— Подождите! — воскликнула Мод. — Мы раскрыли перед вами все наши тайны. Не можете вы быть таким крупным преступником, чтобы продолжать и дальше опасаться нас.
— Не в том дело… Если бы я был преступником, я бы во всем вам признался. К сожалению, я всего лишь болван, а в этом признаваться стыдно. Зовут меня и впрямь Феликс, и то, что я вам рассказал в первый раз, было, в основном, правдой.
— Но ведь полиция не разыскивает за такие вещи! Элдер сказал…
— Что я — «Ужас Явы»? — Он махнул рукой. — Это была военная хитрость. Он хотел, чтобы вы испугались и выдали меня, если я прячусь у вас. Кто же осмелится скрывать грабителя и убийцу. Вы, однако, оказались исключением, и Элдеру его трюк не принес ничего, кроме разочарования. Вы, поверив, что я — «Ужас Явы», все же продолжали прятать меня. И за это нижайший вам поклон
— Но, — вмешался князь, — почему инспектор не задержал вас только что?
— Потому что это впутало бы меня в развернувшуюся здесь уголовную историю, а Элдер знает, что, в общем-то, я — неплохой парень. Кроме того, он и не собирается арестовывать меня. Только пугает.
— Почему же вы тогда так бежите от него?
— Потому что не хочу жениться. Хотя, — добавил он быстро, — решение это, пожалуй, не окончательное. Со временем человеку становится ясно, что плоха не женитьба сама по себе, а…
Легкий шорох…
В щель под дверью просунулось письмо. Феликс, словно кошка, прыгнул к двери и распахнул ее. Глухой звук, словно от вылетевшей пробки, вскрик, и молодой человек отшатнулся назад, обеими руками закрывая глаза.
— Что с вами? — испуганно спросила девушка.
— Кажется… я ослеп… или что-то в этом роде…
— Покажите… покажите, ради бога!
Глаза покраснели и ужасно горели, но постепенно зрение восстановилось.
— Вот мерзавец! У него был газовый пистолет…
С глазами все было уже нормально, но голова продолжала кружиться. Но от газа ли? Молодой человек уже несколько часов чувствовал себя очень неважно, похоже было на приступ малярии — вещь в этих местах вполне возможная. Девушка мокрым полотенцем протирала ему лицо.
— Ну и разбойник… — буркнул Феликс.
Князь закончил читать письмо и протянул его Мод.
«Завтра в полночь положите тетрадь у порога. Если вы этого не сделаете, послезавтра утром весь мир узнает правду. В том числе и то, что Мод Боркман обокрала своего шефа, а Феликс Крикли, сын губернатора, убил доктора Ранке и совершил в „Гранд-отеле“ еще целый ряд преступлений. Это последнее предупреждение.
Боркман.»
— Вы?… — удивленно спросила Мод, и много сразу же стало ей понятным.
— Да. Я действительно сын губернатора Крикли… Отец велел мне вернуться домой из Парижа, потому что… потому что я слишком уж много тратил в… гм… в университете… В Париже любое развлечение стоит так дорого. Один только приличный слуга обходится в восемьсот франков ежемесячно… Остальное вы знаете… Требование жениться… то, как у меня отобрали одежду и как я в одной пижаме бежал на парусной лодке и причалил у вас в шкафу… Не мог же сын губернатора явиться полуголым и попросить себе номер? А теперь я совсем пропащий человек, потому что тут случилась добрая сотня преступлений, а алиби у меня никакого… Что мне делать?
Он проговорил это так жалобно, что девушка засмеялась.
— Зачем же тогда Элдер ищет вас, если он не собирается вас арестовывать?
— Чтобы задержать до тех пор, пока приедет отец. Тогда уж спорить не придется. Со стариком лучше этого и не пробовать…
В коридоре послышались тяжелые шаги, умолкшие у самой двери. Молодой человек мигом очутился на подоконнике, спрыгнул, словно кузнечик, вниз и исчез…
Мод, несмотря на серьезность своего положения, невольно поглядела вслед молодому человеку и была очень счастлива… он все-таки не был преступником…
В дверь постучали.
Вошел советник Маркхейт в сопровождении двух санитаров. Вид у него был мрачный и проговорил он прямо-таки ледяным голосом:
— Я пришел передать вам последнюю просьбу умирающего…
— Декер! — испуганно воскликнула девушка.
— Да. Его конец уже близок. Пульс едва прощупывается. Я ежедневно захожу к больному, и сегодня дежурный санитар, который сейчас стоит рядом со мною, сказал, что, по его мнению, Декер хотел бы что-то сказать, но слишком слаб для этого. Мы сделали инъекцию камфоры…
— Он очень… страдает?…
— Вам любопытно, в каком положении он очутился по вашей милости?… Его тело покрыто язвами, лимфатические узлы страшно распухли, кожа, даже смазанная бальзамом, невыносимо горит…
— Не надо… умоляю вас… — прошептала Мод. Князь Сергей выпрямился.
— Прошу прощения, но во всем виновен только один человек… Это я…
— Тогда то, что я скажу, будет относиться и к вам. Этот ученый, человек большого сердца, приехал сюда, чтобы спасти мисс Боркман от тюрьмы и вернуть государству его законную собственность. Даже сейчас, умирая, он велел мне отослать санитара из комнаты, чтобы у нашего разговора не было лишних свидетелей, а меня попросил еще раз попытаться вернуть добром описание открытия. Для этого я и пришел сюда. Верните тетрадь, я передам ее Декеру и забуду о вашем существовании. Если вы не сделаете этого, я от имени Декера заявляю, что…
Мод испуганно переглянулась с князем.
— Простите… Тетрадь… Ее забрали у меня.
— Короче говоря, вы не отдадите ее?
— Поверьте, что у меня ее нет… Но, если вы подождете один только день…
— Хорошо. Я дам вам этот день. Думаю, что так сделал бы и сам Декер. Но после этого: никакой пощады!
Чуть кивнув головой, он вышел.
— Что будем делать? — спросил Сергей. Девушка решительно ответила:
— Вернем Декеру его собственность, и будь, что будет…
Капитан и Элдер стояли посреди сто второй комнаты. Часть размокшего от дождей потолка рухнула, и отверстие было сейчас прикрыто досками.
— Не ожидал увидеть такую картину в дорогом отеле.
— Не забывайте, — сказал Элдер, — что, если бы не карантин, в это время года отель был бы пуст. Как раз самое время заниматься ремонтом… А это что?
На полу лежал окурок сигареты с позолоченным обрезом. «Брунс».
— Любопытно. По-моему, не повредило бы заглянуть к мистеру Брунсу. Как вы полагаете, господин капитан?
— Не возражаю… Но зачем понадобилось кому-то звать сюда миссис Вилльерс? И кто был тот мужчина, руку которого видел князь Сергей?
— У меня есть соображения насчет роли миссис Вилльерс. Единственно возможное решение.
— Может быть, вы сообщите его мне.
— В общих чертах. Символически, если хотите. Скажем так: можно быть капитаном полиции и одновременно играть на скрипке.
— Попрошу без намеков. Я играю на скрипке только дома, для себя, и понятия не имею, откуда это стало вам известно!
— Прошу прощения, но я говорил просто так, ради примера. Можно взять и другой пример. Если человек ждет на вокзале свою жену и тем же поездом приезжает его хорошая подруга, это еще не значит, что они ехали в одном купе.
— Но это крайне правдоподобно.
— Больше я ничего не могу сказать, потому что иметь подозрения и докладывать о результатах следствия — две разные вещи.
— Одним словом, у вас есть подозрения насчет того, кто убил доктора Ранке?
— Да.
— Что-то определенное?
— Больше того: я знаю, кто убийца! Знаю, начиная с первого дня.
— Почему же вы не скажете об этом?
— У меня нет никаких доказательств. Пойдемте к Брунсу.
Брунс сидел в кресле с пожелтевшим лицом и темными кругами под глазами. Умирающий! Мысль об этом пришла в голову Элдеру, как только они вошли в комнату.
— Я хотел бы спросить у вас, мистер Брунс, когда вы заходили в сто вторую комнату? — задал вопрос инспектор.
Брунс вздохнул.
— Какую комнату?
— На самом верхнем этаже. Там, где обвалился потолок.
— Никогда я там не был.
— Но этот окурок от вашей сигареты? Брунс взглянул на него.
— От моей.
— Вы угощали кого-нибудь своими сигаретами?
— Угощал. А что тут такого?
— Гм… У вас, мне кажется, неважное настроение, мистер Брунс?
— Вам правильно кажется! Я болен!
— Можно спросить, в чем собственно, беда?
— А вам-то что? Может, и это относится к делу?
— Слушайте! — вмешался капитан. — А может, вы будете разговаривать с нами другим тоном?
— Спокойно, господин капитан. Раздражение мистера Брунса вполне можно понять… Н-да… Где это все время вертят шарманку?…
— И это тоже, — сердито фыркнул больной. — Какой-то дьявол целый день пиликает где-то поблизости.
