— Видите ли, — серьезно заметил Денис, — во время боя я прихожу в особое состояние, которое помогает мне справиться со сложной ситуацией. Очень важно достичь той стадии концентрации сознания, которая призовет тебе на помощь высшие силы… Так что я не только не знаю, сколько было нападавших, но и один ли я сражался. Возможно, боги помогли мне…
— Оставьте этот бред для детского сада, — резко прервал Дениса «злой» следователь. — Как лица похитителей выглядели?
— Не помню.
— Неправда!
— Почему неправда?
— Невозможно не запомнить лица людей, которые подходили к вам вплотную.
— Я был в трансе, — напомнил Денис.
— Под наркотой, что ли?
— Нет, я имел в виду эффект от медитации и концентрации мыслительных усилий.
— Хорошо, допустим, лиц вы не помните, а как звучали голоса бандитов, помните?
— Кажется, один из них ругался матом.
— И что?
— Больше ничего не помню.
— Господин Грязнов, — «добрый» следователь был нарочито вежлив, — вы человек умный и проницательный…
— Безусловно, — с достоинством и благодарностью кивнул Денис. — Вне всякого сомнения.
— Наверняка вы задумывались о том, почему именно вас похитители выбрали в качестве посредника.
— Какого посредника? Я ведь ни с кем не вел переговоров. Просто передавал выкуп в обмен на Кондрашина.
— Кстати, откуда у вас пистолет взялся? Вы же проходили через металлоискатель в аэропорту, к тому же бандиты вели вас все время в Ростове. По нашим предположениям, слежка за вами была организована высокопрофессионально. Во всяком случае, мы бы не смогли передать вам оружие.
— Вот видите, пришлось справляться собственными силами, — пожал плечами Денис.
— Кто передал вам оружие?
— Вам тоже нужен незарегистрированный ствол? — участливо поинтересовался Денис. — Тогда нам стоит продолжить этот разговор где-нибудь на свежем воздухе.
— Прекрати паясничать, клоун! Колись быстро, ты в заговоре был с бандитами с самого начала или тебя подговорили позднее? — заорал на Грязнова-младшего «злой» следователь.
— Какая интересная версия, однако. Я вижу, вы далеко пойдете, коллега. Может быть, вам известно, что несколько недель до похищения Кондрашина я провел на берегу Индийского океана в месте, где нет никаких видов связи — даже мобильные телефоны запрещены. Связь с внешним миром препятствует духовному просветлению.
— Почему тогда похитители выбрали именно вас? — вежливо поинтересовался «добрый» следователь.
— Я думаю, что божественное провидение сочло необходимым меня вновь отправить в мир. Видимо, здесь я могу быть полезнее, чем в монастыре.
Время тянулось бесконечно. Одни и те же вопросы, сопровождаемые запугиваниями и угрозами, повторялись снова и снова. Но Денис твердил только:
— Лиц похитителей не видел, голосов не слышал, сколько их было, не знаю, почему меня выбрали — для самого загадка.
Наконец чекисты поняли, что Денис — крепкий орешек и расколоть его не удастся. Они вышли минут на сорок из комнаты, с кем-то посовещались и с хмурыми лицами сообщили Грязнову, что он может быть свободен.
В офисе «Глории» Денис появился только под вечер, когда сотрудники уже собирались расходиться. Похоже, что они уже и не чаяли лицезреть шефа, когда он появился.
— Босс, приветствую! — сказал Сева Голованов. — Где сегодня пропадал? В Кремле или у новых русских?
— На этот раз имел беседу в форме допроса в одном из кабинетов Лубянки.
— Оба-на, во что это ты вляпался? — охнул Филя Агеев.
— Трудно сказать. Возможно, какие-то ведомственные интриги.
— Ты же героически справился с освобождением этого журналюги! И деньги целы, и человек жив. Такого вообще не бывает. Они что, этого не знают, что ли?! — возмутился Коля Щербак. — Попробовали б сами, супермены недоделанные!
— Видимо, именно это и кажется им подозрительным, — ответил Денис и первый раз со времени своего приезда вздохнул на глазах у приятелей.
— Видали, — сказал потом Филя, — он вздыхать умеет! Я же говорю — это наш Денис, а то — инопланетянин, инопланетянин…
В коридорах издательского дома «Товарищ либерал» царила привычная суматоха. Номер ежедневной одноименной газеты сдавали поздно вечером, до последнего мгновения дожидаясь новых горячих репортажей. В редакции была принята сдельно-премиальная оплата труда — мало кого держали на ставках, за исключением самых маститых, постоянно набирали молодых ушлых ребят с выпускных курсов журфака, которые жаждали денег и славы. Главный редактор регулярно устраивал своим сотрудникам «накачку»:
— Мы платим не за количество знаков, а за сенсации! Две строчки с сенсационным сообщением, которые можно вынести на первую полосу, стоят в тысячу раз дороже десяти страниц скучного очерка! Плевал я на вашу аналитику. Этим занудством и другие газеты переполнены! Зачем нас покупает читатель, как вы думаете? Чтобы узнать что-то новенькое, остренькое, необычное! Слышали такую фразу «глаголом жечь сердца людей»? Небось и автора знаете, грамотные вы мои! Так вот «зажечь» интерес и любопытство читателей можно только горячими, актуальными репортажами. Никого не волнуют ваши размышлизмы.
— Но факты ведь должны быть проверены… — робко говорил кто-то из стажеров.
— Конечно, проверены! Иначе на нас в суд за клевету подадут. Ну и что? Пускай подают. Газете дополнительная известность и реклама. Сколько бесплатных сюжетов на телевидении мы получим? Правильно, не меньше десяти. Не бойтесь скандалов, ищите скандалы. Вот кто у нас серию материалов по Кондрашину и его любовнице делал?
— Маша Семенова, — ответили с задних рядов.
— И где она сейчас?
— На Кипр поехала отдыхать.
— А почему поехала? Потому что прекрасно поработала и заслужила достойный гонорар за свою работу. Чего и всем желаю.
Борис Ванштейн, медиамагнат, владелец издательского дома «Товарищ либерал» проходил мимо зала редакционных совещаний и на пару минут приложил ухо к двери. На его лице появилась удовлетворенная улыбка. Он долго искал правильного человека, которому можно было доверить газету «Завтра» и наконец нашел подходящего. Пришлось потратить немало сил и времени, чтобы отсеять поток «неликвида» из всяких интеллигентских размазней, которых привлекала в Ванштейне его репутация оппозиционера. Нужен был ушлый, прожженный, циничный парень, который понимает, как делают деньги на СМИ, а не тратят их. В конце концов, на него, Борю Ванштейна, золотой дождь не капал. Он, в отличие от Степы Чегодаева, в институте нефти и газа не учился, да и дяди у него в соответствующем министерстве не было.
Ванштейн решительно прошествовал в свой кабинет и решил вызвать к себе Жору Пенгертона.
— Леночка, — бросил он секретарше, — пригласи ко мне мистера Пенгертона и сооруди нам кофе с бутербродами.
Джордж Пенгертон не замедлил явиться, но, судя по его помятому лицу, было ясно, что тому сейчас не до кофе.
— Эх, Жора, Жора, — похлопал его по плечу Ванштейн. — Славянофильство тебя до добра не доведет. Зачем же так пить крепко, у тебя же организм американский, не выдержит.
Джордж Пенгертон, он же Жора, был не просто правой рукой Ванштейна во всех его делах, именно он возглавлял издательский дом «Товарищ либерал», он был для Ванштейна и другом, и авторитетом одновременно. Вместе они выглядели довольно комично. Ванштейн был невысокого роста, его полнота не поддавалась никаким тренажерным залам и диетам, а местечковый выговор с фрикативным украинским «г» также не удалось истребить за все двадцать лет, что Борис жил и работал в Москве. Джордж Пенгертон был с виду классическим американским ковбоем, похожим на мужчину с рекламного шита сигарет «Мальборо»: высокий рост, атлетическая фигура, голубые глаза, выгоревшие до ярко-соломенной желтизны светлые волосы.
То, как Пенгертон оказался в России и превратился из Джорджа в Жору, особая история, заслуживавшая, чтобы ее описал кто-нибудь из модных современных беллетристов. В начале девяностых годов Пенгертон работал специальным корреспондентом CNN. По какой-то прихоти судьбы вместо Ближнего Востока его направили в Россию. Тут с Пенгертоном случилось нечто странное: он влюбился в эту бестолковую, бесшабашную страну. Благодаря своей американской зарплате он мог вести здесь довольно свободный образ жизни, не будучи ни в чем стесненным, и на полную катушку наслаждаться российскими особенностями — иррациональностью поведения местных жителей, свободным отношением к деньгам, совершенным отсутствием каких-либо жизненных планов. Джордж стал заядлым славянофилом и пустился во все тяжкие, пытаясь исследовать загадку русской души, — жил в монастыре на Валааме, ездил автостопом по Северному Кавказу, пьянствовал до утра за философскими разговорами. Эта идиллия могла продолжаться вечно, если бы Джордж не пренебрегал отчетами своему руководству. Как любая западная корпорация, CNN имела свой внутренний распорядок и документооборот, на все существовали определенные процедуры, и корреспондентам, работающим в «диких» странах, было положено регулярно высылать отчеты. Пенгертону могли бы простить отсутствие ярких репортажей, тем более что он время от времени присылал очень качественные и актуальные материалы, но отсутствие отчетов, в том числе и финансовых, американцы понять не могли. Жора, все больше проникая в русскую жизнь, также переставал понимать, к чему все эти идиотские формальности. В конце концов, его уволили с CNN. В большую журналистику на Западе ход ему был закрыт. Тут-то он и понял, что жить в России с зарплатой, которой едва хватает на килограмм мяса (именно столько ему предложили на курсах иностранных языков за преподавательскую работу), весьма проблематично. К различным мошенничествам на бизнес-почве, которых не чурались многие его соотечественники, Пенгертон не имел вкуса. Начались тяжелые дни.
