Бен оказался классным любовником. Нам совершенно не хотелось выпускать энергию любви из своего организма, которая блуждала в наших телах, как поток космических лучей. Казалось, он позабыл в эти мгновения о Лизе, а я — обо всех, кто был до него.
Я стонала, мне было приятно принимать эту долгожданную боль. Он стонал вместе со мной, временами хватал меня за волосы, а я его, а потом впивалась ногтями в гостиничную простыню.
Мы снова и снова сливались воедино. Он прижимал мои бедра к своим, и я протяжно стонала, как раненая волчица…
Это были сумерки надвигающейся ближневосточной зимней ночи. Еще мгновение — и наши взгляды встретились, глаза в глаза. Казалось, искры желания и страсти пробежали по нашим телам, ставшим одним целым, переплелись, как две змеи… Это была та любовь, из которой вырастают города мечты, рождаются новые планеты и иные миры, в чем творческие личности черпают неиссякаемую энергию таланта.
Акт любви завершился. Минут пять мы, еще не осознав толком, что произошло, уставились в потолок. Я не знала, что будет дальше, но вдруг его рука ласково коснулась моей груди, и он уже решительно, но без агрессивности, которая проявилась было в тот первый момент, теперь спокойно придвинулся ко мне, будто я была его собственностью. И мне это понравилось. В конце концов, и я почувствовала себя женщиной, послушной, как глина в руках скульптора.
А он ощутил себя со мной мужчиной, а не наивным романтиком, который восторгается шлюхой и, вопреки японской мудрости, читает циничным проституткам стихи.
Наверное, шаг, который мы не сделали в юности, был несколько запоздалым, но, может быть, тогда я не стала бы сильной личностью, известной в Тарасове Татьяной Ивановой, частным детективом с большим опытом работы, а он скорее всего не стал бы Беном Лисовским, который все это время, обманываемый собственной любимой женой, создавал свой мир иллюзий, грез и мечтаний… А люди покупали и читали его книги и познавали его тонкую душу, хотя, возможно, по законам природы было бы лучше, чтобы я была обычной женщиной, самкой, а он — обычным самцом.
Но человеческая жизнь порой вносит свои коррективы. Я никогда и не думала, что с ним, таким слезливо-романтичным, больше напоминающим актера трагического амплуа в греческом театре, нежели настоящего мужчину, именно с ним я почувствую себя женщиной, а иногда это бывает так важно. Может быть, это и есть самое важное в жизни…
Бен придвинулся ко мне. По его телодвижениям, по тому, как он взъерошил мои волосы, как спокойно поцеловал, я поняла, что это тот, кого я еще не знала.
Прошли годы с тех романтических встреч, когда робкий юноша провожал меня до подъезда. Я даже вспомнила, как однажды лил дождь, а он, сняв пиджак, укрыл меня им, и мы заночевали на чердаке дома на набережной. Как часто я вспоминала потом эту ночь на чердаке! Конечно, там не возникло никакой интимной близости, лишь скромные поцелуи в щечку.
Я тогда все отодвигалась, краснела, и он подумал, наверное, что я его не хочу… Так и расстались мы, никогда больше не вспоминая о том, что произошло на чердаке незнакомого дома.
Никогда… Он переключился на Лизу, и ту любовь, которая по судьбе, наверное, была предназначена мне, он отдал другой. А она этого не оценила, да и я не боролась за счастье. Все позабылось тогда, лишь выпускной вечер, когда он был Пьеро, а я — Мальвина, остался в моей памяти, запечатлелся ярким кадром в веренице воспоминаний.
И то, что произошло теперь, эта новая встреча, было, наверное, случайным всплеском энергии, криком вопиющего в пустыне жизни, где желания любви и близости предстают холодными миражами и исчезают обманными видениями.
Я встала с кровати и подошла к окну. Он тихонько окликнул меня, назвав Мальвиной. Вспомнил, что было тогда, много лет назад, и понял все так, как поняла я, хотя мы никогда не предавались воспоминаниям. Поэтому я даже не повернула головы в его сторону. Но мне было приятно и стыдно одновременно.
Он подошел ко мне, обнял за плечи. В полумраке южной ночи застыли два обнаженных тела, словно скульптура ваятеля.
Мы стояли у окна роскошного отеля «Анба», откуда проглядывался уходящий склоном к побережью Каспия восточный город, озаренный желтыми огнями фонарей, световой рекламой, оглушенный какофонией звуков проезжающих автомобилей, запоздалых торговцев, чарующими мелодиями, несущимися из ресторанов, телевизоров.
Фешенебельные магазины на главных площадях закрывались металлическими жалюзи, плавно опускавшимися на витрины; многочисленные казино и бордели зазывали богатых клиентов. Город жил своей ночной жизнью. И ему не было дела до страсти, родившейся в иной стране, в ином городе, где теперь уже лежал холодный белый снег. Ему не было дела до страсти двоих, проснувшейся в отеле «Анба», в ночном Баку…
Да, надо признать, расслабилась я что-то. Прямо как в песне — «сильная женщина плачет у окна».
Я глянула на стенные часы: без пятнадцати восемь.
Конечно, любовь, страсть… без этого невозможно. Но есть еще и дела, которые нельзя отложить. Да, в сущности, что это за человек, который живет исключительно страстью?! В этом мире куда больше нужна холодная голова.
Минут десять мне хватило, чтобы привести себя в порядок в ванной комнате. Бен в это время включил электрочайник и приготовил кофе. Я быстро накинула на себя подходящее к данному случаю платье, набросила на шею нитку стеклянных бус, пристегнула клипсы, и вскоре мы, поймав такси, отправились в ресторан «Туран».
Именно там работала Лариса Виноградова стриптизершей, развлекая турецких бизнесменов и арабских шейхов, наводнивших в последнее время столицу Азербайджана.
Ресторан «Туран» размещался в самом центре столицы Азербайджана, в подвале старинного особняка, некогда принадлежавшего нефтяному королю Ротшильду. Особняк стоял напротив внушительного здания национального банка, которое выделялось мигающей малиновой рекламой в виде огромных неоновых букв «Милли Банк».
Место это было довольно романтичным: на улице, где стоял банк, находилась масса ресторанов и других увеселительных заведений. Эта улица пересекалась со знаменитой на всем Кавказе торговой Тиджарет Кючаси. Знаменита она была тем, что здесь впервые на постсоветском Кавказе были открыты магазины крупнейших мировых производителей товаров народного потребления — «Ниссан», «Мицубиси», «Сони», «Адидас» — названия и вывески магазинов, домов мод били фейерверком неоновых огней прямо в глаза, приглашая заглянуть.
Где-то в отдалении, озаренный огнями иллюминаций, возвышался стеклянный небоскреб Евробанка. Ко входу ресторана подъезжали шикарные лимузины, оттуда вываливалась нарядная толпа роскошно одетых женщин и солидных мужчин в строгих костюмах и галстуках-бабочках, этих неизменных атрибутов буржуазного образа жизни.
В снующей толпе ротозеев, которая рекой текла по Тиджарет Кючаси, я разглядела типичных для подобных мест барышень в вызывающих одеждах, ярко накрашенных, очень похожих на наложниц, сбежавших из гарема султана. Все были одеты в современную одежду, стилизованную под вкусы Ближнего Востока.
Над всем этим маскарадом витала восточная мелодия, чарующая и завораживающая, которая лилась из окон ресторана. Мелодия, незнакомая мне, скорее всего местного производства.
Но афиша у входа в «Туран» на турецком, английском и русском языках тем временем приглашала посетителей на встречу с израильской певицей Офрой Хазой. И я поняла, что ошибалась. Скорее всего эта израильская дива уже приветствовала пришедших раньше нас посетителей.
Мы спустились по мраморным ступенькам лестницы в подвал, где размещался ресторан, и, заплатив за вход швейцару кругленькую сумму в ширванах — местной валюте, — присели за указанный нам столик.
Цены в меню оказались ужасающими. Непомерную сумму хотели получить хозяева за сто граммов омаров, капельку французского вина и ужин при свечах, на котором никогда не испортишь фигуру.
На сцене выступала рыжеволосая израильская дива в умопомрачительно декольтированном вечернем платье и спела что-то на родном языке. Это действительно была Офра Хаза, и даже мне, весьма далекой от чувств ценителей восточной музыки, пусть даже в современной аранжировке, очень понравилось ее исполнение.
Забегая вперед, скажу, что собственно Офра Хаза и появилась-то на сцене всего раза три, исполнив свои хиты под бурные аплодисменты публики. Остальная часть программы состояла из выступлений местных артистов, украинского балета и номеров других исполнителей. Наконец около двух часов ночи начался стриптиз, ради которого мы, собственно, и пришли сюда. Вернее, конечно, не ради самого стриптиза, а лишь для того, чтобы встретиться с мадам Виноградовой.
Уж не знаю что — наш с Беном контакт в отеле «Анба» или сентиментальные нотки в голосе Офры Хазы, а может быть, располагающая интимная атмосфера «Турана» — заметно подействовали на моего бывшего одноклассника, и с ним становилось тяжело работать — Дима Лисицын на глазах превращался в самца.
