницу с признаками острого отравления. А показания свои он давал уже спустя три дня, когда его более-менее откачали.
– И что с того? – спросила я, прочитав материалы.
– Насчет мужиков-то? – уточнил Мельников. – Да ничего, в общем-то, особенного бы и не было. Только заметь, две бутылки на троих – не велика доза для закаленного организма. Потом пробу взяли, читай следующий листок…
