Передав все деньги, Ашот достал бумажник, протянул два билета:
– Два СВ, на утренний поезд. Для вас оставлен двойной номер в гостинице «Тбилиси». Подойдете к дежурной, ее зовут Клара, скажете: от Ашота. Она все сделает. Потом… я слышал, вам нужны шабашники?
– Нужны, – ответил Шитик.
– Сейчас. – Ашот высунулся из кабины, негромко позвал: – Володя, подойди. – Кивнул на подошедшего худощавого человека. – Это Володя, он все знает и все сделает. Володя, по-моему, эта шабашня тоже в «Тбилиси»? А?
Володя кивнул. Ашот спрыгнул на землю, уступая ему место. Поднял руку:
– Все, ребята. Мы в расчете, я вас не видел, вы меня не знаете. Адью.
Володя, усевшись рядом с Клюем, хлопнул дверцей. Сказал:
– Если в гостиницу «Тбилиси», нам прямо.
Шитик убрал тормоз, включил мотор. Осторожно поехал вперед, выбираясь из узкого переулка.
Остановив белую девятку перед железнодорожным вокзалом, Ашот посмотрел на Вадима Павловича:
– Посадка уже началась. Вещи у вас еще есть? Или только чемодан?
– Только чемодан. Пойду. Счастливо оставаться.
– Проводить?
– Не нужно. Доберусь сам. – Взяв с заднего сиденья чемодан, Вадим Павлович вышел. Ашот дождался, когда он скроется в вокзальных дверях, и уехал, резко развернув машину.
На перроне, подойдя к вагону СВ, Вадим Павлович остановился около проводника, протянул два билета. Подождал, пока тот их посмотрит, и добавил бумажку в десять рублей. Сказал внушительно:
– Я старый человек и люблю покой. Поэтому купил два билета. Постарайтесь, чтобы ко мне не стучали. Хорошо?
Тертый с виду проводник улыбнулся:
– Какой разговор. – Вложил билеты в «гнезда» своей папки. Спрятал десятку. – Чай после отхода подать?
– Если крепкий, выпью.
– Крепкий, а как же. Специально заварю. Заходите, устраивайтесь. Отправимся, я сделаю чай и постучу.
Войдя в купе, Вадим Павлович закрыл за собой дверь, спрятал чемодан под сиденье. Посидев немного, протянул руку и выдвинул дверной стопор.
Через десять минут поезд «Сухуми – Москва» отошел от перрона.
Договор с шабашниками
Шитик нарочно поставил трейлер перед самым входом в гостиницу «Тбилиси».
Володя посмотрел на часы:
– Наверное, уже у себя. Десять. Вы оформляйтесь, я поищу бригадира.
– Что они вообще делают? – спросил Шитик.
– Точно не знаю. Кажется, мастерят сауны.
– Откуда приехали?
– Из России. Или из Прибалтики, точно не знаю. Но сами русские. Через неделю уезжают. Что, искать?
– Ищите. Найдете – спускайтесь прямо сюда. И ждите. Когда подойду и начну договариваться, уходите. Вот четвертак, за беспокойство.
Спрятав двадцатипятирублевку, Володя ушел в гостиницу. Шитик и Клюй взяли сумки и пошли туда же.
В гостиницу устроились без труда. Дежурная и глазом не повела на липовые паспорта.
В номере Шитик сказал:
– Если хотим, чтоб было чисто, шабашникам придется дать штуку. Так что скидываемся по пятихатке[12].
Взял у Клюя пятьсот рублей, добавил свои. Бросил:
– Смотри, чтоб не кемарить… Все же сумки. Понял?
– Будь спок, не засну.
– Посиди, я быстро…
Володя уже стоял около трейлера. Рядом, докуривая сигарету, переминался с ноги на ногу невысокий белобрысый человек. Увидев Шитика, бросил окурок. Настороженно оглядел подошедшего.
Володя тут же сказал:
– Бригадир. Договаривайтесь, я отойду. – Отошел в сторону.
Шитик спросил:
– Много вас здесь?
– Допустим, пятеро. Со мной. А что?
– Видишь этот рыдван?
Бригадир мельком взглянул на трейлер:
– Вижу, и что дальше? Разгружать?
– Он пустой. Нужно его разобрать на мелкие части. И оставить на свалке.
Бригадир посмотрел на Шитика, моргнул:
– В каком смысле разобрать?
– В простом. Размонтировать.
– Шутишь? Он же почти новый?
– Никаких шуток. За работу плачу штуку. Аванс – пятихатка. Остальное после выполнения. Причем сделать нужно сегодня. До ночи.
– До ночи?
– Да, чтобы мы могли проверить.
С минуту бригадир рассматривал землю. Поднял голову:
– А… как насчет инструмента?
– Инструмент есть.
– Д-да… штука… Вообще-то работа этого стоит. Минуты три подождать можете? Посоветуюсь с ребятами.
– Только быстро.
– Ясное дело. – Бригадир исчез. Когда же минут через десять вернулся, с ним уже была вся бригада. Отвел Шитика в сторону, предупредил: – Учтите, с работой справимся часа через четыре. Не раньше. Устроит?
– Устроит. Наш номер двести пятнадцать. Второй этаж. Как закончите, постучите. – Отсчитал пятьсот рублей. – Аванс. Остальное после проверки. Номера снимите и разбейте. Бортовой замажьте. Ясно?
– Ясно. А ключи?
– Ключи, инструмент, все в машине.
– Мелочь от машины можно взять? Колеса, приборы?
– Берите.
– Понял. – Бригадир пошел к своим. Остальное Шитика не интересовало.
Поднявшись в номер и бросив Клюю: «Кемарим, у нас часа четыре…» – он запер дверь и рухнул на кровать.
Разбудил Шитика осторожный стук в дверь. Проснувшись, он подтянул к глазам светящийся циферблат – половина третьего. Пересилив себя, встал. Подошел к двери, спросил тихо:
– Кто?
– Я… Бригадир… Проверять будете?
– А-а… Да-да… Сейчас. Подождите. – Растолкал Клюя: – Запрись. Я скоро.
Руки стоящего в коридоре бригадира были выпачканы мазутом. Увидев Шитика, бригадир кивнул:
– Такси внизу.
У вынесенной в предгорье промышленной свалки такси остановилось. Вместе с Шитиком бригадир подошел к краю полого спадающего вниз отвала. В лунном свете с трудом, но можно было разглядеть кузова разбитых машин, прутья металлоконструкций, горы мусора.
– Видите? – показал бригадир. – Вон он, прицеп. В самом центре.
Вглядевшись, Шитик увидел серебристый кузов без колес, судя по всему, сброшенный с откоса. Чуть поодаль виднелась кабина. Вернее, то, что от нее осталось.
– Вижу. Номера сняли?
– Сняли. Бортовой закрасили, как вы сказали. Спустимся? Тут легко, я покажу.
– Не надо. Вижу, наш. Где колеса? Взяли себе?
– Себе. Приборы тоже. Ну и кое-что еще. Не возражаете?
– Да нет. Ладно, везите назад.
Вернувшись вместе с бригадиром в гостиницу, Шитик передал ему еще пятьсот рублей.
Утром Шитик и Клюй без особых хлопот добрались до вокзала и сели в шестичасовой скорый. Как только поезд отошел от перрона, облегченно вздохнули: впервые за двое суток они могли отоспаться по-настоящему.
Два дня на Сашкиной даче пролетели незаметно. Стояла отличная погода. Каждое утро я брал этюдник и уходил к «Рыболову Сенежья». Устраивался нарочно с той стороны, где глухой забор заменяла стальная сетка, – чтобы видели отдыхающие и сторож. Видела меня и собака, не раз заинтересованно смотревшая из-за сетки в мою сторону.
Стоя перед этюдником в одних плавках, я писал примерно до полудня, не спеша работая акварелью. Когда жара становилась невыносимой, откладывал кисть и нырял в озеро. Плавал до изнеможения, заплывая чуть ли не до середины, вода была мягкой и теплой. Возвращаясь на берег, бросался на покрывало, обсыхал и снова брался за кисть.
Завтракал я плотно, но часам к трем меня все равно охватывал безумный голод. При первых же его признаках уходил на дачу и начинал готовить обед. Точнее, жарить картошку с ветчиной, а также мыть помидоры и огурцы и резать хлеб. Затем устраивался на веранде за столом и уничтожал все в считанные минуты.
Надо сказать, эту вынужденную скуку я переносил довольно легко. Конечно, я жалел, что не могу хотя бы позвонить Алене, но в то же время понимал – короткая разлука будет полезной. Во-первых, хоть чуть-чуть отрастут волосы, во-вторых, окончательно пройдут красные пятна, все еще украшавшие мою шею.
Сашка привез меня на Сенеж с пятницы на субботу. Обещал приехать через два дня, то есть в воскресенье вечером. Но в воскресенье он не появился, так что вечер у телевизора мне пришлось коротать одному.
В понедельник я встал рано. Пробежав несколько кругов вокруг дачи, принял душ, затем, растираясь после душа, взглянул по привычке в зеркало и облегченно вздохнул. Наконец-то… Сашка не обманул: кожа на моем лице снова была девственно чиста. Все до одного покраснения бесследно исчезли.
В связи с этим я позавтракал в особо повышенном настроении, а после отправился на обычное место, захватив этюдник и сумку с покрывалом и полотенцем. У озера, расстелив покрывало и установив этюдник, посмотрел на часы. Оказалось, что я пришел раньше обычного, в половине восьмого. Что ж, подумал я, больше сделаю.
Начав работу, довольно скоро заметил: в связи с понедельником на территории «Рыболова Сенежья» наблюдается оживление. Отдыхающие спешили на работу, из ворот то и дело выезжали машины.
Вскоре база опустела, осталась лишь бесстрастно сидящая на причале собака. Сторож, тщательно заперев лодки, а также двери домиков и ворота, уехал с последней машиной.
