игровую группу. Мы по очереди принимали у себя остальных. Мамашки сидели на диване и сплетничали, а малыши возились на полу с кучей игрушек.
Наши дети подросли и начали играть между собой, а не рядом друг с другом, все, кроме Джейкоба. Сыновья моих подруг катали машинки по всему ковру, но Джейкоб выстраивал их в колонну с военной аккуратностью, бампер к бамперу. Пока другие дети раскрашивали картинки, далеко вылезая за края рисунков, Джейкоб чертил аккуратные маленькие прямоугольники и раскрашивал их в радужный спектр.
Сперва я не замечала, что мои подружки как будто невзначай стали забывать сообщить мне, у кого мы собираемся в следующий раз. Я не прочла их послание между строк, когда встреча была назначена у меня, и две мамашки не пришли, сославшись на какие-то более ранние договоренности. Но в тот день Джейкоб рассердился на дочку моей подруги: та потянулась к грузовичку, колесики которого он крутил, и Джейкоб толкнул ее так сильно, что она упала и ударилась об угол кофейного столика.
– Я больше не могу, – сказала мне подруга, забирая свою кричащую дочку. – Прости, Эмма.
– Но он не нарочно! Джейкоб не понимал, что делает!
Она посмотрела на меня тяжелым взглядом:
– А ты понимаешь?
После этого подруг у меня больше не было. У кого хватило бы времени на приятельниц, когда каждая минута жизни занята каким-нибудь очередным специалистом по раннему вмешательству? Весь день я сидела с сыном на ковре, заставляя общаться со мной, а по ночам читала последние исследования об аутизме, как будто могла найти решение, которого не нашли даже специалисты. Потом я сблизилась с несколькими семьями в детском саду Тэо, которые сперва очень приветливо общались с нами, но сразу отстранились, как только познакомились со старшим братом Тэо; они пригласили нас на обед, а я могла говорить только о том, как крем из трансдермального глутатиона помог некоторым аутичным детям, организм которых не может производить достаточное количество этого вещества, чтобы связывать и выводить токсины.
Изоляция. Фиксация на одной теме. Неспособность заводить и поддерживать социальные связи.
Диагноз поставили Джейкобу, но у меня самой, вероятно, развился синдром Аспергера.
Когда я спускаюсь по лестнице в семь утра, Джейкоб уже сидит за столом на кухне, умытый и одетый. Нормальный подросток в воскресенье проспал бы до полудня – Тэо определенно так и сделает, – но в том-то и дело, что Джейкоб необычный. Его привычный распорядок дня, когда нужно вставать и идти в школу, растоптан тем фактом, что сегодня выходной и спешить с выходом из дому ни к чему. Даже если из-за снегопада отменяют занятия в школе, Джейкоб одевается, как на уроки, вместо того чтобы завалиться обратно в постель.
Он сосредоточенно склонился над воскресной газетой.
– С каких это пор ты начал читать газеты? – спрашиваю я.
– Какая мать не хотела бы, чтобы ее сын был в курсе текущих событий?
– Ну, на это я не куплюсь. Погоди-ка, дай я угадаю. Ты вырезаешь скидочные купоны на суперклей?
Джейкоб делает это не задумываясь. Клей используется в процессе снятия отпечатков пальцев, и потому в нашем доме пропажа разных вещей не редкость – мои ключи от машины, зубная щетка Тэо, – позднее они обнаруживаются под перевернутым аквариумом, который Джейкоб использует, чтобы «обкуривать» едкими парами клея разные предметы для выявления отпечатков.
Я отмеряю и засыпаю в кофеварку достаточное для превращения меня в человека количество кофе, после чего принимаюсь готовить завтрак для Джейкоба. Это всегда вызов: ему противопоказаны глютен и казеин, то есть из рациона исключаются пшеница, овес, рожь, ячмень, молочные продукты. Так как лекарства от синдрома Аспергера не существует, мы лечим симптомы, и почему-то выходит, что, регулируя диету, я могу влиять на поведение сына. Когда он жульничает с едой, как бывает в Рождество, я вижу регресс: снова начинаются самостимуляция и нервные срывы. Честно говоря, если учесть, что в США одному из ста детей поставлен диагноз «расстройство аутистического спектра», клянусь, я могла бы вести весьма популярное шоу на канале о питании под названием «Пищевой аутизм». Джейкоб не разделяет моего кулинарного энтузиазма. Он говорит, что я – это смесь Дженни Крейг с Йозефом Менгеле [5].
Пять дней в неделю вдобавок к строго ограниченной диете Джейкоб ест по цветам. Я не помню точно, с чего это началось, но теперь так заведено: в понедельник вся пища зеленая, во вторник – красная, в среду – желтая и так далее. Каким-то образом это помогает Джейкобу лучше структурировать жизнь. Однако в выходные можно все, поэтому сегодня утром мой завтрак включает в себя размороженные домашние кексы из тапиоки и риса, а также хлопья для завтрака с соевым молоком. Я поджариваю несколько кусочков бекона из индейки, достаю банку арахисового масла и безглютеновый хлеб. У меня есть папка толщиной три дюйма, полная этикеток от разных продуктов и телефонов бесплатных справочных служб, консультирующих по продуктам; это моя кулинарная библия. Еще у меня есть грейпфрутовый сок, так как Джейкоб смешивает его с содержащим липосомы глутатионом – одна чайная ложка на стакан плюс четверть чайной ложки порошка витамина С. Напиток все равно имеет привкус серы, но это лучше, чем предыдущая альтернатива – крем, которым Джейкоб мазал ступни, а потом надевал толстые носки, потому что зелье имело ужасный запах. Однако недостатки глутатиона бледнеют в сравнении с приносимой им пользой: он связывает и удаляет токсины, с чем не справляется организм моего сына, и в результате мыслительная активность Джейкоба обостряется.
Еда – это только часть рациона.
Я достаю крохотные силиконовые чашечки, которые мы используем для пищевых добавок. Каждый день Джейкоб принимает мультивитамины, капсулу с таурином и таблетку омега-3. Таурин предотвращает нервные срывы; жирные кислоты улучшают гибкость ума. Джейкоб поднимает газету и держит ее прямо перед лицом, когда я кладу на стол два его самых нелюбимых лечебных средства: назальный спрей окситоцин и шприц с витамином В12. Укол он делает себе сам; оба препарата устраняют тревожность.
– Ты можешь спрятаться, но тебе не убежать, – говорю я, отгибая край газетного листа.
Вы, наверное, думаете, что укол для Джейкоба – самое худшее, но нет, он поднимает рубашку и колет себе в живот без особых фанфар. А вот использование назального спрея для ребенка, у которого проблемы с обостренной чувствительностью, равносильно пытке водой. Каждый день я наблюдаю, как Джейкоб долго смотрит на пузырек и наконец убеждает себя, что справится с неприятнейшим ощущением, когда жидкость затечет из носа в горло. И каждый день от этого зрелища у меня разрывается сердце.
Не стоит говорить, что все эти добавки, которые обходятся ежемесячно в сотни долларов, медицинская страховка не покрывает.
Я
