И он снова с интересом заглянул в декольте Елены Варфоломеевны.
Чудникова Нинель Петровна проживала в кирпичной пятиэтажке, окна которой выходили с одной стороны на тихую улицу, а с другой – в зеленый двор. Елена Варфоломеевна нашла подъезд с квартирой номер сорок четыре и поднялась по лестнице. Черная дверь с большим глазком, игривый коврик с сердечком у двери.
– Вы, наверное, по поводу похорон? – раздался сзади старушечий голос.
– Ага, – кивнула Елена Варфоломеевна, подпрыгнув от неожиданности.
Бабулька была одета в кокетливое клетчатое пальто и розовый шарфик.
– Ничем не могу обрадовать, – сказала старушка, вздохнув, – тело проходит токсикологическую экспертизу. К тому же…
Она понизила голос. Елена Варфоломеевна наклонилась к бабульке, вся обратившись в слух. Ее понимающий и добрый взгляд пробуждал в старушке почти исповедальную откровенность.
– Нинель свет Петровна дважды пыталась утопиться, и один раз ее сняли с крыши, она кричала, что она – Карлсон, и собиралась лететь. Ее спасло только то, что она прогревала за спиной воображаемый пропеллер. Да вы же, наверное, в курсе этой истории… Вы же родственница?
И старушка посмотрела на Елену.
– Троюродная сестра, – кивнула няня.
– И каждый раз она оставляла записку, – продолжала старушка, понижая голос и глядя Елене Варфоломеевне в глаза. – Предсмертную. Даже когда хотела стать Карлсоном. Мы по тому и поняли, что она пыталась убиться, а не просто сошла с ума на почве летающих человечков. Или… бывает, перепил человек, решил, что у него трусы с пропеллером.
Старушка огляделась по сторонам, но их разговор никто не подслушивал.
– Да вы что? – ахнула Елена Варфоломеевна. – У Нинель были попытки свести счеты с жизнью? Нет, нет, я не верю. Такая красивая, крупная, яркая и уверенная в себе женщина. Опять же, работа была, тамадой на свадьбах.
– Депрессия, – пожала плечами старушка, – муж же гулял у нее.
Она с удивлением уставилась на Елену.
– А вы что, ничего не знаете? Гулял по-черному! У нее уже третий муж. И уже третий и гулял. Везло ей на кобел… простите, донжуанов.
Старушка вздохнула, и лицо ее на мгновение затуманилось, будто она вспомнила бурные молодые годы.
Елена Варфоломеевна закрыла лицо руками и вполне натурально охнула.
– Это он ее довел, да? Муж? – проговорила она.
Старушка поправила воротничок своего клетчатого пальто и поуютнее закуталась в розовый шарфик.
– Муж довел, – кивнула она. – Вечно мы, женщины, из-за них страдаем. Хотя я всегда полагала, что за троллейбусами и мужчинами бегать не надо. Непременно будет еще один.
– Самоубийство? Вы шутите, ха-ха, – произнес следователь, глядя на бюст Елены Варфоломеевны.
«Пятый размер, – думал он. – Или даже шестой!»
– Это мне напоминает анекдот про труп, который свел счеты с жизнью. У него были три ранения в голову, и все смертельные, – сказал следователь вслух.
– Вы соседей опросили? – задала вопрос Елена Варфоломеевна. – В частности, в доме живет старушка в клетчатом пальто и газовом шарфике, она знает много интересного.
Следователь потерялся, он не знал теперь, куда смотреть – то ли на бюст, то ли в прекрасные глаза.
– Выгораживаете подростка? – спросил он. – Ну-ну. Сейчас парень с девушкой в розыске, вот поймаем их, тогда… пойдемте лучше кофе попьем, дорогая Елена Варфоломеевна!
И он снова посмотрел на бюст.
– Старушка в клетчатом сказала мне, что у Нинель Петровны гулял муж и что она из-за этого несколько раз пыталась свести счеты с жизнью.
– А? Что? – спросил следователь, наконец с усилием оторвав взгляд от груди няни. – Так что, по кофе?
И замурчал, как будто был большим котом.
– У Нинель Петровны гулял муж, – повторила Елена Варфоломеевна, начиная сердиться, – и она из-за этого, по словам соседки, очень переживала. Вы знаете, я верю, что яркие и внешне очень уверенные в себе люди могут в глубине души быть нежными и ранимыми существами.
– И душа их, как фиалка, – сказал следователь, пытаясь сосредоточиться.
Он несколько секунд думал.
– Ну раз вы не хотите кофе, – произнес он, – тогда поедем опрашивать соседей. Вместе.
– Согласна, – кивнула Елена Варфоломеевна.
«В моей машине, – подумал следователь, и глаза его масляно заблестели, – а потом хорошо бы в сауну заехать».
– Вы замужем, Елена Варфоломеевна? – спросил он.
– Вдова, – ответила няня.
– Сочувствую, – сказал следователь. – Ваш муж тоже работал в МЧС?
– Да, – коротко кивнула Елена Варфоломеевна.
Больше следователь няню ни о чем спрашивать не рискнул.
Дама средних лет в красивой пижаме на молнии приоткрыла дверь, не снимая цепочки. Ее лицо было густо намазано кремом.
– Милиция, – сообщил следователь. – По поводу гибели вашей соседки Чудниковой Нинель Петровны.
Женщина несколько секунд всматривалась в гостей, потом встретилась глазами с Еленой Варфоломеевной и распахнула дверь.
– Ой, – сказала она, – это, видимо, из-за баночки горошка.
Уголки ее глаз были опущены вниз, и от этого женщина была похожа на грустного плюшевого зайца.
– Возможно, и из-за горошка, – кивнула няня, ничуть не удивившись. – Такое бывает.
– Кража? – насторожился следователь. – В особо мелких размерах?
– Нет, что вы. Горошку ничто не угрожало. Но Марья Ивановна из пятой квартиры положила глаз на мужа Нинель. А тот и рад! Идет, бывало, по двору, глазами стреляет, не видно ли где Машу-то. А Машутка тут как тут, остановилась поговорить о погоде якобы, а сама смотрит, не идет ли Федя. Так и строили друг другу глазки, так и строили. Весь двор в курсе был, что непотребство намечается. А Нинель до поры до времени ничего не замечала, ничего. Пока не сказали ей.
– А что с горошком? – спросил следователь.
– Да, горошек, – кивнула женщина в пижамке. – Так вот. Нинель не верила. «Ах, – говорила она, – он такой скромный у меня». Наивная дама была, хоть на вид и самоуверенная особа. И вроде не первый раз замужем, а все равно… скромный он якобы. Кобель.
Соседка вздохнула, и уголки ее глаз опустились еще ниже.
– И вот однажды спускаемся мы с Харитоновной по лестнице, – продолжила женщина, переходя на заговорщицкий шепот, и видим, что вверх бежит Машутка в коротеньком легкомысленном платьице, а в руках у нее банка горошка. Пробежала мимо нас, каблуками простучала, даже не поздоровалась. Мы с Харитоновной переглянулись и за ней поднялись тихонько.
Дама покраснела, как ее алая пижамка.
– Не стесняйтесь, – сказал следователь, – лестница – это место общего пользования, вы можете ходить по ней вверх и вниз без ограничений даже с целью подслушивания.
Соседка приободрилась.
– И вот Маша постучала в дверь квартиры Нинель Петровны, и ей открыл муж покойницы.
– Федя, помогите мне пожалуйста с банкой, – сказала Машенька таким тоном, что мы, две пожилые женщины, я и Харитоновна, чуть ли не возбудились.
Теперь лицо соседки напоминало цветом вареную свеклу.
– Она вошла внутрь? – спросил следователь.
– Ну да! Вошла! Вместе с банкой своей. Муж Нинель ее впустил. И знаете, через сколько она вышла?
– Подозреваю, что задержалась, – произнес следователь, думая о своем, о мужском.
– Мы уже замерзли стоять за углом, когда она вывалилась из двери квартиры, – сказала дама, – с открытой банкой горошка и таким лицом, как будто все это время занималась каким-то непотребством. Ну, вы меня понимаете!
Следователь кивнул.
– И после этого поползли слухи, что Нинель пыталась сброситься с крыши. И что она наблюдается у психиатра. И пьет антидепрессанты. Вот! А все почему? Потому что страдала! И, думаю, она добилась своего, отравилась-таки. Пусть земля ей будет пухом! Всю жизнь женщины страдают из-за всяких козлов.
И дама с целомудренным видом подтянула молнию на пижаме повыше, к самой шее.
– Понятно, – протянул следователь. – А Харитоновна где живет?
– Да на третьем этаже, в одиннадцатой квартире, – сообщила соседка, – она все подтвердит.
Миша сидел на кровати и решал задачу по математике. Катя расположилась напротив.
– Что мы будем делать? – спросила она.
– Ну, я продал телефон, карманный компьютер и часы, – сказал Миша, – на пару месяцев хватит квартиру оплатить.
– А потом?
– Потом посмотрим.
– Наверное, мне надо искать работу, – произнесла она.
– Мне тоже.
– Тебе шестнадцать всего.
Миша откинулся на подушку.
– Есть масса, просто огромное количество мест, где не спрашивают паспорт, – сказал он. – В крайнем случае просят прислать паспортные данные, которые потом никто никогда не проверяет, деньги-то все равно выдаются в конверте.
– Ну, это на грани криминала, – проговорила Катя.
Миша засмеялся.
– Нам особо нечего терять, – сказал он. – Нас и так ищут. И мои родители, и твои родители, и милиция, и жених твой бывший.
