- Да, сударыня.
- Что ж, воля ваша. Дом находится вон за теми деревьями. - Она пренебрежительно махнула в ту сторону хлыстом. - Но, если вы ухитритесь проникнуть к нему, он способен приказать своим лакеям избить вас и вышвырнуть вон.
- Придется мне рискнуть, мэм, - упрямо произнес Дэвид, вглядываясь в направлении указанных деревьев. - Похоже, сэр Невил слывет довольно свирепым джентльменом.
- Он отвратительно, до омерзения жесток! - с негодованием проговорила она. - Безжалостен, как смерть... и притом насмешлив, словно дьявол.
- Тем более я жажду свести с ним знакомство, сударыня. Но почему вы столь открыто неприязненно отзываетесь о нем в присутствии незнакомца?
- Потому что он - воплощенное зло! - сказала она сквозь зубы. - Он не заслуживает того, чтобы жить на свете. Он не заслуживает того, чтобы умереть! И все-таки ему придется умереть! Он неизбежно должен умереть... О, хоть бы кто-нибудь убил его, прежде чем я буду вынуждена...
- Тише, сударыня, - вскричал Дэвид. - Успокойтесь, мэм, так недалеко и до безумия!
- Ах, я давно к нему близка, если уже не безумна! - Она задыхалась от охвативших ее чувств. - Отвращение, отчаяние, ужас - разве этого мало, чтобы свести человека с ума? В нем столько зла, столько холодного расчета, столько мерзости...
- Антиклея! - позвал дрожащий, полный беспокойства женский голос.
- Я здесь, Белинда! - откликнулась юная амазонка.
- Антиклея... О, дорогая, дорогая моя! Дитя мое, как я перепугалась. Он сказал, что ты оседлала этого ужасного Брута, и я скорее побежала...
- Со мной все в порядке, милая.
Весь облик всадницы разительно изменился, а голос стал невыразимо нежным. Дэвид, изумленный столь мгновенным превращением, сначала воззрился на нее, потом повернулся посмотреть на ту, которая была причиной этой метаморфозы. К ним по дорожке подходила маленькая, худенькая, бледная женщина, ничем не примечательная, кроме, пожалуй, выразительных добрых глаз, копны волос великолепной снежной белизны и материнской нежности, сквозившей во взгляде, в интонациях и в каждом жесте.
- Родная моя Белинда, ну зачем всегда так беспокоиться, тревожить свою головушку всякими страхами из-за такого взбалмошного, дикого создания, как твоя глупая Клея? А что до Брута - посмотри, он стал как шелковый. Я укротила его! - ответила Антиклея, наклоняясь к ней и гладя шелковистые волосы.
- Твоя чудесная прическа совсем растрепалась, - причитала Белинда. - И костюм в клочья! О, Клея, я знаю, он тебя когда-нибудь убьет...
- Может, это было бы и к лучшему, дорогая... Мне временами даже хочется, чтобы случилось что-нибудь такое.
- Нет, Клея, не надо! Не говори так. Как бы я смогла жить без тебя!
Она вся задрожала и с мольбой посмотрела на всадницу снизу вверх. Тогда Антиклея, словно тигрица, одним прыжком очутилась на земле и, нежно обняв своими сильными руками ее хрупкие плечи, стала, поглаживая, утешать и уговаривать.
- Ну-ну, моя хорошая! Ну не надо, не надо, не плачь из-за меня, дуры грешной. На твою долю и без меня выпало столько горя!.. Ведь я езжу на Бруте только когда уж совсем себя не помню, когда меня совершенно выведут из терпения! Но бояться нечего: быстрая скачка обостряет чувство опасности и, может быть, спасает от... от чего-нибудь пострашней. Ах, Белинда, ты совсем расстроилась - да, да, я ведь вижу, как напугала тебя. Я такая гадкая! Пойдем отсюда, дорогая, пойдем...
Пожилая женщина прильнула к плечу обнявшей ее Антиклеи, и они скрылись за деревьями, оставив Дэвида гадать, глядя им вслед, что бы это все значило. Огромный Брут стоял с ним рядом и недоуменно фыркал, потом, тряхнув роскошной гривой, с довольным видом отошел в сторону и принялся щипать траву.
Глава X,
рассказывающая о том, как Лоринг встретил Лоринга
Положив изящные руки на золотой набалдашник трости, сэр Невил сидел в своем огромном кресле перед большим камином и пристально смотрел слезящимися стариковскими глазами на тлеющие угли. Он вроде бы совсем не замечал долговязого степенного джентльмена, который, неподвижно стоя рядом с ним, хранил сдержанное, терпеливое молчание. Волнение джентльмена выдавали только руки, сложенные за спиной и непроизвольно пожимавшие одна другую.
Наконец сэр Невил, так и не удостоив молодого человека взглядом, заговорил.
- Итак, Молверер, вы влюблены в эту ведьму. Вы - достойный, благородный молодой человек - опустились до этого дьявола в женском обличье, до безымянного отродья, взятого мною из приходского приюта лишь потому, что мне казались забавными детские вспышки ярости и дикие выходки... Дешево же вы себя цените, если дарите это создание без роду, без племени своим расположением. Итак, вы отзываетесь о ней с почтением и утверждаете, будто любите ее? Вздор!
Высокий и статный джентльмен, продолжавший стоять в почтительной позе рядом с креслом баронета, украдкой бросил взгляд на сэра Невила. Сильная рука, скрытая от взора сидящего, сжалась в кулак. Однако, когда Молверер ответил, голос его прозвучал почтительно.
- Прошу прощения, сэр, но что же в этом вздорного?
- Вы - ходячая добродетель, а она одержима дьяволом. Обстоятельства вынудили вас пойти ко мне служить библиотекарем и личным секретарем, но происходите вы, без хвастовства, из рода столь же гордого и древнего, сколь и мой. А у этой дикой, необъезженной малолетки, у этой мегеры, вызывающей ваш восторг, нет вовсе никакой родословной - она отпрыск бродячего музыканта, который умер, не оставив ей ни гроша, бросил на произвол судьбы в первом попавшемся приюте. Я повторяю: вздор! Забудьте об этой девице, утешьтесь мыслями о своем воинственном предке с железными кулаками, который сражался бок о бок с самим Coeur-de-Lion[5] в битве при Акре... или то была Яффа?
[5] Ричард Львиное Сердце (фр.). Имеется в виду Первый крестовый поход.
- Тем не менее, сэр, - сдержанно ответил благородный мистер Молверер, на свете лишь одна Антиклея.
- Надеюсь, Молверер. Хотя, если бы вы полистали своих обожаемых классиков, то прочли бы и о другой... Я неспроста назвал мою очаровательную фурию по имени дочери Автолика, который, как вы, возможно, помните, был разбойником и слыл чересчур уж любящим отцом. О дочке тоже шла дурная, зловещая, можно сказать, слава. Притом она питала слабость к Сизифу... Наверняка были и другие, прежде чем она вышла замуж за Лаэрта, царя Итаки. В конце концов она убила себя. Необузданная, страстная натура, такая же, подозреваю, своенравная, как моя Антиклея.
- Сэр, другой такой, как Антиклея, никогда не было и не будет.
- Что ж, согласен с вами, Молверер, ибо в наши дни женщины пусты, жеманны и трусливы. Антиклея уникальна: она так же взбалмошна, дерзка и непочтительна, как языческая богиня. Правда, и так же прекрасна. Но она моя, дражайший Молверер. И останется моею, покуда я жив!
- Значит, вы не позволите мне поговорить с нею, сэр?
- И речи быть не может. Она не любит вас... И никогда не полюбит!
- Тем не менее, сэр, я осмелюсь это сделать.
- Те-те-те, Молверер. Даже если предположить, что ваше страстное чувство не останется безответным... представить себе Антиклею в роли жены? Что за нелепая мысль! Кроме того, вам не приходит в голову, что у меня в этом отношении имеются другие планы?.. Я не настолько стар, чтобы меня не волновали женские прелести, и не настолько немощен, чтобы утратить желания. Флирт, Молверер, по-прежнему обладает для меня очарованием и дарит мне радость.
Секретарь медленно попятился, словно увидел нечто невыразимо мерзостное, и даже бросил быстрый взгляд на короткую шпагу с серебряным эфесом, узкие ножны которой поблескивали над камином. Его рука снова сжалась в кулак, а на висках под волосами выступили капельки пота. Не сводя глаз со смертоносного оружия, он облизнул дрожащие губы, как видно собираясь ответить, но ответить ему не удалось. Потом, когда он наконец вновь обрел способность говорить, его голос зазвучал по обыкновению ровно:
- Сэр, любовь, которую я питаю к вашей приемной дочери...
- Дочери?! - вскричал сэр Невил, быстро подняв глаза, и заметил сжатые губы и побледневшее лицо секретаря. Он проследил направление его взгляда и, улыбнувшись, кивнул. - О да, Молверер, это прекрасный клинок. Мой дед убил им своего закадычного друга. Между прочим, поссорились они из-за создания куда менее прелестного, чем моя Антиклея... Только не надо, ради Бога, называть ее моей дочерью. Только не дочерью, Молверер. А теперь оставим разговоры о богине, сэр. Поговорим о делах. Я бы хотел сегодня вечером получить от вас смету на постройку новых конюшен - она понадобится моему управляющему.
- К вечеру будет готово, сэр, - бесстрастным тоном ответил Молверер.
С достоинством поклонившись, он тихо вышел из комнаты и бесшумно закрыл за собой дверь.
Оставшись в одиночестве, сэр Невил потянулся за открытым томиком, лежавшим на маленьком столе подле кресла, но, взяв, положил его на колени и продолжал сидеть, задумчиво глядя на огонь. По лицу его блуждала мечтательная улыбка. Однако хлопнувшая дверь оторвала его от радужных мыслей. Он с некоторой досадой обернулся, ожидая увидеть вернувшегося мистера Молверера, но вместо скромно-галантного джентльмена перед ним предстал некто в пыльной одежде и худых башмаках. Под грязным бинтом, которым была обмотана голова темноволосого незнакомца, необыкновенно ярко блестели глаза. Взгляд их был острым и прямым, как и взгляд самого сэра Невила.
