перепилили большую часть бревен, валяющихся без дела, и теперь они превратились в весьма нужный материал. После этого — очередная прополка оставшихся в запустенье грядок. В общем, все были заняты своим делом. Даже сестра все время бегала, суетилась и также помогала нам.
Вот так и проходили деревенские дни, все в трудах, все в работе. Иногда за целый день не было времени, чтобы спокойно посидеть, расслабиться, предаться воспоминаниям или будущим планам. А ведь недаром дедушка поставил под большой многолетней березой скамейку. Теперь, после долгой изнуряющей работы, каждому хотелось посидеть в теньке, совершенно ничего не делая и помахивая веточкой, отгонять назойливых мух и комаров. Но всему виной были дела, которые неизвестно как начинались и неизвестно когда закончатся. Иногда их было так много, что для их решения не хватило бы всей жизни.
Как бы там ни было, после первой же свободной минутки я пошел в расположившийся неподалеку лес, не забыв прихватить сестричку. Не зря же я обещал ей показать всю знакомую для меня местность.
Найдя свою, давно запомненную тропинку, немного заросшую травой и цветами, мы пошли вглубь леса, хотя лесом это трудно назвать, так как деревья распространились всего на какого-нибудь два гектара, не больше, но для моей десятилетней сестры это был лес. Пройдя полпути, она заволновалась:
— А сможем ли мы отсюда выйти? — спросила она, озираясь по сторонам.
— Конечно же, сможем, — уверенно ответил я. — Здесь трудно заблудиться.
Моя уверенность вселила в нее надежду на успешное возвращение домой, и больше к этой теме мы не возвращались, просто шли и наслаждались Природой.
Я помнил здесь каждый кустарник, каждое дерево и мог с закрытыми глазами найти дорогу. Как я и предполагал, с прошлого года здесь ничего не изменилось, ну если совсем чуть-чуть, то есть стало больше растительности, но вот с листьями было что-то не так. Если в прошлом году они были зеленые, даже чересчур, то в этом у них уже появился желтоватый оттенок. Даже не пойму из-за чего это! Такая перемена сразу бросилась мне в глаза, а сестра на это не обратила ни малейшего внимания. Ну, это и понятно: в том году ее здесь не было, а если бы она была, то тоже что-нибудь да подумала. Хотя, что она может подумать? Ей это не интересно.
Наконец, мы пришли в нужное место. Это оказался шалаш в два метра высотой с недоделанным вторым этажом. Строить я его начал еще года три назад, но продвинулся только наполовину, ведь нужные для строительства материалы приходилось носить с соседнего, настоящего леса, так как пилить местные деревья мне было жалко, да и там я выбирал похуже.
Мой так называемый шалаш состоял полностью из дерева, для прочности связанного веревками и проволокой, а чтобы дождь не пробрался в середину, сверху и сбоку я прикрыл его целлофановой пленкой, предназначенной для парников и толью, которая также имелась в нашем хозяйстве. На второй этаж я сделал лестницу, такую же крепкую, как и стоящую у нашей избы, по папиному образцу.
Внутри, мой домишко представлял собой квадрат, два на два метра, в котором могло поместиться человека три-четыре. Там же я поставил две скамеечки и небольшой компактный столик, на котором стояла аккумуляторная настольная лампа, колода карт для приятного времяпрепровождения и всякие другие, по моему мнению, нужные предметы.
— А у тебя здесь ничего! — сказала девочка, войдя внутрь и посмотрев в застекленное окно.
— Я так и знал, что тебе понравится. Вот здесь я и провожу все свободное время, а если станет холодно, разжигаю костер, убивая, как говорится двух зайцев: уничтожаю ненужный хлам в лесу и заодно согреваюсь от этого же хлама.
— И много у тебя зайцев?
— Каких зайцев? — не понял я и сел на скамейку.
— Ну, ты же сам сказал: «Убиваю двух зайцев».
— Нет-нет, никаких зайцев я не убиваю! Это просто так говорится, ну-у, когда делаешь сразу две полезные работы одновременно.
— А-а-а, — наконец поняла сестра и снова посмотрела в окно.
Где-то к шести часам мы пришли домой, так как захотелось есть. Я пробовал носить что-нибудь съестное к себе в лес, но перекусить так и не получилось — тащат: то вороны, то сороки, то еще какая-нибудь пернатая живность. Так что эти попытки я отбросил навсегда, но подкармливать своих соседей не забывал и всегда приносил им что-нибудь вкусненькое. Хорошо еще, кормушек много сделал, так называемое зимнее городское хобби.
Так проходили все деревенские дни, все в работе и делах. Однако, как известно, дела делами, но и праздники должны быть. У нас, как и в любом другом месте, они тоже имелись. Это, конечно же, все христианские праздники, отмечаемые вместе с церковью, но и местных также было немало — к примеру, предстоящая свадьба у Прохора, на которую приглашал почтальон Петрович по просьбе самого жениха. Прохор у нас был что-то вроде заместителя бригадира по уборке урожая и имел достаточно средств закатить по этому поводу банкет, причем очень хороший.
Время пролетело быстро и незаметно. В четверг, как и условились, родители уехали в город за подарком, выбирать что-то особенное, чего у новобрачных и в помине не должно было быть. Выбрали. Купили. Как оказалось, это всего-навсего пылесос. Вот скажите вы мне, зачем им, то есть Прохору, в избе держать пылесос? Что он будет в себя всасывать, если ничего нет? Траву на лужайке? Купили бы тогда соковыжималку, и то больше пользы было. Навыжимались бы… весь погреб был бы забит банками с соком. Но назад же подарок не повезешь, к тому же и времени совсем нет. А этот пылесос нужно подарить таким образом, чтобы только после похмелки узнали, для чего он предназначен, хотя кто-кто, но Прохор-то уж точно все знает.
Так вот, встав на следующий день рано утром, вся наша семья стала собираться, одевая только лучшее. Собравшись, мы пошли. Где-то на полдороги стали замечать людей, идущих, как и мы, в ту же сторону. Уже подходя к двухэтажному кирпичному дому Прохора Захаренко, мы увидели стоящие на улице в три длинных ряда столы, накрытые скатертями, на которых чего только не было: и рыба, и мясо, и всевозможные салаты, разнообразные фрукты и многое-многое другое. А какая же свадьба без водки? Вина? Здесь, конечно же, было и это, причем значительно больше закуски, по моим подсчетам, винно-водочных изделий приходилось примерно по пол-литра на человека, включая всех детей и грудных младенцев. «Да-а-а, — подумал я, — забудь, председатель, на неделю о колхозной работе! Кто
