Ознакомительная версия.
— Мне по барабану. — Степан скривился другу в лицо, но так, чтобы Татьяна не видела. — Пускай едет, если ей так хочется.
Сказал и сел к столу завтракать. С хрустом откусывал от целого огурца, заедая его ломтем черного хлеба, и без устали таскал с тарелки колбасу. Крабовые палочки, что зажарил Кирюха для Верещагиной, он принципиально не трогал, хотя и любил. Пускай уж дама угощается, раз тут перед ней так выкладываются.
А дама расстроилась. Такого откровенного равнодушия с его стороны, если честно, она не ожидала.
Болван! Бесчувственное, неструганое бревно! Неужели не видит, как ей сейчас плохо?! Неужели ни капли сострадания в нем нет?! Немного-то ведь успели они узнать друг друга, и должен он был понимать, каких трудов ей стоило заявиться к нему. И что все это было продиктовано не минутными капризами, а страхом. Самым настоящим, жутким и почти осязаемым. От которого звенит в ушах и дико заходится сердце. А ему по барабану…
— Едешь, нет? — нелюбезно глянул на нее Степан и тут же чуть смягчился:
— Думай сама, я тебе здесь не указ. Хочется, поезжай. У Кирюхи там классно. Все условия есть и для работы, и для отдыха, и для… Гм-мм, ну да тебе еще предстоит узнать.
Зачем сказал?! Прозвучало глупо! Глупо и ехидно. Если не дура, поймет, что он злится. А поняв, начнет думать: что да почему. А ему того не надо. Он и сам не знает, отчего бесится.
— Я бы пожила здесь, — ответила через силу Татьяна, решив стоять до последнего. Если уж снова начнет выносить ее вперед ногами, тогда уж поедет к Кириллу на дачу. — Если ты не против, конечно. Здесь мне и до работы ближе. И вообще…
Кирюха мгновенно сник и к столу подсел уже без былого оживления. Сразу стал ныть, поглядывать на часы, вспоминать несчастную обиженную Нюсю. И когда через полчаса она позвонила ему на мобильный, тут же сорвался и уехал к ней.
Завтрак они заканчивали в полном молчании. Вернее, это Степан завтракал. Верещагина же ерзала кружкой с нетронутым чаем по столу и смотрела все время куда угодно, только не на него.
Зато он разглядывал ее без смущения. Разглядывал и силился понять, чем же она так пленила его друга. Видел тот ее впервые и сразу запал настолько сильно, что начал зазывать к себе, а это подразумевало…
Ну, да неважно, что это подразумевало. Все взрослые люди были, понимали.
Сегодня она, кстати, выглядела не так свежо и шикарно, как обычно. Лицо бледнее обычного, темные круги под глазами, губы совершенно бесцветны. Простенькая юбочка, вытянутый на локтях свитерок. Да, не так, как всегда. И еще потерянно как-то. Не было обычной самоуверенности, от которой она задирала нос. И взгляда холодного не было — обычного ее атрибута.
— Так что там у тебя стряслось? — спросил вдруг Степан и тут же пожалел об этом. — Ну, вот зачем?! Тебе-то какое, собственно, до этого дело?! Не терпится быть втянутым в историю? В ее историю? Мало муторных походов по театрам и музеям? Мало потерянных вечеров? Так она тебе добавит, не сомневайся. Добавит так, что белый свет тебе с алтын покажется. Идиот, что тут скажешь! Был бы умным, отделался бы от нее еще тогда, в кафе…
— Стряслось то, что вокруг меня начали умирать люди, — проговорила Верещагина чуть слышно. — Не в том смысле, конечно, не в буквальном. А соседи… Сначала одна женщина с первого этажа. Потом соседка через стенку. А потом этот мой замок.
— А подробнее можно? — сразу скис Степан, услышав упоминание о смерти.
Этой гадости он не терпел. Никогда не шел в понятые, если дело касалось аварии или убийства. Никогда не ездил на опознание. Никогда не смотрел на покойников, даже если доводилось присутствовать на похоронах. Потому что ненавидел смерть. Ненавидел и всячески старался избегать ее соседства. Он даже.., к гробу матери не подходил, боясь не запомнить ее живой. А тут вдруг у Верещагиной такая история.
— Я сначала не обратила внимания на ее слова, — во всех подробностях рассказывала она Степану о том, что произошло с ней за последнее время. — А потом, когда и ее не стало… И опять эти царапины на замке…
— А может, это просто совпадение? Или мелкий домушник решил поживиться твоим имуществом, пока ты на работе. А? Может, совпадение? — все еще не хотел он терять надежду на то, что, может, пронесет и все страхи Верещагиной окажутся пустыми.
— Ты в это веришь? — изумилась Татьяна, подняв на него бездонно-голубые грустные глаза.
— Нет.
Он не верил, конечно, потому что вообще в совпадения не верил. Кроме разве что одного совпадения, столкнувшего его с Верещагиной тем пасмурным днем. Зашел бы чуть позже и не встретил бы ее. И не сидела бы она сейчас напротив него и не обременяла своими проблемами.
Пожил, черт побери, спокойно!..
— Я думаю, что я следующая, — выдохнула она со всхлипом. — Так не хочется умирать, Степа! Никогда бы не подумала, что это так.., противно.
— Противно?
— Противно! Страшно, конечно же, несомненно. Но противно-то как! Ты живешь себе, никого не трогаешь и вдруг, сама того не ведая, переходишь кому-то дорогу. И за тобой начинается самая настоящая охота. Противно быть дичью, Степа!
Она выбралась наконец со своего места и принялась убирать со стола. Засучила рукава свитера, обнажив изящные бледные руки, и принялась споласкивать чашки и тарелки.
Он хотел ее поначалу остановить, но потом вспомнил, что Ираида Васильевна придет только во вторник.
Сегодня была суббота. Не стоять же грязным тарелкам в раковине еще три дня. Пускай, в конце концов, хоть чем-то платит за его вынужденное гостеприимство.
Нет, ну что все-таки нашел в ней Кирюха? Надо бы спросить. Сегодня вечером они встречаются на фирме, там и спросит…
Кирюха заявился в офис, уже когда Степан сворачивался.
— Извини, брат, Нюся совсем осатанела, — покаялся Кирилл, с тяжелым вздохом опускаясь за свой стол. — Разборки, разборки, сплошные разборки. Родичей привлекла. Слезы, хай… Дошло до того, что начали звонить знакомому наркологу. Кодировать меня собрались. Ну не дураки?!
— А ты что? — Степан искренне сочувствовал, попасться в руки такой женщины, как Нюся, он не согласился бы ни при каких обстоятельствах. Осыпь его золотом, не согласился бы.
— А что я?! Собрал вещи, сунул кольцо в карман, сделал всем ручкой и съехал… — Кирилл помолчал какое-то время и через паузу добавил со значением:
— На дачу съехал.
— Угу, — не принял его подачи Степан, продолжая собираться. — Так тут вот о делах, коротенько… — Он подсунул другу несколько бумаг, дождался, пока тот поставит свою подпись рядом с его, и продолжил:
— Не стал я никого увольнять, Кирюха. Каялся тут мне этот криворукий, каялся. Клялся, что никогда больше и ни в жисть. Оставил пока. Ты как, не против?
— Нет, — кажется, тот даже не понял, о чем речь. — Слушай, а твоя жиличка, она что?..
— Что? — Степан встал из-за стола, сунул под мышку барсетку и направился к двери.
— Она сейчас где? — Кирюха нетерпеливо заерзал на стуле.
— Дома, наверное. — Степан равнодушно пожал плечами, но интерес друга ему был отчего-то неприятен, и он фыркнул зло:
— Я что, ее пасти должен?!
— Нет, нет, упаси тебя господь! — поспешил обрадоваться Кирюха. — Дома-то у тебя?
— А где же еще! Она же с вещами приперлась! — Степан отвернулся, взявшись за ручку двери. — Пока, друг, пора мне.
Кирюха тут же засуетился, засобирался и помчался за ним следом, на ходу приговаривая с воодушевлением:
— Слушай, может, мне пригласить ее куда-нибудь, а? Как думаешь, это удобно?
— Я ничего не думаю, знаешь! — фыркнул Степан, подивившись тому, что вот ему-то в голову не пришла такая простая мысль, как пригласить Верещагину куда-нибудь поужинать.
— А ты, Степка, того.., не против?! — вдруг забеспокоился Кирилл и даже споткнулся на пороге гаража. — Может, у тебя какие-нибудь виды на нее имеются? Так ты скажи, я тогда отвалю и все такое…
— Нет у меня на нее никаких видов, Кирюха, — улыбнулся ему Степан, а про себя подумал, что выбирать-то все равно ей.
Выбирать между ними двумя.
Что же все-таки Кирюха в ней нашел? Даже Нюсе дал от ворот поворот, а ведь детей с ней иметь собирался. Чудно-о!..
— Так я еду к тебе, друг? — Кирюха топтался у своего «Фольксвагена» — точной копии Степкиной машины. — Ты как?..
— Поехали. Только давай для начала в магазин заскочим. Дома, кроме колбасы и сыра, ничего нет. А жрать, невзирая на жизненные изменения, все равно хочется. А Ираида Васильевна моя еще только во вторник придет. Не умирать же нам всем с голоду.
Под «нами» он ничего такого не подразумевал. Ну, себя, Кирюху, конечно же. Ну, и Верещагину еще, может быть. Раз уж пришла жить, не морить же ее голодом. Вот ведь история…
Степан впервые за целый день улыбнулся, вспомнив, как она провожала его на фирму.
— Ты надолго? — спросила Татьяна, скрестив руки под грудью, которая, на его взгляд, была немного великоватой для ее прозрачной стройности.
— Я? — Вопрос его поразил в самое сердце, никто со смерти матери не задавал ему таких вопросов, не смел задавать. Он сам по себе, а все остальные… Но вдруг ответил:
Ознакомительная версия.
