Пистолет
— Густова убили из того же пистолета, что и Малевича, — сообщил Максимов, подняв глаза от бумаги.
— Плюс БМВ, плюс «пацаны», плюс меткий выстрел — и получается идеальная картина мафиозной расправы, — заметил Мышкин. — То есть все как мы подумали с самого начала. Первое слово дороже второго.
— А все-таки Вересов пропал. И данные очень нехорошие. Пистолет за четыре месяца вполне мог сменить хозяина.
— Каким образом? — поинтересовался Мышкин. — Злой дядя киллер пришел к бедному студенту Вересову и сказал: «Возьми, браток, мою пушку — вдруг на что сгодится. Потом отдашь»?
— Киллер мог выкинуть ствол после дела. А Вересов нашел. Не так уж невероятно.
— Есть идея поинтереснее. Вересов мог быть человеком мафии. Но тогда ревность и месть совершенно ни причем. Просто он подложил свою девчонку под гимнаста, а она узнала что-то такое, из-за чего понадобилось срочно его убить.
— Что именно?
— Надо спросить у девчонки.
— Ага. Разбежалась она тебе отвечать.
— А это смотря как спрашивать. Только не надо говорить: «Раз такой умный, сам и спрашивай». Есть способ лучше. Устроить ей перекрестный допрос. Мы с тобой, Гольцов на подхвате, еще Попа позовем. Расколется, никуда не денется.
Попом опера меду собой называли следователя прокуратуры Протопопова, но прозвучало это так, словно Мышкин предложил пригласить священника, дабы исповедовать рабу Божию Светлану и выведать у нее все тайны под угрозой отказа в отпущении грехов.
Свету уже допрашивали дважды — сначала опера, а потом следователь, но главной темой этих бесед был вопрос, мог ли Гена застрелить Густова из ревности. Ну и еще насчет оружия — не видела ли Света у Геночки пистолета.
Из показаний Светланы выходило, что застрелить из ревности Гена мог кого угодно, однако пистолета у него любимая девушка никогда не видела.
Но теперь ситуация предстала в ином свете, и следовало срочно выяснить, не имел ли Вересов связей с организованной преступностью, и не была ли сама Света его сообщницей.
Ну и, соответственно, снова стал актуальным вопрос о контактах убитого Густова с мафией. Или об иной страшной тайне, которую Света могла выведать у Вадима, в результате чего Вересов кинулся его убивать, используя для этой цели оружие, засвеченное в ликвидации некоего Бронислава Малевича, владельца одного из Питерских казино.
Кстати, если Светлана — сообщница, то она вполне может знать, где Вересов находится сейчас.
Почему именно Вересов? А просто потому, что он единственный из окружения Густова ни с того, ни с сего исчез непосредственно вдень убийства или незадолго до того. А совпадения такого рода — слишком соблазнительная зацепка, чтобы ею можно было пренебрегать.
Порядочный журналист должен иметь много полезных знакомств. Хотя бы потому, что добыть информацию у незнакомых людей подчас бывает очень сложно или даже просто невозможно, и никакой закон «О средствах массовой информации» тут не поможет. Закон, конечно, требует, чтобы должностные лица делились информацией с прессой, но любое должностное лицо при желании может сделать морду ящиком и заявить, что никакой такой информации у него нет. А на нет и суда нет. Пойди докажи, что это лицо располагает нужными сведениями. А если и располагает, то найдется масса всевозможных причин, чтобы не вытаскивать эту информацию на свет божий. Коммерческая тайна, служебный секрет, личная неприкосновенность, честь и достоинство, да мало ли что еще — не подступишься.
Если бы Ира Лубенченко позвонила в ГАИ первому попавшемуся сотруднику или даже начальнику и спросила его, кому принадлежит БМВ с номером х315АР, то ее бы вежливо послали подальше, сославшись на тайну личности. И это можно понять. Вдруг Ира — никакая не журналистка, а, к примеру, бандитская наводчица, проверяющая, действительно ли этот БМВ принадлежит тому лицу, которым интересуется мафия.
Впрочем, одно другому не мешает. Она может одновременно быть и журналисткой, и наводчицей. Так что никто ей на такой лобовой вопрос не ответит.
Никто, кроме лично знакомого сотрудника милиции. А лично знакомый, наоборот, ответит, как миленький. Во-первых, он достоверно знает, что Ира Лубенченко — не агент мафии, а ее злейший враг. А во-вторых, для него очевидно, что иметь хорошую знакомую в редакции популярной газеты тоже неплохо. Для гаишников это не так актуально, а вот операм негласная дружба с прессой очень даже может пригодиться.
Именно знакомому оперу из городского управления внутренних дел Ирина и позвонила по поводу номеров машин, замеченных ею на выезде из бывшего пионерлагеря «Бригантина». Для начала она попросила проверить только три номера — иначе опер, пожалуй, заартачился бы, потому что за один день мимо наблюдательного пункта Ирины проследовало десятка два машин, а то и больше.
— Что тебя конкретно интересует? — поинтересовался опер, записав номера.
— Кому принадлежат эти машины. И, если возможно, информация об этих людях.
— Зачем тебе все это?
— Журналистское расследование. О питерских борделях и их посетителях, — соврала зачем-то Ира, вспомнив о «Факеле».
— Понятно. Если тебя грохнут — я не виноват, — отозвался оперативник. — И на меня не ссылаться ни в коем случае. Даже в частных разговорах.
— Ты меня знаешь.
Опер из ГУВД знал Иру достаточно хорошо — иначе бы он даже пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. А он пошевелил и уже через два часа перезвонил Ирине, чтобы выложить добытую информацию.
— «Тойота» числится за фирмой «Плутон». Что за фирма — выясняй без меня, это нетрудно…
— И так знаю, — прервала его Ира. — Две другие?
— «Мерседес» принадлежит Баеву Константину Сергеевичу, проспект Маршала Жукова, дом 14, квартира 24. Он бизнесмен, владелец туристической фирмы. Хозяин БМВ — Томилин Олег Алексеевич, Профессора Попова, 12, квартира 1. Без подробностей. Участкового нет на месте, а другими источниками информации я не располагаю. Могу выяснить насчет судимостей и прочих столкновений с законом, но это потребует времени.
— Выясни, пожалуйста. А я тебя за это поцелую.
— Всю жизнь мечтал, — буркнул опер и отключился.
А Ира снова принялась нажимать кнопки новомодного телефона-трубки. На улице профессора Попова и как раз в доме 12 (только не в первой, а в тринадцатой квартире) жил ее бывший любовник, навсегда сохранивший воспоминания о тех наполненных любовью и солнцем днях, когда они вместе ездили в Сухуми, а там совсем некстати именно в это время началась война.
Так часто бывает — человек, который держит в узде множество подчиненных, заставляя их ходить по струнке и опасаться любого недоброго взгляда, в то же время не может справиться с собственным чадом.
У Варяга была как раз та самая ситуация. Он железной рукой управлял мощной преступной группировкой, а его дочь — избалованная до крайности девчонка девятнадцати лет — ежедневно заставляла папочку без пользы терять нервные клетки.
Авторитет Варяга в городе был достаточно высок, чтобы не опасаться, что какие-то конкуренты вздумают использовать его дочку в грязной игре. Кому надо, те знали, что за Марину Варяг будет грызть глотки врагов зубами и не успокоится, пока все обидчики не умрут в страшных мучениях.
Проблема заключалась в другом. В тех местах, где Марина имела привычку отдыхать и развлекаться, мало кто знал, что она дочь мафиозного босса. Девчонка любила напускать туману и мистифицировать окружающих разными версиями своего происхождения, а если люди Варяга открывали кое-кому глаза на истинное положение вещей, то Марина непременно устраивала папочке грандиозный скандал. И при этом, между прочим, угрожала уйти из дома насовсем. Неуверенные отцовские реплики на тему: «А кто тебя тогда кормить будет?» в этом состоянии на нее не действовали.
Поэтому люди Варяга старались пасти ее незаметно и вмешиваться только в случае крайней необходимости, а это случалось не так уж часто.
Пару раз Марина даже спала со своими телохранителями, не зная, кто они такие. Варяг не возражал и требовал только, чтобы они ни с кем не трепались о сексуальных пристрастиях девчонки.
Зная, что дочь находится под надежной охраной, Варяг думал о ней лишь время от времени, мельком и в одном определенном ключе: «Главное, чтобы не села на иглу». На этот счет охране были даны самые строгие указания.
В отношении всех прочих молодых людей обоего пола у Варяга были прямо противоположные желания — посадить на иглу как можно больше народу.
А главное — вывезти из Штатов этот злополучный груз, который должен был путешествовать в сумке Густова.
Повторять попытку с гимнастами нельзя. Они уже засвечены, и менты вполне могут наблюдать за ними со всей тщательностью — особенно когда команда полетит в Америку и будет возвращаться оттуда.
