такой?
– Да, да! Ты права! Но вот, что я думаю об этом. Есть такой часто повторяющийся сюжет в фильмах: героев заставляют спасаться под угрозой смерти, устроив на них охоту, либо предлагают добраться до конечной точки первыми, где их ждёт куча баксов. И в том, и в другом случае, это пари, где богатенькие, пресытившиеся жизнью уродцы делают ставки на того или иного героя.
– Но нам, насколько я понимаю, предлагается вместе выбираться, а не конкурировать между собой, – резонно возразил очкарик.
– Что ж, можно предположить, что ставки только две: выберемся мы или умрём.
– Получается, за нами следят? – переспросил Стэн.
– Вполне вероятно. Поэтому здесь нет сети. Они не хотят, чтобы мы имели возможность связаться с внешним миром. Но не слежка должна нас волновать, раз уж мы ввязались в эти игры.
– Из-за тебя ввязались. Я не хотел ид…
Лиз не выдержала и со всей силы долбанула качка своим немаленьким кулачком:
– Ещё раз начнёшь подвывать – я тебя больше не знаю.
Стэн беззвучно скорчился пополам, но согласно закивал головой.
– Раз уж мы попали сюда, мы обязаны забыть о распрях и стать одной командой, – продолжила я разъяснять свою позицию. – Каждый должен выкладываться по максимуму сам и помогать во всём остальным. Только вместе мы способны добраться до финала игры.
– И получить мешок с баблом, – не удержался качок, чтобы не высказать своё мнение и тут же оправдался: – Лиз, я же по делу сказал. Чего ты?
– Странно всё это. Параллельная реальность. Да ещё – голливудская, – подруга Стэна глубокомысленно покрутила головой. – Ни за что бы не поверила, если бы мне кто-нибудь рассказал. Это может быть только сном. Но он не может сниться всем нам одновременно. И это факт.
Уилл поправил пальцем очки на переносице и привлёк к себе внимание, прочистив горло:
– Гм-гм. Я слышал, что есть такая философия. Она связана с материализацией наших мыслей и поступков. Если больного убедить, что ему дают самое лучшее лекарство, которое его непременно вылечит, то он может выздороветь. Это материализация наших мыслей, нашего сознания, нашего бытия. Есть и обратная история, произошедшая в Средние века. У одного короля служил искусный лекарь. Но он был очень ревнивым к чужой славе и считал, что талантливей его никого нет и быть не может. Поэтому никогда не брал себе учеников, собираясь унести все свои знания в могилу. В этом же городе жил бедный мальчик. Его мать сильно болела. Вылечить её мог только королевский лекарь. Но он был не по карману бедняку. Тогда мальчик устроился помощником к доктору, прикинувшись глухонемым и немного глупым. Несколько лет он внимательно следил и запоминал всё, что делал его хозяин. И в один прекрасный момент помог своей матери избавиться от её неизлечимой болезни. Но неожиданно заболела принцесса. Клещ проник через ухо в голову. От этого девушка впала в кому и медленно угасала. Королевский врач подумал, что у неё страшное неизлечимое заболевание и предрёк дочери монарха скорую смерть. Мальчик, ставший к тому времени юношей, не выдержал и сказал королю, что он сможет излечить прекрасную принцессу. И излечил, вытащив клеща. Но старый врач потребовал, чтобы король казнил дерзкого ученика, который посмел его обмануть. Парень признался, объяснив свой обман желанием спасти мать. Король был добр и предложил ограничиться соревнованием. Кто докажет, что он лучше, тот и будет диктовать условия. Но старый доктор сказал королю, что только смерть может быть условием такого соревнования. Кто найдёт противоядие к зелью, изготовленному соперником, тот и останется в живых. Сначала доктор дал яд юноше. Но тот быстро нашёл противоядие и не умер. После этого молодой врач подал стакан королевскому доктору. Тот долго ходил по замку, пытаясь определить формулу яда. Но так и умер побеждённым. Ты убил лучшего на земле доктора, зачем ты это сделал? Так закричал ужаснувшийся король. Я его не убивал. Я дал ему родниковой воды. И юноша допил жидкость из стакана… Как видите, самовнушение может привести и к летальному исходу. Всё это называется семантикой. Мы слушаем музыку, которая нам не нравится. Она нас просто бесит. Но она раздаётся из всех электрических приборов. Даже из тостера и фена. Мы не хотим, но слушаем её. И, прослушав тысячу раз, неожиданно начинаем напевать мелодию этой песни. Это опять реальность, которую мы не воспринимаем, но она есть. Мысль, слово, ощущения – всё это основа реальности. Мы видим предметы. Они реальны? Да, мы можем их пощупать. Но уверены мы, что это реальность? Машина едет по улице. Мы уже не можем её пощупать. Она реальна? Да, безусловно. Но вот мы идём по пустыне и видим такой же автомобиль. Он реален? Или это уже мираж? Никто не может категорично утверждать, что он живёт в сугубо реальном мире. В принципе, не важно в каком мире ты живёшь – важно какой мир живёт внутри тебя. Но, тем не менее, Голливуд стал частью нашей реальности. Он, несомненно, влияет на всех нас. Как влияет? Никто не может сказать с уверенностью: вот так и никак иначе. Слово, повторённое тысячу раз, материализуется. А зрелище? Голливуд с его средствами выражения в тысячу раз мощнее простого слова. Это я вновь говорю про принципы, а не про конкретику. Как на нас влияет это зрелище? Моя соседка тайно от родителей увлекалась просмотром ужастиков и сошла с ума. Сбрендила. Таких примеров тысячи! Это часть реальности. Не буду рвать на своей груди рубаху, доказывая что-либо. Но вполне можно предположить, что сотни раз показанный один и тот же эпизод фильма вполне может материализоваться в какую-нибудь параллельную реальность. Ведь этот эпизод просмотрели миллионы, десятки миллионов – сотни миллионов людей. Они его видели практически одновременно и воспринимали его практически одновременно. А если этот эпизод кочует из фильма в фильм, порождая штампы, то зрителей становится уже миллиарды. Может сознание миллиардов материализовать такую реальность, в которую мы попали?
– Конечно, может, – я перебила длинный монолог дистрофика, которого зауважала ещё больше. – Мы сейчас как раз и находимся в такой реальности. Правильно! Соглашусь! Поэтому аттракцион и называется «Голливудские клише». Это мы должны понимать в первую очередь. И поступать исходя из этого самого клише. То есть, если мы знаем все голливудские штампы, а мы их знаем, мы просто обязаны пройти оставшиеся девять этапов.
Элайза вздохнула, саркастически улыбнувшись уголками губ:
– Собственно, ничего другого нам и не остаётся.
Стэн махнул сжатым кулаком и негромко пробормотал:
– И всё-таки, я считаю, что нам не мешало
