Никаких сомнений не было. Это были Лилия Омельченко и Витас Круминьш. Дронго узнал голос режиссера. Они говорили по-латышски. Лилия весело смеялась. Дронго чуть приоткрыл дверь. В руках у гримера был тот самый пакет, который ей передал Гарсиа. Они шли по коридору, и Дронго увидел, как рука режиссера дотронулась до ягодиц молодой женщины. Она громко засмеялась. Кажется, ей нравилось подобное обращение. Дронго нахмурился.
«Как быстро они закончили съемки, — подумал он. — Неужели они не остались там обедать? Гарсиа сказал мне, что группа будет обедать вместе».
Круминьш и его спутница скрылись за поворотом.
«Нужно было взять мобильный телефон этого придурка Гарсиа, — разозлился Дронго, — он обещал мне, что они будут работать в павильоне. Почему он разрешил им уехать? Или он специально попросил меня поехать переодеться, чтобы дать им возможность разъехаться? Типичная южная хитрость».
Что теперь ему делать? Возвращаться на съемки? Кажется, Лилия сказала, что единственный профессионал в группе — это Круминьш. Странно, что он слабо проявлял свой темперамент во время съемок. Хотя сколько ему лет? Пятьдесят шесть. Выглядит он гораздо старше. И жизнь его сильно побила. В таком возрасте и с такой потенцией вполне вероятно, что ему не нужны молоденькие девушки. Что он сумеет сделать с двадцатилетними красавицами? Разве что обойти их так, чтобы никогда не встречаться. А вот с Лилией Омельченко, готовой склонить голову на плечо готового рисковать мужчины, ему будет достаточно комфортно.
Хотя на самом деле все это только глупое предположение. Лучше всего подслушать у двери, чем они будут заниматься. Но, во-первых, в этом отеле установлены камеры наблюдения и Дронго сразу заметят сотрудники службы безопасности отеля, которые застанут его за этим постыдным занятием. Во-вторых, входные двери в этом отеле достаточно плотные, чтобы рассчитывать что-либо услышать. К тому же комнаты отделены от входа еще и небольшими коридорами.
Он пошел к лифту, еще раз подумав, как мало он знает человеческую природу. Лилия Омельченко, которая только недавно плакала у него на плече и приняла его приглашение на ужин, довольно уверенно чувствовала себя, направляясь в номер к режиссеру. Наверное, она справедливо считала, что в ее возрасте нужно наверстывать упущенное и не отказывать никому. Именно поэтому она заигрывала с Дронго, флиртовала с Пабло Гарсиа и отправилась в номер Круминьша.
Дронго спустился вниз и, вызвав такси, поехал обратно в павильон. Когда машина уже выезжала на площадь перед отелем, Дронго заметил медленно идущего Эугена Медниса.
«Кажется, я напрасно туда еду, — подумал Дронго, — Гарсиа меня просто обманул».
Но Пабло Гарсиа не собирался его обманывать. Он был прав, когда говорил о том, что все останутся обедать. Откуда было знать Дронго, что, говоря обо всех, Гарсиа имел в виду девушек, снимавшихся в павильоне, и коммерческого директора. Дело в том, что после перерыва должны были работать французские визажисты и модельеры со своим фотографом.
Разумеется, Круминьш, Меднис и Лилия Омельченко могли бы остаться, но они предпочли отправиться в отель, чтобы немного отдохнуть и затем вернуться к концу съемок. Сказывалась и некоторая ревность по отношению к западным коллегам, которым платили во много раз больше.
В павильоне остался и Балодис, который, пообедав со всеми, снова устроился на скамейке, чтобы наблюдать за съемками. После перерыва девушек одели в роскошные наряды от известных французских и испанских фирм. Теперь они позировали для фотографов, и Дронго подумал, что в такой одежде Ингрид и Лена смотрятся не хуже, чем в купальных костюмах.
Он сел на скамью рядом с Балодисом. Тот осмотрел его с ног до головы и одобрительно кивнул. От него довольно сильно пахло пивом.
— Уже переоделись, — сказал Балодис, — правильно сделали. Мы выходили на улицу, там такая жара.
— Не больше тридцати пяти, — сказал Дронго.
— Это мало? — изумился Ионас.
— Нормально, — улыбнулся Дронго, — для меня такая жара привычна. Я родился в Баку, а там часто бывает за тридцать. Поэтому мне даже нравится такое солнце и такая погода.
— Как может нравиться такая жара, — проворчал Балодис, — с ума можно сойти. А говорят, что завтра будет еще жарче. Тридцать семь в тени. Вы можете такое представить?
— Вполне. Вот тридцать семь мороза я не могу представить. Сразу превращусь в льдинку и замерзну.
— Лучше холод, чем жара, — убежденно сказал Ионас, громко икнув. — От холода можно спрятаться, тепло одеться, а что делать под таким солнцем?
— Вы неправы, — возразил Дронго, — из мировой истории известно, что первые признаки цивилизации появились в долинах Междуречья, в Египте, Вавилоне, Древнем Китае и Древней Индии. Заметьте, что это были очень жаркие страны. Солнце сыграло решающую роль в становлении нашей цивилизации. Судя по вашему виду, сегодня днем вы к солнцу прибавили еще и изрядную дозу пива.
— Не буду спорить, — усмехнулся Балодис. — А вы, наверное, приехали из-за Лилии? Только она уже уехала. Вы напрасно так нервничали из-за нее. Она женщина с понятием. Знает, как себя подать. Наверное, рассказала вам историю про своего мужа, поплакала, что напрасно облила его кипятком. Она часто устраивает такие сцены, чтобы вызвать в мужчинах жалость. Ей кажется, что так легче взять мужчину. Думаете, она со мной не проделывала таких опытов? Только со мной не прошло, поэтому она меня и невзлюбила.
— Почему?
— Наверное, потому, что не попался на ее удочку. Меня вообще трудно обмануть, — немного самоуверенно сказал Балодис. Он смотрел на Ингрид. — Просто Лилия не в моем вкусе, — добавил он сквозь зубы.
— Они уехали?
— Решили отдохнуть, — кивнул Балодис, — она наверняка залезет в постель к этому старому развратнику, — вдруг сказал он, закрывая глаза.
— Кого вы имеете в виду?
— Конечно, Витаса, — открыл глаза Ионас. — Разве вам Зитманис не говорил? Наш молодящийся режиссер спит со всеми подряд. Ему все равно, с кем и когда. Просто очень молоденьких девочек он боится. Пару раз опозорился, над ним начали смеяться, вот он и боится теперь к ним подходить. Встречается только с женщинами бальзаковского возраста.
— Мне кажется, он мудрый человек, — заметил Дронго, с трудом сдерживая смех, — он делает правильный выбор.
Балодис недоверчиво посмотрел на него. Потом пожал плечами.
— Это его дело. Меня такие вещи не касаются.
Дронго поднялся, увидев, что к ним направляется Гарсиа.
— Мы сегодня быстро закончим, — пообещал Гарсиа, — к шести часам. Мы даже немного сократили нашу сиесту. Хотя у французов не бывает сиесты. А фотограф и визажисты — французы. Завтра с утра съемок не будет. Мы поедем на экскурсию по Севилье. И мы хотим, чтобы ваша группа посетила наш кафедральный собор. Это бывшая мечеть, переделанная… в четырнадцатом веке. Нет, перестроенная. Так правильно. Самый большой католический собор Испании, — сказал он со значением, — и второй в мире после собора в Ватикане.
— Третий, — возразил с улыбкой Дронго, — ведь есть еще собор святого Павла в Лондоне.
— Он не считается, — резко возразил Гарсиа, — я говорил о католических соборах, а он протестантский. Испания — католическая страна, сеньор. Здесь никогда не было другой религии.
— А халифаты? — напомнил Дронго. — А государство мавров? А Реконкиста? Вы же сами сказали, что собор — бывшая мечеть?
— С вами не поспоришь, сеньор, — согласился Гарсиа, — но сейчас мы верные католики, и этот храм самый лучший в Испании.
— Я обязательно с вами поеду, — пожал ему руку Дронго, — и вообще скажу вам по секрету, что мне очень нравится в вашем городе.
— Ах, сеньор, — на лице Пабло Гарсиа появилось блаженное выражение лица, — вы даже не знаете, как мы любим свой город. Конечно, в Испании много прекрасных городов, но Севилья — любовь на всю жизнь. Кстати, учтите, что сегодня магнитая буря. У вас давление нормальное?
— Нормальное, — ответил Дронго. — На сегодня больше нет никаких неприятных известий?
— Только приятные, — широко улыбнулся испанец. — В половине десятого мы собираемся на ужин. Так попросили наши женщины, они хотят немного отдохнуть.
— У меня на восемь назначена встреча, но я постараюсь успеть к половине десятого на ваш ужин, — согласился Дронго.
Он вернулся на скамью и сел рядом с Балоди-сом. Очевидно, Ионас позволил себе выпить несколько больше пива, чем обычно, так как он задремал на скамье к большому неудовольствию
Руты Юльевны, которая несколько раз возмущенно фыркнула, проходя мимо них.
«Значит, так, — подумал Дронго, — кажется, уже в первый день я узнал много интересного. Режиссера Витаса Круминыиа постигло несколько сексуальных неудач, и поэтому он боится встречаться с молодыми женщинами. Возможно, он ненавидит их настолько, что решил устранить Ингебору и угрожал Ингрид. Что касается замкнутого Медниса, то он бывший спортсмен, которому не удалось ничего достичь. К тому же его не любят в группе, не считают профессионалом в своем деле. У него вполне мог развиться комплекс неполноценности, а на фоне этого — агрессивность. Теперь сам Ионас Балодис. — Дронго посмотрел на него. — Кажется, Лилия сказала, что Ионас иногда злоупотребляет спиртным. И судя по всему, его заставляет держаться только страх перед Зитманисом, который взял его на работу. Балодис сам говорил, что его не уважают. Кроме всего прочего, обильные возлияния могли сказаться и на его психике. И среди этих троих он физически самый сильный. И наверное, самый сломавшийся. Ведь по-существу охранять группу — это значит выслушивать все претензии не только Руты Юльевны, но и остальных членов группы».
