Неужто в их необъятных закромах не отыщется лишний миллиончик для нас?
Быть такого не может. Дек тоже отказывается в это верить.
Корса оставил номер своего домашнего телефона, и наконец, собравшись с силами, я звоню ему. Корса извиняется за скверные новости и говорит, что весь юридический и финансовый мир Огайо просто бурлит. Всех подробностей он пока не знает, но, похоже, «Пинн-Конн Груп» здорово погорела на махинациях с иностранными валютами, после чего начала изымать колоссальные средства из резервных фондов своих компаний, включая и «Прекрасный дар жизни». Однако дела шли все хуже и хуже, и владельцы «Пинн-Конн Груп», уже не помышляя о возврате денег, попросту перекачивали их в Европу. Основная часть акций «Пинн-Конн Груп» принадлежит каким-то сомнительным ловкачам из Сингапура. Да, похоже, все просто сговорились против меня.
Корса перезвонит мне утром.
Я излагаю услышанное Деку, и нам ясно: наша песенка спета. Эти международные жулики слишком предусмотрительны и расчетливы — до них не добраться. Тысячи людей, которые доверили страховой компании деньги и связывали с ней свои надежды, остались с носом. Их, попросту говоря, кинули. Как и нас с Деком. А также Дот и Бадди. И уж тем более Донни Рэя. Кинули и Драммонда, который должен выставить «Прекрасному дару жизни» колоссальный счет за услуги по блистательной защите. Я делюсь этой мыслью с Деком, но нам обоим не до смеха.
Удар обрушится и на служащих «Прекрасного дара жизни». Простых людей наподобие Джеки Леманчик.
Легче перенести беду, когда есть, с кем поделиться, но мне почему-то кажется, что мои потери куда больше, чем у других. И меня вовсе не утешает, что пострадают и многие другие.
Я вновь вспоминаю Донни Рэя. Я словно наяву вижу, как он сидит под дубом и мужественно отвечает на вопросы. Он головой заплатил за мошенничество и подлость «Прекрасного дара жизни».
Почти полгода я потратил на ведение этого дела, и теперь все пошло коту под хвост. Прибыль, которую в течение этого времени получала наша фирма, в среднем не превышала тысячи долларов в месяц, и жили мы одной лишь надеждой на исход дела Блейков. Доходов от дел, которые лежат сейчас в нашей конторе, не хватит и на два месяца, а давить на клиентов и вымогать у них деньги я не собираюсь. Дек занимается одной приличной аварией, но вознаграждение будет выплачено лишь после того, как пострадавшего выпишут из больницы, а этого можно ещё полгода ждать. В лучшем случае, наша доля составит двадцать тысяч.
Звонит телефон. Дек снимает трубку, слушает, и поспешно кладет её.
— Тот же самый тип говорит, что теперь уже тебя самого прикончит.
— Это не худшая новость за сегодняшний день.
— Сейчас я не возражал бы, чтобы и меня пристрелили, — говорит Дек.
* * *
При виде Келли настроение мое повышается. Мы снова сидим вдвоем в её клетушке и уплетаем какую-то китайскую стряпню. Дверь заперта, а рядом со мной на стуле под курткой лежит пистолет.
Нас обуревают столь противоречивые чувства, что беседа не клеится. Я рассказываю про катастрофу с «Прекрасным даром жизни», но Келли беспокоит только мой огорченный вид. Потеря денег ничего для неё не значит.
Иногда мы хохочем, а порой едва не плачем. Келли тревожит завтрашний день, она до паники боится полиции. Боится правды, которая может выплыть наружу. Ее страшат угрозы клана Райкеров. По её словам, эти люди берут в руки ружье с пятилетнего возраста. Оружие — их образ жизни. Келли безумно боится, что её заточат в тюрьму, хотя я клянусь, что не допущу этого. Если понадобится, я не побоюсь признаться, что сам убил Клиффа.
Стоит мне только упомянуть вчерашнее, как Келли разражается слезами. Мы потом долго не разговариваем.
Я отпираю дверь, на цыпочках крадусь по лабиринту темных коридоров и наконец нахожу Бетти Норвилл, которая, сидя в полном одиночестве в гостиной, смотрит телевизор. Вчерашнее происшествие известно ей до мельчайших подробностей. Я объясняю, что Келли сейчас слишком слаба и ранима, и её нельзя оставлять одну. Я хочу остаться с ней, готов, если понадобится, на полу спать. Правила в приюте строгие, мужчинам оставаться на ночь нельзя, однако для меня Бетти делает исключение.
Мы лежим с Келли на узкой кровати поверх одеял с простынями и держим друг друга в объятиях. Прошлой ночью я совсем не спал, лишь слегка вздремнул днем, поэтому ощущение у меня такое, словно за всю неделю я не спал в общей сложности и десяти часов. Сжимать Келли в объятиях я не решаюсь из опасений причинить ей боль. Я даже не замечаю, как забываюсь сном.
Если в Кливленде кончина «Прекрасного дара жизни» — новость номер один, то Мемфис продолжает преспокойно жить своей жизнью. В газете за среду об этом ни слова. А вот небольшая заметка про Клиффа Райкера есть. Вскрытие показало, что причиной смерти послужили удары по голове, нанесенные неким тупым предметом. Вдову Райкера арестовали было, но теперь уже выпустили. Семья покойного жаждет свершения правосудия. Похороны назначены на завтра в маленьком городке, из которого молодая чета в свое время бежала в Мемфис.
Пока мы с Деком изучаем газету, из конторы Питера Корсы поступает факсимильное сообщение. Это копия длиннющей передовой из кливлендской газеты, целиком посвященной громкому скандалу с «Пинн-Конн Груп». По меньшей мере два суда присяжных уже рассматривают это дело. Иски против самой компании и подчиненных ей структур, в особенности, «Прекрасного дара жизни», объявившего о банкротстве, поступают тоннами. Адвокаты завалены работой по уши.
Вчера днем в Нью-Йорке, в Международном аэропорту Кеннеди, при попытке вылететь в Лондон вместе со своей супругой был задержан М. Уилфред Кили. Арестованный утверждает, что собирался просто отдохнуть. Тем не менее ни сам он, ни его жена, так и не смогли назвать хотя бы один европейский отель, где бы их ждали.
Судя по всему, в течение последних двух месяцев компании понесли чудовищные финансовые потери. Поначалу деньги шли на покрытие убытков от опрометчивых вложений, но затем их стали просто перекачивать неведомо куда, и следы их окончательно затерялись. Иначе говоря, плакали наши денежки.
Первым нам звонит Лео Драммонд. Рассказывает мне про «Прекрасный дар жизни», как будто я сам этого не знаю. После непродолжительного разговора мне даже трудно определить, кто из нас удручен сильнее. Ни одному из нас за участие в кровопролитной войне не заплатят ни цента. Драммонд не вспоминает про спор, возникший у него со своим бывшим клиентом по поводу моего предложения уладить дело миром, но сейчас это и ни к чему. «Прекрасный дар жизни» уже не в состоянии вчинить ему иск за преступную небрежность при ведении дела. Компании удалось отвертеться от выплаты пятидесяти миллионов Блейкам, и теперь она не за что обвинять Драммонда. Да и «Трень-Брень» отделалась легким испугом.
Следующий звонок от Роджера Райса, нового адвоката мисс Берди. Он поздравляет меня с вердиктом. Эх, знал бы он цену моей победы! Райс уверяет, что думает обо мне с тех пор, как увидел мою фотографию в воскресной газете. Мисс Берди в очередной раз пытается изменять свое завещание, а все флоридские родственнички от неё уже на стенку лезут. Делберту с Рэндолфом наконец удалось выжать из неё подпись на каком-то наспех состряпанном документе, вооружившись которым братцы рванули в Атланту и начали требовать от адвокатов, чтобы те раскрыли им всю подноготную богатства матушки. Но адвокаты уперлись и стояли стеной. Братья осаждали Атланту в течение двух дней. Один из адвокатов позвонил Роджеру Райсу, и тогда правда выплыла наружу. Делберт и Рэндолф спросили у этого адвоката в упор, правда ли, что их мать обладает состоянием в двадцать миллионов. Адвокат не выдержал и рассмеялся им в лицо, чем здорово разозлил обоих. В конце концов, убедившись, что мамаша водит их за нос, они воротились во Флориду.
Поздно вечером в понедельник мисс Берди позвонила Роджеру Райсу домой и сказала, что возвращается в Мемфис. Добавила, что пыталась связаться со мной, но не сумела меня застать. Мистер Райс рассказал ей про мой процесс и про пятидесятимиллионный вердикт, чем привел мисс Берди в восторг. «Вот молодчина, — сказала она. — Весьма недурно для мальчонки, который помогал мне по хозяйству». Словом, весть о том, что я теперь богат, не оставила её равнодушной.
Как бы то ни было, добавляет Райс, мне следует ждать её возвращения в любую минуту. Я благодарю его, и мы прощаемся.
* * *
Морган Уилсон внимательно изучила все обстоятельства дела четы Райкеров, и склоняется к тому, чтобы отказаться от обвинения. Однако её босс, Эл Вэнс, ещё колеблется. Морган ведет меня в его кабинет.
Вэнса избрали окружным прокурором ещё при царе Горохе, и с тех пор он всякий раз с легкостью переизбирается на новый срок. Ему около пятидесяти, и в свое время он всерьез подумывал о карьере политика. Впрочем, упустив благоприятный случай, он с тех пор довольствовался своим положением. Вэнса отличает редкая для прокуроров черта — он терпеть не может репортеров.
