По радио начался выпуск последних известий. Я рассеянно слушала сообщения о планах мэра города посетить с раннего утра строящиеся объекты, а губернатора — слетать в отдаленные районы области. И вдруг…
— Хорошая новость для болельщиков, — произнес женский голос. — Как вы уже знаете, вчера наш «Авангард» выиграл очередной матч на своем поле и набрал 40 очков. И вот мы получили сообщение из Самары, где главный соперник наших футболистов, «Локомотив» из Верхнего Старгорода, проиграл вчера в упорном поединке местному клубу со счетом 1:2. Таким образом, перед двумя последними турами чемпионата наши земляки уверенно занимают второе место в турнирной таблице и опережают ближайшего преследователя на два очка.
— Сработало! — заорал из ванной Навашин, который тоже услышал это сообщение. — Сработало! Плохо, конечно, когда вот так все получается, не по-спортивному, — подмигнул мне Навашин, выходя из ванной. — Но, Таня, все-таки это не подкуп арбитра или игра в поддавки! Наоборот, простимулировав самарцев, я, можно сказать, поднял уровень игры в чемпионате.
Он будто искал у меня поддержки. Я скептически посмотрела на Эдика и подвинула к нему чашку кофе.
— Что делать, Таня, что делать… — произнес Эдик со вздохом, смакуя кофе. — Нас и так уже обложили со всех сторон. Вон тренер дальнегорского «Сокола» подал жалобу в Федерацию футбола на безобразное поведение коллеги из «Авангарда» и просил дисциплинарную комиссию разобраться. В заявлении все написано, что было тогда на стадионе, — ну, ты помнишь, там, в Дальнегорске…
Я кивнула.
— А это ничем хорошим не пахнет, — Навашин покривился. — Гараева в Федерации футбола не любят. Характер у него дерьмо, а мохнатой лапы нет. Словом, придется скорее всего заплатить штраф. А спонсоры… — Навашин махнул рукой. — Ничего не хотят знать, кроме высшей лиги. Да сами не очень-то и раскошеливаются…
Он допил кофе, прожевал бутерброд, вытер губы салфеткой и произнес:
— Ну, мне пора… Заскочу домой, потом — на работу.
Он нежно взял мою голову в свои руки и поцеловал в губы. Потом прошел в комнату, оделся и уже из прихожей сказал:
— Сегодня к нам приедут спонсоры. А это — новая промывка мозгов и раздача очередных пинков.
Эдик вздохнул, еще раз поцеловал меня и вышел.
Оставшись одна, минут десять я просто сидела в кресле, ни о чем не думая. Потом, повинуясь внутреннему чувству, решила обратиться к самому проверенному способу прояснить для себя ситуацию. Комбинация костей, которая выпала мне на этот раз, заставила меня вскочить с кресла и опрометью сбросить халат.
7+30+20.
«Враги близки к тому, чтобы погубить ваших близких».
В таких ситуациях я не привыкла долго раздумывать. Буквально на лету набросив на себя кожаную курточку, я выбежала во двор. Волнение было столь велико, что я не с первого раза попала ключом в дверцу своей машины.
Я уже готова была тронуть автомобиль с места, но, как назло, в конце двора стал маневрировать микроавтобус, и мне пришлось потерять на этом минуту. Наконец путь оказался свободен, и я так газанула с места, что троицу парней, достаточно развязно дефилировавшую по двору, попивая — видимо, с бодуна — пиво, как ветром сдуло на приподъездные газоны. Один с перепугу даже упал.
Мне, однако, было не до него. С визгом колес я развернула автомобиль и выехала на улицу.
Гнала машину на предельно допустимой скорости. Но было утро буднего дня — скопление машин, пробки на светофорах, и в отдельные моменты я кусала губы от напряжения.
Въехав наконец во двор, где жил Навашин, я первым делом бросила взгляд на его машину. «Опель» спокойно стоял, припаркованный около подъезда. Во дворе царила обычная для этого времени обстановка. Домохозяйки с авоськами, пара разговаривающих друг с другом бабушек, парочка машин, припаркованных рядом с навашинским «Опелем».
Природа была почти что в летнем настроении, пели птицы, светило солнце. Хотя воздух и был по-утреннему прохладным, но чувствовалось, что ближе к обеду будет неимоверная жара. Словом, стояло добротное бабье лето.
Я начала осторожно пробираться по узкой дороге к подъезду Навашина. И в этот момент увидела, что дверь подъезда открылась и на пороге появился он сам, одетый в тренировочный костюм. Весело помахивая ключами от машины, спустился по ступенькам и направился к «Опелю». Видимо, он уже расправился с делами, которые хотел сделать дома, и собирался ехать на работу.
Каким-то боковым зрением я увидела, что дверца стоявшей неподалеку «Волги» открылась и из нее вышел парень в серой куртке. Но среагировать я успела только тогда, когда он резко выбросил вперед две руки и расставил ноги.
В следующую секунду я услышала хлопок, напоминающий очень резкий выброс пробки из бутылки шампанского. Навашин застыл на месте, словно остановленный какой-то стеной и чем-то очень пораженный, и спустя секунду повалился на асфальт.
Моя реакция, увы, немного запоздала. Буквально вывалившись из дверцы моего автомобиля, я выхватила пистолет и выстрелила в парня в серой куртке. Выстрел мой прозвучал гораздо громче, так как пистолет мой не был снабжен глушителем.
Цель была достигнута — пуля попала киллеру прямо в голову, и он также осел на асфальт. И почти сразу же после этого рванула с места «Волга». Сманеврировав на узком пространстве дворового проезда, она мимо упавшего киллера и Навашина двинулась к противоположному выезду из двора.
Мне ничего не оставалось делать, как рвануть вслед за ней. Мне некогда было останавливаться и смотреть, что случилось с Навашиным и тем, кто в него стрелял и в кого стреляла я. Главное сейчас было — догнать «Волгу» и задержать тех, кто там сидел.
Однако сделать это мне не удалось. Когда «Волга» выезжала со двора, раздался мощнейший взрыв, который потряс все вокруг, в том числе и мою машину. Я инстинктивно нажала на тормоза. Послушная «девятка», скрипнув и визгнув, застыла на месте.
Мои глаза уловили лишь огромный язык пламени, взметнувшийся в небо, то, как оно быстро приближалось ко мне, когда мой автомобиль еще двигался, и, наконец, то, что огонь, смешанный с черным дымом, остался примерно в десяти метрах передо мной.
«Волга» горела. Можно было с уверенностью говорить о том, что через полчаса от нее останется только груда металлолома. В салоне наверняка обнаружат обгорелый труп, а может быть, и несколько…
Оправившись от шока, полученного в результате всех этих событий, я вышла из машины и побежала назад. То, что произошло впереди, было ясно как белый день. Люди, приехавшие сюда во двор с преступными целями, были просто ликвидированы еще кем-то, кому очень не хотелось иметь лишних свидетелей-исполнителей. Обычная схема заказного убийства с последующим устранением киллера.
Я вышла из машины и подошла к Навашину. Бросив на него лишь один взгляд, я тут же поняла, что работал профессионал. Пуля попала в голову, почти посередине лба, и, по всей видимости, не было никаких надежд на то, что Эдик выживет.
Через десять метров от него лежал киллер. И здесь уже пришлось констатировать, что профессионалом оказалась и я. В моем случае пуля попала в шею, и парень буквально истекал кровью.
Только после того как я полностью осмотрела место происшествия, я начала воспринимать все случившееся уже с точки зрения чувств. Все, что было до этого и что можно было назвать экстремальной ситуацией, для меня произошло на каком-то внеэмоциональном уровне. Можно сказать, я действовала механически.
Но сейчас, когда я начала возвращаться в обычное состояние и смешанные чувства горечи утраты, обиды и одновременно какой-то усталости овладели мной, я присела на корточки и несколько секунд просидела, закрыв глаза. Очнулась, услышав совсем рядом голоса.
Я резко поднялась и увидела неподалеку двух мужчин, с опаской оглядывавших два тела, лежащих в крови на асфальте.
— Звоните в милицию и «Скорую»! — закричала я. — Чего стоите?!
Те встрепенулись и быстро пошли в дальний конец двора, где скорее всего был телефон. Я же, не в силах больше сопротивляться нахлынувшим чувствам, побрела к своей машине. Открыв дверцу, тяжело опустилась на сиденье и упала головой на руль.
И тут у меня прорвались слезы. Я плакала, не переставая, пока рукава моей куртки не стали мокрыми. Подняв свое заплаканное лицо, я увидела через лобовое стекло, что во двор въезжает милицейская машина.
Она остановилась нос в нос с моей, и из нее вышли четверо человек в масках с автоматами. Из подъехавшей второй машины вышло несколько человек в штатском. Возглавлял группу высокий человек в светлом плаще. Я вгляделась в его лицо и порадовалась хотя бы тому, что мне не понадобится тратить время на общение с незнакомыми и, по этой причине, очень непонятливыми работниками органов. Долговязого в плаще звали Борис Расторгуев, это был мой давнишний знакомый из милиции.
