— Вы ей не изменяете?
— Стараюсь.
— А где она сейчас?
— Далеко. Работает в Европе.
— А как ее зовут?
— Дедр.
Она задумчиво повторила «Дедр», а перед его мысленным взором возник прелестный, безукоризненный образ Дедр Паджет. Плежер поднялась на ноги и подошла вплотную к окну. Дарелл заметил, что она чистенькая и опрятная, не так вульгарно накрашена, как раньше. Волна щемящей душу жалости к ней, как к потерявшемуся ребенку, захлестнула его.
— Джонни действительно натворил что-то страшное, да? Что будет, если его поймают?
— Не знаю, — солгал Дарелл.
— Тогда почему я должна помогать вам? — воскликнула Плежер. — Если я люблю его, то мне до фени, что он там начудил. Если он мне не изменяет, я обазана помогать ему, а не стараться поймать его и упрятать в тюрягу.
Похоже, пришла пора выложить правду, и он заговорил ровно и спокойно:
— Плежер, прости уж, но, кажется, тебе следует узнать кое-что о Джонни.
Она резко обернулась на звук его голоса.
— Что? Что такое?
— Джонни женат. Женат уже два года на женщине, которая живет в доме напротив.
— Мистер Сэм, вы ведь говорите такое не за тем, чтобы я изменилась к нему, а? — в темноте ее голос походил на звон хрупкого хрусталя.
— Я полагаю, ты знаешь меня уже достаточно хорошо.
— Женат! Но вы не сказали мне сразу!
— Мне показалось, это будет неправильно.
Эта фраза вызвала неожиданную бурю гнева, тут же выплеснутого с пенным шипением:
— Неправильно?! Видали, весь из себя умник! Я-то знаю. Небось думал, вот дуреха с гор — не научилась как есть, как одеваться и мыться! Нечего вешать мне на уши эти тряпки! Я знаю, что ты пытаешься сделать!
Она дрожала от злобы. Потом вдруг рывком сдернула с себя свитер и швырнула на пол, рванула блузку, сбросила туфлю.
— Не нужно мне ничего! На кой черт понадобилось влезать в этот ваш мир с твоей помощью?! Дома с папашей было лучше, честнее. Провались ты со своими шмотками и всеми закидонами. Не хочу подачек, когда за них надо убивать друг друга, фискалить, вынюхивать и таиться, как змеюка за пнем! А ты решил, что можешь купить меня — красивые вещички в обмен на Джонни…
— Плежер, прекрати! — жестко оборвал ее Дарелл.
Она стала пятиться назад, пока не уперлась спиной в стену, постояла какое-то мгновение, поправила порванную одежду. Потом резким движением обхватила голову, по щекам посыпались слезы.
— Мистер Сэм!.. — Бросилась к нему, и он обнял ее.
— Успокойся. Все будет хорошо.
— А мне все равно, — прошептала она. Обмякшее тело потрясали рыдания. — Я, правда, не хочу помогать вам ловить Джонни. Даже если он меня обманывал.
— Но ты ведь поможешь мне?
— Да, думаю, да. — Она подняла на него огромные наполненные слезами глаза. — Ради вас, мистер Сэм.
Йенсен доложил, что прибыл Фрич. Часы показывали половину седьмого утра. Дарелл поручил девушку заботам Йенсена, посоветовав ей соснуть на диванчике, а сам спустился на кухню.
Фрич разговарил по телефону.
— Я бы не отказался от кофе.
— Угощайся. Йенсен приготовил, — сказал Дарелл и добавил: — Выглядишь дерьмово.
— Черт с ним, с моим видом. Я работал.
— Мы тоже не отдыхали.
Фрич снисходительно кивнул.
— Здорово ты все обложил, — заключил он. — Комар не пролетит. А следовало бы приоткрыть пробочку и дать проскользнуть в бутылку.
— А роль пробки играет девушка. Она их сразу узнает, стоит кому-нибудь появиться. Вот тогда мы и закупорим бутылку.
— Как же, держи карман шире.
— У тебя есть другой план действий?
Фрич покачал головой. Он тяжело дышал, нижняя губа отвисла.
— Я сделал все, что мог. Они не попались патрулям на дорогах наверное, прошли задолго до того, как мы блокировали горы. — Он взглянул на Дарелла из-под лохматых бровей. — Надеюсь, твои подозрения насчет этой компашки оправдаются.
Дарелл снял кофейник с электроплиты. День полностью вошел в свои права, и он выключил свет, который разрешалось зажигать только при закрытой двери.
— Что-нибудь новое о Дункане? — поинтересовался он.
Фрич с жадностью выпил кофе.
— Спасибо. — Он промолчал. — Его видели. Мы в этом абсолютно уверены. Он один, это точно. Только я здесь чего-то не пойму. Сошел с гор вчера утром, сел на попутный бензовоз и отправился в Нэшвилл. Водитель сразу его признал, но сказал, что майор был в гражданском и выглядел очень изнуренно.
Дарелл сгорал от нетерпения:
— Что потом?
Фрич пожал могучими плечами:
— Он сошел недалеко от центра города. Потом его видели на автобусной остановке Грейхаунд, но уверенности, что сел в автобус, нет. Перебрали все автобусы — никаких следов. Ничего не дала проверка в агенствах по прокату машин, на железных дорогах и в авиакомпаниях. Как сквозь землю провалился. Полагаю, Дункан струсил, сбежал от своих компаньонов и заполз где-то в нору.
— Почему ты считаешь, что он один? — спросил Дарелл.
— Следы, обнаруженные на Пайни Ноб, принадлежат только ему. Что касается остального, точного объяснения дать не могу. А ты?
— Не совсем, — промолвил Дарелл.
— Думаешь, он объявится здесь?
— Захочет связаться с женой. Он от нее без ума. Если он принимал в этом участие, то только из-за нее. Скоро предпримет попытку поговорить с ней.
— Может быть, воспользуется телефоном. Ты…
— Все прослушивается, — сказал Дарелл. — Йенсен позаботился. Налажены спецустройства, а запись ведется в комнате через переулок.
Фрич неохотно кивнул, как бы выражая удовлетворение, потом опять нахмурился. Встал и пошатнулся.
— У тебя ведь здесь девчонка. Послушай, мне кажется, она знает гораздо больше, но запирается. Она в одной упряжке с Дунканом. По-моему, она дурит тебя и всех нас. Я хочу поговорить с ней.
— Сейчас ее не трогай, — быстро отверг Дарелл. Не хватало еще, чтобы Фрич вмешивался со своей методой железного кулака. — Она свалилась: никто здесь не спал. К тому же она расстроена — я сказал, что Дункан женат. Она любит его.
— Мать твою! — взорвался Фрич. — Она при своих коровьих глазищах и круглой заднице вертит тобой, как хочет. Держит тебя за дурака. Она знает гораздо больше, чем сказала тебе, но я из нее все равно вытрясу!
Он резко повернулся и направился к двери. В это время вниз спускался Йенсен, и, кгда Фрич, громко хлопнул дверью, пронесся мимо него, лысый толстяк едва успел откскочить в сторону и с изумлением посмотрел на Дарелла. Тот встал и пошел вслед за Фричем.
В дальней части холла на верхние этажи вела неширокая довольно крутая лестница, и Фрич, подгоняемый собственным нетерпением, стал быстро подниматься, перешагивая через ступеньку.
— Гарри, подожди, — спокойно позвал Дарелл.
— Да пошел ты! Она заговорит. Сам прекрасно знаешь, чем завладели прохвосты и во что это грозит вылиться. У нас нет времени, парень!
Фрич сделал еще один-другой решительный шаг и почему-то остановился. Послышался болезненный кашель, совсем как при удушье. Судорожно взметнулась рука и, нащупав перила, вцепилась в них. Фрич опустился коленом на дубовую ступеньку и, схватившись за узел галстука, потянул вниз…
В несколько прыжков Дарелл оказался рядом и подхватил грузное тело.
— Гарри, что с тобой?
— Ничего! — со свистом выдохнул Фрич. — Убери руки, черт тебя возьми!
— Сядь, Гарри…
— Пошел ты в болото!
Однако Дарелл не послушался и не отпустил его. Посмотрел вниз, но Йенсена видно не было. Тяжелое тело Фрича содрагалось, словно кто-то наносил по нему мощные удары. Вокруг губ появился синюшный оттенок. Вытаращенные глаза, хотя и устремлены на Дарелла, наверное, ничего не различали. Дарелл усадил его на ступеньку.
— Сердце, да?
— Нет, я…
Оставив Фрича, Дарелл бросился наверх, обшарил полки и нашел бутылку виски.
А когда вернулся, Фрич стоял уже на ногах. Дыхание несколько успокоилось, но цвет лица оставался землистым. Затуманенным взглядом он уставился на бутылку и потянулся к ней.
— Спасибо, — произнес он ворчливо.
— Ерунда, — бросил Дарелл. — Ты когда последний раз был у врача, Гарри?
— У меня мотор не фурычит. — Признание сопровождалось безнадежным жестом. — Мне нельзя бегать по лестницам, а я все время забываю. Итак, когда ты собираешься доложить об этом по инстанции?
— Это все, что тебя волнует?
— Я терпеть тебя не могу, а ты — меня. Нас против желания объединила работа. А тут выпал шанс избавиться от меня, верно?
Дарелл ничего не ответил. В полутьме верхнего холла разглядел странное выражение на лице пожилого полицейского. И, кажется, понял. В выцветших глазах Фрича копилось нечто вроде ненависти, но вовсе не к нему персонально. А скорее к тому, что он, Дарелл, воплощал в себе. Фрич то ли ненавидел, то ли завидовал молодости, отменному здоровью, способности блестяще выполнять работу, о которой сам так страстно мечтал, ибо обладал немалым опытом и умением, приобретенным за долгие годы самоотверженной службы. Может быть, даже хотел умереть на посту, в каком-нибудь опасном деле. Проводить остаток жизни на заслуженном отдыхе, пастись на зеленом, тихом выгоне, было явно не для него…
