есть если человек даже никогда не был в горах, он вполне справится с этим походом. Иван Маратаев, ну, наш организатор, говорил, что в такой поход даже детей с собой берут.
– Неужели? – изумилась я. – Думала, что горы – это для людей спортивных, походников…
– Ну, я-то не спортсмен, – улыбнулась Аня. – Так, люблю все это – ночевки в палатке, природу… Комаров кормить, топать неизвестно сколько километров по солнцепеку… Но альпинистом я никогда не была и уж тем более скалолазом. Вот все думаю, может, попробовать и записаться осенью в секцию альпинизма? Вроде занятия по вечерам, на скалодроме иногда. Правда, со временем у меня туго – учусь же, – да и не совсем уверена в своих силах. Помню, когда только начала в походы ходить, после каждых выходных гуляла до травмпункта – то упаду неудачно, то еще что…
– Гм… а ваш отец, он неужели за вас не беспокоился? – удивилась я. – Ну, что дочь постоянно получает какие-то травмы после активного отдыха?
– Конечно же, он беспокоился. И сейчас, как вы видите, тоже забил тревогу на ровном месте, – нахмурилась Аня. – Но что он может со мной поделать? Если я такая, как есть? Другой мне все равно не стать. Нет, я делаю то, что он от меня хочет – к примеру, хожу на всякие светские мероприятия, от которых, признаюсь честно, меня попросту воротит. Ненавижу все эти скучно-чинные застолья, на которых ты должен быть одет соответствующим образом, вести себя, как полагается по этикету… Знаете, каково мне было заучить все эти правила – как пользоваться той или иной вилкой, каким столовым прибором принято брать то или иное блюдо… Похуже школьной алгебры или физики, честное слово! Хотя я помню, как-то в понедельник отца пригласил на день рождения его коллега по работе. А я только-только вернулась из похода, единственное, чего мне хотелось – так это целый день проваляться дома в кровати в компании с перекисью водорода и бинтами. Так нет, с утра пришлось топать на уроки в школу, а вечером – с отцом на праздник. В школе-то еще ничего, ну, пришла я с перевязанной коленкой и рукой, отсидела занятия. А вечером мне надо было надеть платье, такое красивое, нежно-розового цвета, хотя розовый я на дух не переношу. Но для отца можно и потерпеть. Плюс ко всему – мои перебинтованные конечности и красное лицо, потому что забыла намазаться солнцезащитным кремом и обгорела. Я, наверное, два часа пыталась замазать все пудрой, только вышло не слишком хорошо. Это было в начале мая, солнце, помню, жарило, как в июле. Представляете себе лица всех, кто собрался на том дне рождения? Папа в парадно-выходном костюме и при галстуке, жена коллеги прямиком из салона красоты – платье на заказ, прическа как на свадьбу, идеальный макияж… Ну и дочурка, моя ровесница, под стать дамочке – тоже в платье, вылитая куколка Барби. И я на всем этом фоне – в бинтах и обгорелая. Ленка, дочка коллеги, смотрела на меня, как на нищенку, не научилась еще скрывать своих истинных чувств, как ее мама или папа. Зато с вилками я ничего не напутала, сидела, правда, и молчала.
– Вы не общаетесь с этими людьми? – уточнила я. – Имею в виду Лену и ее маму? Кстати, Лена старше вас или младше?
– Она моя ровесница, – кивнула Аня. – Правда, после школы Лену отец устроил в экономический университет, а я снова отличилась… Выбрала художественное училище, а это представляете на сколько уровней ниже престижного университета. Но с Ленкой мы никогда не общались – я и увидела-то ее в первый раз в восьмом классе, тоже на дне рождения ее мамы Ольги. Но нам разговаривать с ней не о чем, у нас совершенно разные интересы. То, что нравится мне, она не признает – я имею в виду походы и живопись, – а ее увлечения совсем не близки мне. Вернее, у меня есть дизайнерские шмотки, и в салон красоты я могу сходить, если нужно. Ну, на мероприятия всякие, чтоб отца не расстраивать. Но разговаривать о новомодных балетках или о том, в каком салоне спа-процедуры лучше, мне как-то не хочется. Поэтому я сижу обычно на таких мероприятиях и молчу себе. Жду, когда все это закончится. Там же, на днях рождения, мало того что общаться не с кем, так и светский раут похож на пытку. Я же обязана надевать неудобную одежду и обувь, от которой у меня потом ноги два дня болят, так еще и поесть спокойно не получится. По правилам приличия я должна положить себе в тарелку определенное количество одного блюда и никак не больше, чтобы не нарушить этикет. Если я какой-то продукт не люблю, я все равно должна его есть – по тем же самым правилам приличия. Ну и много всего такого, что мне не нравится.
– И вы не пытаетесь говорить отцу, что не хотите, скажем, идти на какой-то праздник? – спросила я. – Зачем он вас насильно заставляет?
– Нет, – отрицательно покачала головой Аня. – Отец знает, что мне не нравятся вечеринки и светские застолья, но, если я не пойду вместе с ним, получится опять-таки не по правилам этикета. Он работает в солидной компании и должен соответствовать своей должности. Поэтому и я должна себя вести именно так, а не иначе. Но зато папа разрешает мне жить своей жизнью, делать то, что я люблю. Можно сказать, у нас негласный договор: он не препятствует мне учиться там, где я хочу, и проводить выходные так, как мне нравится, а я взамен помогаю ему, когда это нужно. Ну, представьте себе, возьмем хотя бы тот день рождения. Сотрудник отца пригласил его на праздник, а когда приглашают отца, это означает, что приглашают и его семью, то есть меня. У коллеги – жена и дочь, поэтому и папа должен прийти со своим семейством. Мамы у меня нет, поэтому прихожу я вместе с ним. Все просто – я делаю то, что хочет отец, а он позволяет мне в разумных пределах делать то, что хочу я. По-моему, это здорово – мы с ним идем друг другу навстречу, находим компромисс. Я могу несколько часов потерпеть, от меня не убудет. Других вообще родители никуда не отпускают, я это знаю и понимаю, что с отцом мне повезло. Хотя сейчас, по-моему, он перегнул палку. Вы не думайте,
