– Как вы думаете, Ангелина передала ему наш разговор? – спросил он у меня.
– Если они виделись, то думаю, что наверняка. Разве что опустив последнюю сцену, – усмехнулась я.
Бобров нахмурился, потом произнес:
– Я принесу Ангелине свои извинения. И закажу букет.
– Погодите бежать-то впереди паровоза, – остановила я его. – Давайте дождемся самого свидания. Вы позволите мне присутствовать?
Бобров снова задумался.
– Да, – наконец произнес он. – В конце концов, вы женщина и сможете, если что, смягчить ситуацию. Мы уже очень давно не говорили с сыном по душам, я отвык и боюсь что-нибудь сморозить. Вы будете меня тормозить, если что. Договорились?
– Я вообще-то не тормоз, но постараюсь, – проворчала я и остановила машину: к кафе «Русь», находившемуся в подвальчике на узкой улице Магницкой, мы уже подъехали.
– Торт-то оставьте, потом отдадите, там все равно нельзя его резать, – успела я дернуть за рукав Боброва, который потащился к ступенькам вместе с коробкой.
Мне было не очень понятно, почему владельцы кафе выбрали для него такое название – видимо, просто от балды. Вряд ли они были русскими патриотами, поскольку блюда, подававшиеся в нем, были вполне стандартными и распространенными в большинстве кафе города. Никакими национальными особенностями они не выделялись, и их с успехом могли готовить в любой стране мира.
Бобров осмотрел все столики, выбрал, как ему показалось, самое уютное место и предложил мне меню. Так как я практически несколько минут назад закончила трапезничать в «Волге», то от еды отказалась наотрез и заказала бутылку минеральной воды. А к ней грешным делом с удовольствием присовокупила бы еще и маалокс: грибная солянка и свинина были тяжеловатым сочетанием для желудка.
Бобров тоже недавно нагрузился пищей, посему голоден не был. Он решил составить мне компанию и также попросил минералки, а сыну заказал полноценный ужин.
Насколько я поняла, Михаил еще не подъехал. Бобров постоянно поглядывал на часы, поднимал взгляд к дверям и несколько раз выхватывал сотовый телефон, намереваясь позвонить, однако каждый раз раздумывал и клал его рядом. Наконец я заметила, как он встрепенулся и даже стал приподниматься со стула. Я скосила глаза: по ступенькам спускался молодой шатен среднего роста, сероглазый, одетый в молодежный балахон с капюшоном и джинсы. Вообще-то подобный стиль больше подходил беззаботному тинейджеру, чем начальнику колбасного цеха, но я уже была наслышана о Михаиле и особенностях его натуры, посему почти не удивилась. И вообще, внешний вид сынка моего клиента волновал меня в последнюю очередь.
Михаил подошел к столику, улыбающийся Бобров поднялся ему навстречу.
– Привет, – проговорил он, протягивая руку.
– Привет, – чуть хрипловато откликнулся сын.
Рукопожатие вышло каким-то неловким, и Михаил неуверенно опустился на стул. Бобров продолжал улыбаться, глядя на него.
– Ты ешь, ешь! – спохватился он.
Михаил пожал плечами и взялся за вилку, покосившись на меня.
– Это Евгения Максимовна, она живет у нас, помогает мне вести дела, – сразу же оговорил Бобров момент моего проживания, дабы Михаил не заподозрил во мне любовницу отца.
Тот неопределенно повел плечом.
– Ну… как твои дела? – тем временем поинтересовался отец.
– Нормально… – односложно ответил Михаил, но не удержался и добавил: – А что, мама не говорила?
– Да, она говорила о твоих трудностях, но все это уже старые дела, известные мне, – закивал Бобров.
– А что, нужны новые? – вдруг усмехнулся Михаил.
– Нет, с меня и старого хватит! – шутливо замахал руками Бобров, сохраняя дружелюбный тон. – Рад, что мы с тобой смогли вот так встретиться, чтобы наконец поговорить.
– Я давно пытался с тобой поговорить, ты сам отказывался, – припомнил Михаил.
– Но это только потому, что ты заводил одну и ту же песню, – оправдываясь, ответил Всеволод Евгеньевич. – Все разговоры сводил на деньги, разве это могло меня радовать? Ну, давай не будем сегодня об этом! – миролюбиво воскликнул он. – Наконец-то мы можем поговорить о другом.
Во взгляде Михаила, брошенном на отца, отразилось недоумение.
– То есть как? – пробормотал он. – Как не будем? А о чем о другом?
– Ну, не знаю, разве мало тем для разговоров? Ты давно ничего мне не рассказывал о своей личной жизни, вот и… Девушка-то у тебя не появилась?
– Не появилась! – неожиданно резко ответил Михаил. – И знаешь, почему? Потому что девушки не любят мужчин с пустыми карманами! Они их и за мужчин-то не считают!
Бобров изумленно смотрел на сына, не понимая, к чему тот клонит.
– И ты прекрасно знаешь, что я сейчас как раз в таком положении!
Я, помня о функции, которую попутно с телохранительской возложил на меня Бобров на время этого разговора, чуть наступила ему на ногу и придавила носок ботинка.
– Миша, мы же договорились не говорить сегодня об этом, – стараясь сдерживаться, мягко произнес Бобров.
– Да? – саркастически протянул Михаил. – А мне казалось, что мы договорились совсем о другом!
Он резко отодвинул тарелку, которая, кстати, была уже почти пустой.
– То есть ты не дашь мне денег? – с едва заметной угрозой в голосе спросил он.
– Я же уже сказал… – начал было Бобров, но все же не удержался: – Ты опять завел ту же шарманку! – закричал он. – Я думал, что ты наконец-то решил пообщаться по-человечески, а ты… Ты, оказывается, еще хуже, чем я думал! Решил сыграть на отцовских чувствах! Я думал, ты поумнел и повзрослел, а ты опять? Значит, только за деньгами меня звал? Сам придумал или мамаша подсказала?
– Че-го?! – вскакивая со стула и сжимая кулаки, вскричал Михаил. – Я решил сыграть? Я тебя звал? Да это ты сам меня позвал! Я думал, ты и правда жалеешь о случившемся, решил помочь сыну, а ты! Я всегда знал, что ты только притворяешься, корчишь из себя примерного отца, а на самом деле тебе на меня плевать! Решил ерундой отделаться, обедом накормить, да? За тарелку супа меня купить хочешь? Квартиру купил, теперь всю жизнь попрекать ею будешь?
– Что ты несешь, когда это я тебя попрекал? – ахнул Бобров и схватился за сердце.
– А если речь о серьезном заходит, ты сразу в кусты! – не слушая его, продолжал разоряться Михаил. – Да ты только о Катьке и заботишься, потому что боишься, что Лариска тебя бросит, если ты их обеих ублажать не будешь! Конечно, в остальном уже слабоват стал – так хотя бы деньгами взять, да? Где уж тут на сына найти, когда бабу нужно возле себя удержать!
– Что-о-о? – Бобров побагровел и, вскочив со стула, схватил Михаила за грудки. – Да я тебя, щенок, сейчас по стенке размажу!
Он с неожиданной силой крепко ухватил сына за плечо, свободной рукой отвешивая ему хлесткие оплеухи. Михаил пытался вырваться, но рука отца была крепче. Я видела, как косится в нашу сторону охрана кафе, но пока что не вмешивается, и решила проявить инициативу сама.
Я перехватила руку Боброва, но несильно, и негромко, но четко проговорила ему на ухо:
– Всеволод Евгеньевич, успокойтесь и возьмите себя в руки. Давайте сейчас же уедем отсюда.
Бобров, кажется, не собирался отступать так просто, однако хватку все же ослабил, и Михаилу удалось наконец вырваться из его цепких пальцев. Взъерошенный, он стоял, откашливаясь, и бросал на отца злобные взгляды. Поправив съехавший набок капюшон, он вытер рот взятой со стола салфеткой и хотел было продолжить свой монолог, но тут вступила я:
– Миша, ты лучше езжай пока. Вернуться к этой беседе всегда сможешь в другом месте.
– А я больше не собираюсь к этому возвращаться! – огрызнулся Михаил, почти не глядя мне в лицо. – Я уже все сказал!
– Все сказал? – снова завелся Бобров. – Да тебе за такие слова голову нужно оторвать! Я тебя предупреждаю – еще раз позволишь себе подобную выходку, я тебя своими руками задушу! – проорал он, и местная охрана снова покосилась в нашу сторону.
Всеволод Евгеньевич был зол не на шутку. Опасаясь, как бы они снова не накинулись друг на друга, я стала между отцом и сыном и еще раз повторила:
– На сегодня все прекращается. Всеволод Евгеньевич, поехали домой!
Бобров, задыхаясь от гнева, застегивал пальто и наматывал шарф. Михаил, не желая, видимо, выходить из кафе вместе с нами, первым двинулся к лестнице. Всеволод Евгеньевич дождался, когда он дотопает до верха, присел на стул, посидел некоторое время со скорбным видом, потом бросил на столик несколько купюр и пошел к лестнице.
– Что ж, вечер явно перестал быть томным, – резюмировала я, когда мы сели в машину. – Едем домой?
Бобров мрачно кивнул, и я направила «Тойоту» в сторону Кузнецкого ущелья.
Дома Бобров сразу же прошел к себе в кабинет, находившийся на первом этаже, и закрылся изнутри. Удивленная Лариса прошла к двери, тихонько постучала.
– Я занят, оставьте меня в покое! – нелюбезно прорычал Всеволод Евгеньевич, и перепуганная женщина отшатнулась, однако продолжать расспросы не решилась и отошла.
