Не говоря больше ни слова, он открыл дверцу, вылез наружу и прислонился спиной к машине.
— Ну вот он я, смотрите. Смотрите как следует и решайте.
— Вообще-то решать вы должны, не так ли?
Они стояли, глядя друг на друга в ярком и чистом лунном свете. Он услышал, как она вдруг судорожно, словно бы с трудом вздохнула.
— Кто… кто вы?
— Меня зовут Ричард Форбс.
— Ричард Форбс… — повторила девушка еле слышно.
— Да, так меня зовут.
Дженни стояла неподвижно. Невероятно! Но тем не менее это случилось! Чудеса иногда происходят, и одно из них довелось увидеть ей. Лунный свет падал прямо на его лицо, и Дженни увидела перед собой точную копию портрета Ричарда Форбса, построившего Элингтон-хаус. Правда, у Ричарда Форбса на картине были длинные вьющиеся волосы и совсем другая, нарядная одежда, а не дождевик и модные широкие брюки. Но это было то же самое лицо, та же лукавая искорка в глазах и чуть насмешливый изгиб рта. Но через миг смешинка во взгляде исчезла, Форбс стал очень серьезным.
— Почему вы на меня так смотрите? — спросил он.
— Потому, что видела вас раньше, — ответила Дженни.
— Где? Когда? — сам он видел ее впервые и готов был поклясться в этом.
— Всю свою жизнь. Вы — портрет в холле… портрет Ричарда Элингтона Форбса.
Теперь у него перехватило дыхание.
— Но меня действительно так зовут!
Он увидел, как вспыхнуло ее лицо, вернее, догадался, потому что в лунном свете все казалось черно-белым.
А ее щеки стали чуть менее бледными…
— В самом деле? — спросила Дженни, и он уловил дрожь в ее голосе.
— Да. А вас?
— Я Дженни Форбс. Я из Элингтон-хауса.
Впервые в жизни она назвала себя Дженни Форбс…
Да впервые! До этого момента она была Дженни Хилл.
Но теперь все иначе. Она теперь не только дочь Дженнифер Хилл, но также и дочь Ричарда Форбса… Ричарда Элингтона Форбса. Она была их законной дочерью. Дженни подняла голову и, посмотрев в глаза молодого человека, снова произнесла его имя.
Что-то в прямом взгляде этой девушки тронуло его.
— Я не понимаю, — озадаченно пробормотал он. — Я думал, что сыновья в этом доме уже взрослые, а дочери… они ведь еще совсем крошки, не так ли?
— Да. Я не из этой семьи. Я дочь Ричарда Форбса, который был убит в начале войны. Они сказали, что он не был женат на моей матери. Она болела, потому что ее сильно контузило во время воздушного налета. Это произошло в тот же день, когда был убит мой отец. После контузии она не могла разговаривать и приехала сюда к Гарсти…
Дженни говорила, по-прежнему глядя ему в лицо. Он никогда не видел таких искренних доверчивых глаз.
— Гарсти раньше была гувернанткой моей матери, — " продолжала Дженни, — и моя мать приехала к ней потому, что это был ее единственный дом… Другого у нее не было. Никто не знал, что Ричард Форбс был женат на моей матери. Я узнала об этом только вчера вечером.
— Что вы узнали?
Дженни опустила на землю свой чемодан. Она протянула к нему руки, сжимавшие маленькую потертую сумочку.
— Вы мне не верите? Я говорю правду, и рассказываю все это только потому, что вы Ричард Форбс. Я бы не сказала никому… ни за что не сказала бы… Но вам можно!
Вы не такой, как все!
Эти слова тронули его, причем очень сильно. Он почувствовал, как каждый нерв в его теле отозвался на них.
А она ведь права… Между ними существовало глубокое родство… сходство и нечто большее, чем сходство, — единая суть. В этом и заключалось отличие от других, которых она только что упомянула.
— Вам я скажу… потому что вы Ричард Форбс, — снова заговорила она. — Я была наверху в классной комнате.
Туда вошел Мэк, а потом его мать.
— Это старший сын?
— Да. Я сидела на подоконнике за гардиной. Свет в комнате был выключен. Я плакала и не хотела никого видеть и не хотела, ну и… чтобы меня видели тоже… Так о чем я говорила?
— Мэк вошел в классную комнату, — очень серьезным тоном напомнил он.
Она кивнула.
— Да. Я решила, что он пришел повидать меня, но я этого не хотела и сидела не шевелясь за гардиной. Думала, он сразу уйдет. Но тут в комнату вошла миссис Форбс, закрыла дверь и они начали разговаривать. Она спросила:
«Что ты хотел мне сказать, Мэк?» И он ответил: «Хорошо, я объясню. Я узнал об этом неделю назад». Потом он сказал: «Это касается Дженни. Ее отец был женат на Дженнифер Хилл». «Что ты имеешь в виду?» — спросила миссис Форбс. И он ответил: «Я говорю о Дженни!» Миссис Форбс рассердилась… Ужасно! Крикнула: «Ты говоришь ерунду! Не было никакой женитьбы!» На что Мэк возразил:
«Была. Я не прошу тебя верить мне на слово. Я видел свидетельство в Сомерсет-хаусе!»
— Что?! — воскликнул молодой человек.
Теперь, когда Дженни сказала все, ей стало легче и спокойнее. Как после грозы.
— Они продолжали разговор, — снова стала рассказывать Дженни. — Было письмо от моего отца. Гарсти сказала мне об этом перед смертью. Она сказала, что письмо лежит в шкатулке. И еще она сказала, что в этом письме мой отец называл мою мать женой. Гарсти не читала письма, только последнюю строчку, но сохранила его для меня.
Бедная Гарсти! Она так меня любила… и была ко мне так добра! Она не была уверена в том, что мои родители поженились, но не захотела ничего выяснять, потому что боялась, как бы меня у нее не забрали. Вот так… Вы не знаете Гарсти. А знали бы, сразу бы поняли, какая она хорошая.
Она умерла десять дней тому назад, и я переселилась в Элинггон-хаус — заниматься с девочками. Поэтому я и оказалась в классной комнате. А после… я подождала, пока они все уснули и убежала.
Пауза длилась очень долго. Дженни стояла и ждала, что он решит. Молодой человек понимал: теперь уже все вряд ли кончится тем, что он просто подвезет ее туда, куда она попросит. Он был уверен в этом. Легкое приключение в пути оборачивалось чем-то серьезным. Брови его сдвинулись.
— Куда вы хотите ехать?
— Мне все равно, — не раздумывая ответила Дженни. — Лишь бы подальше отсюда.
— У вас есть деньги?
— О да, почти десять фунтов. Я думала на них устроиться где-нибудь в коттедже и поискать какую-нибудь работу… присматривать за детьми или давать уроки. Я люблю детей.
— Послушайте! — неохотно произнес молодой человек.
Он и сам был удивлен, насколько ему не хотелось это говорить. — Послушайте, а не лучше ли вам вернуться и предпринять более разумные шаги? Раз вы дочь Ричарда Форбса, они будут обязаны вас признать, и это избавит вас от лишних выяснений.
Дженни, вся сразу сжавшись, чуть отпрянула, но потом, собравшись с духом, произнесла:
— Этого я не могу сделать…
— Это почему же?
Дженни судорожно вздохнула.
— Я не могу! — Щеки ее стали темнее — видимо, из-за вспыхнувшего румянца.
— Но это самый разумный выход.
— Не могу я. О, вы не понимаете!
— И не смогу понять, если вы мне не объясните.
— Не могу вернуться потому, что слышала все слова Мэка, а он сказал, что в данной ситуации лучшим выходом будет его женитьба на мне. Так и сказал! А когда его мать решительно заявила: «Нет… нет!» — он засмеялся в ответил: «Уж не думаешь ли ты, что я так рвусь жениться на нашей бедняжке?!» И потом стал говорить такое… противно и повторять. Он сказал, что женится на мне, а про моих родителей они ничего мне не скажут. Если когда-нибудь все станет известно, что, конечно, нежелательно, но все равно уже ничего нельзя будет поделать… «Они не знали», и я не знала… А когда он женится, все это уже не будет иметь значения. И еще он добавил: «Я останусь благородным кузеном, который женился на бедной родственнице, на бездомной бесприданнице, да еще незаконнорожденной».
" Дженни закончила говорить. Пожалуй, если бы ее рассказ прерывался слезами и бурными рыданиями, это не выглядело бы так убедительно. Ричард не сомневался, что она говорит правду. Его охватило такое бешенство, что он с трудом подавил его.
— Садитесь! — коротко сказал он. — Нам лучше поскорее отсюда убраться.
Они ехали молча. Ему нужно было справиться со своим гневом, и это было непросто. Собственно говоря, это оказалось удивительно трудно. Удивительно? Да, именно так. С чего это его обуял такой гнев из-за этого Мэка?
Характер у Ричарда был действительно вспыльчивый, но это очень редко прорывалось наружу… с тех пор как он научился себя контролировать. Дженни сидела совсем тихо.
Как хорошо, что она не болтает… Он тут же на себя разозлился за такую мысль. Ясно же, что такая девушка не станет зря болтать. К своему удивлению, он вдруг перестал злиться. Почему? Что он вообще знал о ней? Как он мог быть уверенным в том, что она сделает или не сделает? Ответ был однозначен. Он знал и был уверен. И она знала уже, каков он. Действительно, между ними было некое родство и даже нечто большее. Задумавшись, он продолжал молча крутить руль.
Дженни тоже не произнесла ни слова. Все казалось ей вполне естественным, ведь когда снится сон, ты не удивляешься тому, что там происходит… Чемодан она поставила на заднее сиденье. Машина была удобной. Она все-таки везучая, вдруг нашла кузена. Дженни казалось, что она знала его всегда. Странно, конечно, но, если вдуматься, не так уж и странно. Мало ли что в жизни случается…
