Синельников тоже закурил, взял у Ковалева отпечатанный на машинке реестр.
– Не оскорбляй зверей. А у Перфильева еще автомобили имелись. Мог бы обойтись и без Казалинского.
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Ковалев, доставая авторучку.
– Не надо, – сказал Синельников. – У тебя и так хватает. Оставь на потом.
– Ну ладно, дорогой Алеша. – Ковалев примял сигарету в пепельнице, встал. – Это все от утопленника у тебя пошло?
– Угу. Какой же план? – спросил Синельников.
– Буду разрабатывать Казалинского. А у тебя?
– Мне что же? Надо передавать Короткова целиком и полностью следствию.
– Пока наполовину, – возразил Ковалев.
– Да, извини. Но мне хочется еще кое-что уточнить. А Короткова надо брать…
– Видишь, сколько чести одному мазурику – его персоной занимаются и розыск, и ОБХСС, и следствие.
Зазвонил телефон. Синельников снял трубку и услышал голос Малинина:
– Здравствуй, Леша.
– Привет. Ты что, опять дежуришь?
– А что делать, настало время отпусков… Ты крепко сидишь на своем стуле?
– Ну-ну, не тяни.
– Сейчас сообщили из ГАИ: твой Коротков потерпел аварию на двадцатом километре Московского шоссе. Улетел через кювет.
– Минск?
– Киев. Подробностей не имею.
– Хотел бы сказать спасибо, да язык не поворачивается.
– Hу не унывай. Может, там ничего особенного.
Положив трубку, Синельников повернулся к Ковалеву:
– Вот так. Теперь Коротковым будет заниматься еще и ГАИ.
– Авария?
– Да. – Синельников собрал со стола бумаги, запер сейф. – Пойду попрошу гаишников подбросить на двадцатый километр.
– Ну будь здоров…
…Он приехал на место аварии через сорок минут. Шоссе тут шло слегка под уклон и делало плавный поворот вправо. Белый «Жигуленок» Короткова лежал на левом боку посреди зеленого лужка, за которым начинались молодые лесопосадки. До первого дерева ему не хватило метров десяти. Машина была целенькая, если не считать выдавленных стекол. Возле нее стояли и разговаривали четверо в милицейской форме, старший по званию был майор. Чуть поодаль пасла белорыжую корову, держа ее на длинной веревке, обмотанной вокруг рогов, девочка лет двенадцати.
Синельников представился, спросил, что с пострадавшим. Его уже увезла «Скорая» в больницу. Опасности для жизни нет, он даже не потерял сознания. Перелом левого бедра и левой плечевой кости.
– Что здесь произошло?
Майор показал на серую ленту шоссе, потом на девочку, пасшую корову.
– Эта стрекоза не удержала, тут трава сочнее. Они на той стороне паслись, стали переходить дорогу, а у него скорость была восемьдесят. Тормознул, а тормоза отказали. На асфальте тормозного следа нет.
– Я не автомобилист. Объясните, пожалуйста, отчего это могло случиться, попросил Синельников.
– Он говорит, жал на педаль до упора, но тормоза отказали. – Майор кивнул на стоявшего рядом лейтенанта. – Вот наш специалист лучше вам растолкует.
– Понимаете, установлен один факт – тормозная жидкость вытекла, – глядя на машину, заговорил лейтенант, как бы рассуждая с самим собой. – Могло быть так. Он держал восемьдесят. Девочка с коровой появилась на шоссе. Потребовалось экстренное торможение. При этом в тормозных шлангах создается высококон-центрированное давление. Шланги не выдержали, лопнули, машину понесло. Ручным тормозом в таких случаях воспользоваться обычно не успевают, да он тут и не помог бы.
– Но если шланги нормальные, они же выдерживают в подобных случаях?
– Безусловно.
– Значит, у Короткова машина была не в порядке?
– Техосмотр он проходил месяц назад. Все было в ажуре. И машина новенькая.
– А можно установить, что со шлангами?
– Для этого их надо изъять.
– А для того чтобы изъять, надо иметь основания, – вмешался майор.
– Например? – уточнил Синельников.
– Ну если есть подозрения в каком-то злоумышлении.
– Основания есть. Оформите все, как у вас полагается, а основания я вам представлю. – Синельников подумал немного и обратился к лейтенанту: – Скажите, а можно так повредить эти самые шланги, чтобы они лопнули именно при аварийной ситуации?
– Вообще-то можно.
– А как?
– Например, надрезать ножом.
– Ну а как же тогда ездить на машине без тормозов?
– Я сказал – надрезать, а не перерезать. С надрезанными шлангами можно ездить при плавных торможениях довольно долго. Они лопаются лишь при резком, экстренном торможении.
– Благодарю. А Короткова куда отвезли?
– В первую городскую, – сказал майор.
– Вы говорите, кроме ноги и руки, у него все в порядке?
– Так определил доктор со «Скорой».
Синельников обменялся с майором телефонами, обошел вокруг машины, обратив внимание, что вместо фары, которую Коротков разбил о сук в среду на прошлой неделе, вставлена новая, попрощался и уехал в город.
В больнице хирург сказал Синельникову, что побеседовать с Коротковым сегодня нельзя: он перенес довольно болезненные процедуры, ему дали снотворного, и теперь он будет спать до следующего утра. Завтра же пострадавший вполне сможет без ущерба для здоровья отвечать на любые вопросы. Так у Синельникова образовалось время, чтобы подвести предварительные итоги. Он позвонил следователю Журавлеву, который занимался этим делом, тот пришел к нему, и они обсудили положение.
Что же получалось? Из того, что удалось собрать, общая картина предпо-ложительно складывалась так.
Перфильев, имея возможность влиять на распределение фондируемых материалов, вступил в преступный сговор с директором базы Казалинским. Коротков подбирал подходящую клиентуру из лиц, добивавшихся этих фондируемых материалов, и служил посредником между ними и Перфильевым, а может быть, и между Перфильевым и Казалинским. С учетом личности Перфильева и образа его жизни до кончины жены не будет противоестественным предполагать, что он был втянут в преступные махинации Казалинским или Коротковым, использовавшими его малодушие и недостойное поведение.
Не будучи человеком, без остатка потерявшим совесть, Перфильев в конце концов решил явиться с повинной. Это выглядит правдоподобно, если принять во внимание разговор между Перфильевым и Коротковым за скатертью-самобранкой, в котором упоминалось слово «конфискация», и пеказания Марии Луньковой о том, что Перфильев не исключал для себя в перспективе тюремное заключение.
Сообщники, узнав о его намерениях, пытались отговорить Перфильева, но тщетно. Боясь возмездия – а оно должно быть самым суровым, – они видели один выход: убрать его. Возможно, именно для этого был организован пикник. Сердечный приступ облегчил Короткову его задачу.
Коли главой преступной группы является Казалинский, легко объяснить автомобильную аварию – при условии, если экспертиза установит, что тормозные шланги на машине Короткова были надрезаны. Ковалев обнаружил излишки кровельного железа на базе и, может быть, обнаружит еще что-нибудь, но страшнее всего для Казалинского живой свидетель и соучастник. Излишки – это не смертельно…
Версия выстраивалась стройная, вот только бы еще и доказать ее.
Мария Лунькова говорила, что Перфильев боялся и ненавидел человека по прозвищу Клешня. Если установить его настоящее имя и если им окажется Казалинский – это будет просто подарок. В общем, сплошные «если»…
О роли Короткова в гибели Перфильева можно лишь догадываться, и тут все останется именно на стадии догадок. Относительно того, что Коротков вдруг возьмет и признается в убийстве, Синельников иллюзий не питал.
Иной вопрос – покушение на жизнь самого Короткова. Он не дурак, он, конечно, понимает, что предпочтительней оказаться под следствием по делу о хищениях, чем по делу об убийстве. Улик он не оставил, но все же нацеленность дознания именно на версию об убийстве несомненно почувствовал, и это должно его пугать…
Синельников с Журавлевым условились, что завтра утром отправятся вместе в больницу к Короткову, но, прежде чем Журавлев ушел, Синельников позвонил по внутреннему телефону в ГАИ. Лейтенант, с которым он разговаривал там, на лужке, сообщил: экспертиза установила, что тормозные шланги имели надрезы, сделанные острым предметом; состояние вещества в месте надрезов позволяет определить, что они произведены совсем недавно, а когда именно – можно будет точно сказать по прошествии нескольких дней: для этого необходим специальный эксперимент.
– Садись, – сказал Синельников поднявшемуся было Журавлеву. – Еще два звонка.
Сначала он соединился, опять же по внутреннему телефону, с Ковалевым.
– Скажи, пожалуйста, у Казалинского автомобиль есть?
– «Жигули» последней модели.
– Значит, он в устройстве мотора и всего прочего разбирается?
– А кто его знает… У меня вот приятель лет двадцать машину держит, а умеет только баранку крутить. Свечи ему сосед по гаражу меняет.
