— Но ведь фактов хоть отбавляй!
— Этим займется уголовный розыск. Если, разумеется, откроют дело. А базироваться на сведениях твоих наркоманов — ну, уж и не знаю…
* * *
Визит к Кирсанову принес мне мало пользы и много сомнений и расстройств. Кто же в этой дьявольской свистопляске охотник, а кто добыча?..
«Кто тут охотник, кто добыча? — все дьявольски наоборот…» — как пелось в одном известном фильме, и я немедленно переключилась с размышлений о «светлячках» и «Атлант-Росс» на тщетные потуги вспомнить название этого фильма. Название вертелось где-то рядом и тут же ускользало, стоило мне приблизиться к разгадке на недопустимо близкое расстояние. Так и в жизни, подумала я: только предположишь, что разгадка вот она, достаточно протянуть руку, чтобы взять ее тепленькой, как на тебе!.. Все переворачивается, словно в гигантском калейдоскопе, и приходится начинать все заново… Как лягут кости.
Кстати, о Костях. Что-то там вытворяют мои подопечные в моей второй квартире? Ведь наверняка не удовлетворились двумя бутылками пива в холодильнике. А, да у них же нет денег, радостно вспомнила я, они все оставили в «Конфиденте».
А если честно, я была рада, что Анкутдинов выбился из подозрения — или, по крайней мере, дал веский повод думать, что он чист.
Тимур всегда мне нравился — еще с института.
* * *
— Го-о-о-ол! — услышала я уже с порога дикий вопль Казакова. «В „Play station“ играет, родимый», — подумала я почти с умилением.
Казаков лежал в зале животом на ковре и ожесточенно нажимал на все кнопки джойстика. На экране суетились виртуальные футболисты, передвигаясь по полю на манер молекул в броуновском движении.
— «Реал» — «Барселона» — 0:1, — прочитала я на экране в левом верхнем углу. — Че же ты так орал, ты же проигрываешь!
— А? — лениво поднял голову тот.
— Ты за «Реал» играешь, идиот, а компьютер за «Барселону». Ну вот! — воскликнула я, видя, как игроки в красно-синих полосатых футболках оставляют не у дел защиту казаковского «Реала» и закатывают второй мяч в ворота. — А где, кстати, Кузнецов с Ленкой?
Казаков досадливо поморщился, затем, скорчив крысиную морду, тоскливо махнул рукой в сторону кухни.
На кухне никого не было, если не считать полутора десятка пустых пивных бутылок. Вот чудики, подумала я, все-таки выходили из квартиры. А где деньги взяли?
Проходя мимо ванной, я услышала плеск воды, бубнящий голос Кузнецова и смех Ленки, прерываемый фырканьем и бульканьем.
— А вот они где, — сказала я, нагло просовывая голову в ванную комнату. — Кузнецов, какого черта вы ходили за пивом? Я же запретила даже переступать порог квартиры! Это не игрушечки, уже троих ваших пришили, хотите, чтоб и до вас добрались?
— Иди и скажи это Казакову, — отвечал Кузнецов, усиленно разыскивая что-то под пеной обеими руками. — Это он, гнида, подбил — пошли купим «пивчинского», ничего по дороге не случится. И бабки в нос сует, которые он вчера у пидора ущемил. Во-о-от кто виноват! — взвыл Кузнецов, конвульсивно дергая ручонками.
Судя по блаженной улыбке, появившейся на лице Бессоновой, беспорядочные движения кузнецовских конечностей были не столь уж никчемными.
— Казаков там пьяный валяется, в «Play station» играет. Да так играет, что никак не въедет, за кого, собственно, ему играть.
— Да он почти все пиво сам выжрал, — горестно сообщил Кузнецов.
— Вам тут тоже неплохо, я смотрю, так что попрошу не обижать бедного Казакова.
— Пойди да утешь! — гнусно ухмыляясь, пробулькал в пену Кузнецов.
— Обещаю подумать над этим вопросом, — не осталась я в долгу. — В общем, так: из квартиры не выходить, на звонки отвечать, только если я позвоню…
— А как мы узнаем?
— Берите трубку после двадцатого звонка телефона, больше никто столько ждать не будет. Кажется, все.
— А ты что-нибудь раскопала?
— Пока нет, — уклончиво ответила я.
— А можно, я буду твоим доктором Ватсоном? — снова влез Кузнецов.
— А Казаков — собакой Баскервилей, — дополнила я. — Нет уж, никакой самодеятельности. Мне что, по сто раз повторять?..
— Когда придешь?
— Завтра утром, если не изменятся планы.
— А-а-а… — буркнул Кузнецов, вцепившись зубами в бессоновское плечо. — Ну-ну.
Я закрыла дверь ванной.
* * *
На моей основной квартире меня ждал сюрприз. Когда я включила автоответчик, знакомый голос Анкутдинова проговорил:
— Очень жаль, что тебя нет дома, Танечка, но думаю, ты не откажешь мне в простой просьбе. Завтра в ресторане «Лира» состоится банкет, организованный моей фирмой. Я хотел бы тебя там видеть. Так что приезжай в «Лиру» завтра часиков этак в пять. Назовешь себя, тебя немедленно пропустят, я распоряжусь. Нам есть о чем потолковать, верно? Буду ждать. До встречи.
— Вот так да! — пробормотала я. — Вот сукин сын! А приятно. Ну ладно, Тимур Ильич, я подумаю над вашим предложением.
А чего тут думать, щелкнуло в голове. Анкутдинов всегда был роскошным мужчиной, не чета этим соплякам, пьяно дурачащимся у меня в бабушкиной квартире.
«Кто тут охотник, кто добыча? — все дьявольски наоборот», — фальшиво прогундосила я, отмечая в своем голосе сильное влияние вокальной школы Казакова.
— Ну конечно, — вдруг вспомнила я, — это же «Жестокий романс»! И как я могла забыть?..
Слова Романовского не выходили у меня из головы. Лаборатория, лаборатория…
Весь день я провалялась на диване с телефонной трубкой в обнимку. Звонила Вишневскому-старшему, рассказала о последних событиях, заявила, что дело очень сложное и запутанное, но кое-какие просветы имеются. Звонила Кирсанову, он сообщил мне данные, имеющиеся в обноновской картотеке. Оказывается, у Романовского была условная судимость за хранение наркотиков, кроме того, он проходил ежегодный двухнедельный профилактический осмотр в областной психиатрической клинике, так как страдал маниакально-депрессивным психозом с сильнейшим суицидальным синдромом. Еще хуже у Светлова — «уголовки» за наркоту нет, но целый букет нервных патологий, прогрессирующая неврастения и еще куча всяких параной, шизопсихопатий и фобий.
На Вишневского, Дементьева, Бессонову не было ничего. Зато у Казакова с Кузнецовым выявилась масса мелких правонарушений типа «непотребно вел себя в общественном месте и своим видом оскорблял человеческое достоинство и общественную нравственность» или «отправлял естественные нужды в не предназначенном для этого месте, употребляя при этом ненормативную лексику». Все это, естественно, с бесчисленными приводами в отделение и столь же неисчислимыми содержаниями в медвытрезвителе.
Ну кто бы сомневался насчет Кузнецова и Казакова! А вот Романовский…
Все мои сведения базировались, как оказалось, на показаниях совершенно ненормальных психически людей, к тому же безнадежных наркоманов. Ничего, что у них коэффициент интеллекта зашкаливает за все горизонты мыслимого и немыслимого, это не суть важно. Можно быть даже гением и при этом совершенно невменяемым психически, то есть человеком, все слова которого окажутся его же искренним и правдоподобным вымыслом, игрой больного воображения.
Но это так легко проверить!
Я наскоро оделась, села в машину и поехала туда, где, по словам постоянного пациента психбольницы Сергея Романовского, находилась секретная лаборатория по синтезу перцептина.
* * *
— Эка тебя разморило! — обессиленно прокудахтал Кузнецов, затравленно прижимаясь к стенке.
— Молчи вооще, алкаш чертов! — с досадой ответила Бессонова. — Нечего было трепаться не по делу! А то прямо герой-любовник — «люблю, трамвай куплю!». А как до дела доходит, так один разик еле сдюжил и к стенке отвалился!
— У кого отвалился?.. — заорал Казаков, по синусоиде входя в комнату и падая на ковер с очередной бутылкой пива. — Я еще семь «Балтик» купил!
— Лучше б ты этому конского возбудителя купил, — проворчала Бессонова, целомудренно натягивая простынку до середины живота.
— А-а-а! — злорадно проверещал Казаков. — Че, Костелло, уж без перцептина не стоит?
— Да пошел ты, — мрачно буркнул Кузнецов, — хочешь, сам попробуй.
— Я вам че, шлюха, что ли, со всеми подряд трахаться! — возмутилась Лена, добродетельно продвигая простыню еще на три сантиметра вверх.
— А то нет…
— Да пошел ты!.. — на несчастного Кузнецова обрушился поток нецензурных ругательств, которых никак нельзя было ожидать от этой стройной миловидной девушки с большими невинными глазами Золушки, поставленной злой мачехой у кухонной плиты.
Казаков неистово хохотал, дрыгая в воздухе ногами и расплескивая по ковру пиво. Наконец не выдержал и Кузнецов и тоже рассмеялся.
— Молодец, Бессонова! — отсмеявшись, наконец, сказал Казаков. — Здорово ты этого кретина… На тебе за это приз! — Он протянул ей бутылку пива, выуженную из позвякивающей сумки.
