В Ярде, несмотря на пламенное желание взять реванш, инспекторы вынуждены были признать полную невиновность своего победителя. Собираясь арестовать шотландца, они не сообщили, что служат в полиции, и томинтульский герой имел полное право защищаться. Когда полицейские поинтересовались причинами его чрезмерно долгого пребывания в «Гавайской пальме», Мак-Намара поведал о своей внезапной страсти к Патриции Поттер и тут же восторженно описал ее портрет. Блисс успокоился.
— Послушайте, Мак-Намара, — сказал он, — я не сомневаюсь, что вы честный человек, так послушайтесь моего совета: покупайте машинки для стрижки и как можно скорее возвращайтесь в Томинтул к своим драгоценным овцам!
— Без Патриции?
— Эта девушка не для вас! Во-первых, она живет с мерзавцем Дунканом, а во-вторых, мы подозреваем, что она замешана в убийстве, одного из наших коллег.
— Такого не может быть, старина!
«Старина» вовсе не обрадовался подобной фамильярности.
— Вас не очень затруднит называть меня «инспектор»?
— Нисколько, старина.
Блисс кинул сердитый взгляд на Мартина, который с трудом подавлял нестерпимое желание расхохотаться. Малькольм же ничего не замечал — все его мысли витали исключительно вокруг мисс Поттер.
— Я лучше вас знаю Патрицию. Ей этот образ жизни не нравится.
— Почему же она его не изменит?
— Боится Дункана.
— Пусть подаст нам жалобу!
— А вы уверены, что сумеете защитить ее, старина?
— А вы?
— Что я?
— Вы не можете помочь ей?
— По правде говоря, старина, если я рассержусь по-настоящему, то рискую зайти слишком далеко и прикончить Дункана, а заодно и второго гнусного типа, того, что все время ошивается рядом. Но у меня нет ни малейшего желания болтаться на веревке, потому что, во-первых, это слишком огорчит мою мать, а во-вторых, не доставит никакого удовольствия мне самому…
— Тогда возвращайтесь в Томинтул.
— Без Патриции не поеду.
— Ладно… Во всяком случае, не говорите потом, что вас не предупреждали.
Сэм Блум не пожелал ложиться спать, пока не узнает, удался ли план и получит ли он обещанное вознаграждение. При виде шотландца он подскочил, да так и застыл, изумленно уставившись на жизнерадостную физиономию постояльца.
— Все еще бодрствуете, мистер Блум? — весело спросил тот.
— Я… я волновался из-за того, что вы так задержались, я боялся, не заблудились ли вы.
— Вовсе нет, старина. Зато на меня тут напали два человечка. Пришлось их проучить, чтобы больше не приставали.
— А кто же… кто были эти… люди?
— Полицейские инспекторы.
— Что?!
— Только как же я мог это знать?
— А… потом?
— Потом они, конечно, позвали на помощь констеблей. Не очень спортивно, а? И все мы оказались в Ярде. Пришлось объясняться. И знаете, что они мне посоветовали?
— Что?
— Вернуться в Томинтул!
— Правда?
— Ну а я ответил, что не поеду в Томинтул без Патриции!
— Моей племянницы?
— Вы большой шутник, старина, да? Патрицию я люблю, а все остальное не имеет значения…
— Но вы же с ней едва знакомы!
— И что с того?
— Вы… вы говорили о своих планах с ней самой?
— Даже предложение сделал посреди зала «Гавайской пальмы».
— Но почему вы выбрали такое место?
— Потому что я играл там «Нас сто волынщиков».
— Представляю, какую радость это доставило Дункану!
— По-моему, все были довольны, кроме Патриции, которая барабанила по моей голове.
— По голове? Почему по голове?
— Потому что я нес ее на плече. Спокойной ночи, старина… Я не жалею, что выехал из Томинтула. Лондон — веселый город!
Слегка затуманившимся взором Сэм смотрел, как шотландец поднимается по лестнице. Вот это шотландец, который лупит инспекторов Ярда, играет на волынке в «Гавайской пальме» и сажает на плечо Патрицию, Патрицию — зеницу ока Дункана!
На следующий день в восемь часов вечера Малькольм Мак-Намара переступил порог «Старого капитана». Он не обратил внимания на трех верзил, не спускавших с него глаз, зато эти трое бандитов — Блэки, Торнтон и Тони — разглядывая свою будущую жертву, очень жалели, что не потребовали от Дункана большей мзды. Пока шотландец выбирал столик, Тони пробормотал:
— Кажется, мы влипли…
Торнтон, самый крепкий из всех, пожал плечами.
— Ба! Эти великаны на деле сплошь и рядом оказываются просто тряпками.
— Не думаю, чтобы это был тот случай, — заметил Блэки, старший из троицы.
В ожидании Патриции шотландец съел три порции сарделек и выпил полбутылки виски. Необычный посетитель вызвал у хозяина кабачка, Джима-Совы, жгучее любопытство, и он подошел к его столику.
— Вы здорово проголодались, как я посмотрю, сэр.
— Проголодался? Поговорим об этом попозже, когда мы с моей дамой будем ужинать.
— Как? Вы собираетесь еще и ужинать?
Теперь удивился шотландец.
— Вы что, шутите, старина? Это же просто легкая закуска. Надо ведь как-то убить время… А что у вас сегодня в меню?
Мак-Намара заказал ужин, которым можно насытить четверку хороших едоков, и снова принялся поглощать сардельки и виски. В половине девятого появилась Патриция — Дункан заставил-таки ее выполнить его волю. Малькольм поспешил навстречу, взял девушку за руку и подвел к столику.
— Ну вот, детка, видеть вас — настоящее удовольствие, а я уж боялся, вы не придете.
— Почему?
— Потому что вы такая изящная, шикарная дама… а я? У меня на этот счет, знаете ли, мало иллюзий. Только ведь когда любишь…
Несмотря на терзавшую ее тревогу, девушка улыбнулась:
— Бедный мой друг, что бы вы стали делать со мной в Томинтуле?
— Вы бы стали матерью моих детей, что же еще?
— Скажите честно, Малькольм, вы представляете себе меня там?
— Может, не такой, какая вы сейчас… Если бы вы поехали со мной, мы пошли бы от поезда пешком… Не доходя до моего дома есть фонтан. Там я умыл бы ваше лицо, смыл бы всю эту краску… угу… и вы после этого стали бы совершенно чистой. И мы начали бы все сначала.
Патриция разрыдалась, и все посетители повернулись к гиганту. Он обхватил ее своей могучей рукой, прижал к себе и стал укачивать как ребенка.
— Это все — волнение, — объяснил он любопытным.
Джим-Сова, все еще мучимый сомнениями, опять подошел к столику.
— Так будете вы ужинать или нет?
— Еще как будем!
— Но, учитывая состояние дамы…
— Вот именно, старина, вот именно… В ее положении нужно как можно больше есть!
Кабатчик на секунду замер в недоумении, потом в его глазах блеснул огонек понимания, и, улыбаясь, он поклонился мисс Поттер.
— Вы позволите выпить за здоровье вашего будущего малыша, мэм?
Патриция аж задохнулась и покраснела до корней волос, Малькольм рассмеялся, а трое убийц отчаянно пытались понять, что бы все это могло значить.
— А теперь, Патриция, расскажите-ка мне, что с вами?
— То, что вы говорили… а тут еще этот дурак…
— Да, согласен, он малость поторопился.
Девушка накрыла его руку своей.
— Малькольм, не надо меня любить, я этого не стою…
— Ну, об этом судить мне.
— Как только вы узнаете…
— Я ни о чем не спрашиваю.
— Я родилась не в Лондоне, а в Уэльсе. Мои родители были крестьянами, до того нищими, что в шестнадцать лет мне пришлось уйти из дому и зарабатывать на жизнь. Я сменила много мест, одно тяжелее другого, а потом, год назад, встретила Дункана… и это было настоящим падением. Дункан — отъявленный негодяй, а Дэвит — убийца.
— Но если Дункан дорожит вами, почему он позволил вам встретиться со мной?
Он увидел, что Патриция мучительно борется с собой.
— Не могу… он меня убьет… не могу, — наконец пробормотала она.
— А вы, случаем, малость не преувеличиваете?
Патриция прошептала:
— Однажды такое уже было… полицейский, следивший за Дунканом… а потом девушка… я им говорила… тогда он меня ударил.
Ей хотелось набраться мужества и объяснить ему все, описать окружение, в котором страх заставляет ее жить. Рядом с этим человеком, простым и ясным, привыкшим к освежающему ветру Шотландии и уверенным, что в жизни нет и не может быть ничего сложного, Патриция испытывала острое желание очистить свою совесть. Да, он прав, таких, как она, никогда не видывали в Томинтуле, и в этом его счастье. Этот большой ребенок очарован ее внешностью, но если бы он заглянул внутрь и увидел, что кроется за фасадом… Патриция сердилась на Малькольма, так как он заставил ее ощутить всю глубину своего падения. Он натолкнул ее на воспоминания, что когда-то она дышала чистым воздухом, бегала по холмам и смеялась вместе с другими девушками и юношами. И мисс Поттер вдруг почувствовала себя старой… бесконечно старой… А этот идиот смотрит на нее с обожанием и наверняка воображает, будто и она отвечает пылу его чувств. Но ведь на самом-то деле ее подослали, и только для того, чтобы задержать его до одиннадцати или половины двенадцатого, а потом передать наемникам Джека! Патриция была отвратительна себе самой, но у нее не хватало мужества предупредить шотландца. Если она все ему расскажет, то станет ему противна, он вернется к себе в Томинтул, а она, она останется одна давать объяснения своим хозяевам. Представив, какая ей тогда будет уготована судьба, девушка содрогнулась от ужаса.
