Джуди зевнула.
— Извините, — произнесла она. — Вчера я почти не спала. Это та же лестница, Элизабет Джейн?
— Да, — ответила я довольно резко. — И ты знаешь это не хуже меня, Джуди. А ведешь себя просто глупо.
Она, однако, наотрез отказалась добавить что-либо к своему рассказу, и инспектор, тяжело ступая, зашагал вниз по лестнице. Он был явно разозлен и уже не верил ни единому ее слову, за что я его совсем не осуждала.
Но Норе он поверил. Она выглядела бледной и чрезвычайно напуганной. А один раз даже пробормотала что-то о ведьминых огнях, поспешно при этом перекрестившись. Результатом было то, что он немедленно занялся кустами, а его люди почти сразу же обнаружили следы на мягкой, влажной земле справа от тропинки — как раз в том месте, где Нора видела свет.
Следов было четыре — два правой и два левой ноги, — и когда я вышла, чтобы взглянуть на них, инспектор стоял рядом и, склонив голову набок, внимательно их рассматривал.
— Очень чисто, — произнес он. — Очень красиво. Вы не замечаете в них чего-либо странного, Симмонс?
— Пожалуй, они маловаты, если вы это имели в виду.
— А что скажете о каблуках?
— Хорошо отпечатались, следы видны совершенно отчетливо.
У инспектора вырвался тяжелый вздох.
— И это все, что вы видите?! — взорвался вдруг он. — Для чего, черт возьми, я учу вас, парни, когда вы тут же все забываете?! Да посмотрите же на эти отпечатки! Неужели не видите, что это подделка?!
Он оставил совершенно поникшего Симмонса с приказом охранять следы и не подпускать к ним собак, а сам тем временем принялся, чрезвычайно напоминая при этом терьера, внимательно осматривать траву и кусты рядом.
— Этот человек, кто бы он ни был, — произнес инспектор, — сошел в этом месте с тропы, когда услышал шаги мисс Джуди. Но он оставил следы и позже о них вспомнил. Он вернулся, стер их и оставил нам другие, поддельные. Если он просмотрел хотя бы один…
Инспектор, разговаривая, продолжал осторожно переворачивать палкой сухие листья. Потом неожиданно замер и, наклонившись, поднял что-то с земли.
— Взгляните-ка! — воскликнул он. — Ведь это же ключ от кладовки с инструментами, не так ли? Так я и думал. Наш злоумышленник бросил его здесь, когда бежал.
Минуту или две он внимательно разглядывал ключ, который был самым обычным, для автоматического «американского» замка, потом недовольно проворчал:
— Чист как стеклышко. Да, парень, видно, не промах. Вытер его, несмотря на спешку, или же был в перчатках.
Мгновение он стоял неподвижно, уставившись на ключ. Затем повернулся ко мне.
— Итак, мисс Белл, думаю, здесь одно из двух: или он намеревался прикончить мисс Джуди, что представляется маловероятным, или не хотел, чтобы она входила в кладовку.
— Но он позволил ей войти и запер там.
— Ну, в том состоянии, в каком была девушка, вряд ли она могла что-нибудь там разглядеть, — проговорил он мрачно. — Итак, какое же из этих двух предположений верно?
Он взглянул на меня, как бы ожидая ответа.
— Не знаю, — промямлила я.
Позже я стояла рядом с ним, пока его люди измеряли расстояние между следами и делали отпечатки. Сначала они обрызгали чем-то следы, а потом залили их гипсом, которому инспектор с помощью своих зубочисток придал дополнительную прочность. В результате получилась пара отвратительных мертвенно-белых туфель, на которые инспектор смотрел с явным удовольствием.
— Как я узнал, что следы не настоящие? — проговорил он. — Ну, во-первых, длина шага слишком велика для такой маленькой ступни. Как видите, след ноги маленький, а шаг большой. Земля здесь мягкая, а следы недостаточно глубокие. И еще один момент. При ходьбе мы делаем упор на пятку. Вот, взгляните. Я делаю шаг. Что происходит? Поднимая ногу, нажимаю на пятку, и каблук отпечатывается сильнее. Вы можете сами проделать это, Симмонс, — крикнул он полицейскому. — Тогда, может быть, в следующий раз не попадетесь так легко на удочку.
Вскоре инспектор, неся под мышкой аккуратно завернутые в газету гипсовые отпечатки следов, ушел, весьма довольный собой. Однако по его лицу я видела, что он озадачен.
Тщательный осмотр гаража и лестницы ничего не дал.
Нападение на Джуди произошло в среду, двадцать седьмого апреля, а Флоренс Понтер была убита не ранее первого мая, то есть в следующее воскресенье.
Следовательно, Уолли был у меня в четверг или пятницу.
Помню, меня поразил тогда его вид, а еще больше то, как он воспринял новость о нападении на Джуди.
— О, Господи! — воскликнул он. — Ну нет, я положу всему этому конец, даже если… даже если для этого мне придется кого-то убить собственными руками!
Однако он наотрез отказался дать какие-либо объяснения. Позвав Джозефа, он отправился вместе с ним в гараж и оставил меня в одиночестве размышлять над его словами, а также вообще над всем его поведением с того дня, как была убита Сара.
Он тщательно все обыскал, проявив при этом не меньшее усердие, чем полиция, и большее беспокойство, чем все мы вместе взятые. Вид у него был весьма мрачный. Мне показалось, что за те дни, что я его не видела, он еще больше осунулся и совершенно утратил свою всегдашнюю веселость.
Обнаружение тела, похоже, не принесло ему никакого облегчения. Для всех нас, как ни опечалены мы были, это, по крайней мере, означало конец поискам. Во всяком случае, с неопределенностью было покончено. Мы ничем не могли помочь Саре, а все остальное было делом полиции. Но Уолли, казалось, не чувствовал этого облегчения.
Однако он не любил Сару. В отличие от Джозефа, она не напоминала ему о том счастливом, полном шумного веселья и сумасбродных выходок времени до того, как Маргарет покинула Говарда и своего юного сына, которые ее обожали, и убежала с человеком, оставившим ее спустя шесть месяцев.
Мне вдруг совершенно отчетливо вспомнились те дни. Уже тогда я знала Говарда. По правде сказать, именно благодаря мне он и познакомился с Кэтрин. Маргарет прожила еще год где-то в Европе, потом умерла. Уолли нужна была мать. К сожалению, Кэтрин не сумела стать ею.
Он ее просто не выносил, и она платила ему тем же. Она никогда его не любила, а после рождения Джуди ее неприязнь к нему даже усилилась.
Кэтрин ревновала. Страстно влюбленная в своего мужа, она страдала из-за того, что Маргарет принесла Говарду сына, тогда как она сама не смогла этого сделать. И она постаралась избавиться от всего, что напоминало о Маргарет. Она уволила даже Джозефа, и мне пришлось взять его к себе. Мне кажется, эта ревность довольно обычна для вторых жен. Они ревнуют даже тогда, когда первой жены уже нет в живых. Но на Уолли все это отразилось весьма болезненно.
Несомненно, в том, что между ним и отцом возникло отчуждение, в немалой степени была вина и Уолли, но также несомненно и то, что Кэтрин не пошевелила и пальцем, чтобы как-то их помирить. Страстный, вспыльчивый, недисциплинированный и красивый Уолли слишком напоминал свою мать. Когда он узнал, что Маргарет умирает в Биаррице, он потребовал, чтобы отец разрешил ему поехать к ней. Ему было в этом отказано из-за его возраста — Уолли тогда только исполнилось четырнадцать. В полном отчаянии он взял у отца из бумажника деньги на билет второго класса.
Хотя Уолли опоздал, Говард так никогда и не простил ему этой кражи и сделал ошибку, рассказав о ней Кэтрин.
После свадьбы она каждый раз, когда Уолли бывал дома, запирала свой кошелек на ключ в шкаф. Он знал об этом и ненавидел ее. Он бывал там не часто. Кэтрин старалась держать его как можно дальше от дома. Сначала он был в школе, потом в колледже, а потом началась война.
Совершенно естественно поэтому, что Джуди была ему такой же чужой, как и Сара. И если я удивилась, когда он помрачнел и осунулся после исчезновения Сары, то его бледность и гнев сейчас, когда я ему рассказала о нападении на Джуди, меня просто потрясли.
Однако Уолли выглядел немного успокоившимся после того, как вернулся из гаража. С весьма решительным видом он уселся прямо передо мной.
— Послушай, как ты относишься к Джиму Блейку?
— Он мне нравится, но не более того.
— Когда он позвонил сюда в тот вечер?
— В четверть восьмого.
— И спросил Сару?
— Да.
— Почему он это сделал? У него что, была такая привычка — звонить Саре? Конечно же, нет! Откуда ты тогда можешь знать, что когда Сара вышла в тот вечер из дома, она не отправилась на встречу с ним?
— Я этому не верю! Зачем ей было с ним встречаться? Думаю, они не обменялись и двумя десятками слов за двадцать лет.
— Она вышла, чтобы встретиться с ним, — продолжал настаивать Уолли. — Я это знаю, потому что проверял. Я разговаривал с его слугой-негром. Ты знаешь привычки Джима. Он ужинает поздно и перед ужином всегда переодевается. Так вот, в тот вечер он этого не сделал. Он рано поужинал и надел костюм для гольфа. И ушел из дома в семь часов.
