Пуаро осведомился о здоровье мадам Рено.
Леони покачала головой.
— Она ужасно расстроена, бедняжка! Она ничего не ест — просто ничего! И бледна как привидение. Сердце разрывается, как посмотришь на нее. Я бы не стала так убиваться по человеку, который обманывал меня с другой женщиной!
Пуаро сочувственно кивнул.
— То, что вы говорите, весьма справедливо, но что поделаешь? Сердце любящей женщины прощает нанесенные ему удары. Но все же, я уверен, у них были в последние несколько месяцев многочисленные сцены, полные взаимных упреков!
Леони снова покачала головой.
— Никогда, месье. Никогда я не слыхала, чтобы мадам высказала протест или хотя бы упрек! У нее терпение и характер ангела, совершенно противоположный характеру мужа.
— Значит, месье Рено не обладал ангельским характером?
— Далеко нет. Когда он сердился, весь дом знал об этом. В тот день, когда он поссорился с месье Жаком, — боже мой, их можно было слышать на базарной площади, так громко они кричали!
— В самом деле? — спросил Пуаро. — А когда была эта ссора?
— О, это случилось как раз перед отъездом месье Жака в Париж. Он чуть не опоздал на поезд. Он вышел из библиотеки и схватил свой чемодан, стоявший в холле. Поскольку автомобиль был в ремонте, ему пришлось бежать на станцию. Я вытирала пыль в гостиной и видела, как он прошел мимо, лицо у него было белое-белое, а на щеках красные пятна. Ах, уж и зол он был!
Леони явно наслаждалась своим рассказом.
— А спор у них о чем шел?
— Этого-то я и не знаю, — призналась Леони. — Правда, они кричали, но их голоса были такими громкими и говорили они так быстро, что их мог бы понять только человек, хорошо владеющий английским. Но хозяин… он был как грозовая туча весь тот день! Все ему не нравилось.
Звук закрываемой двери наверху оборвал поток слов Леони.
— А Франсуаза-то меня ждет! — воскликнула она, вспомнив о своих обязанностях. — Эта старушенция всегда ругается.
— Одну минуту, мадемуазель! Где сейчас следователь?
— Они все пошли посмотреть на автомобиль в гараже. Господин комиссар думает, что им могли воспользоваться в ночь убийства.
— Что за идея? — прошептал Пуаро, когда девушка исчезла.
— Вы хотите пойти и присоединиться к ним?
— Нет, я подожду их возвращения в гостиной. В такое жаркое утро там, надеюсь, прохладно.
Спокойствие Пуаро было для меня не совсем понятным.
— Если вы не возражаете… — начал я и замолчал.
— Нисколько. Вы хотите заняться расследованием самостоятельно, да?
— Ну, мне бы хотелось взглянуть на Жиро, если он где-нибудь здесь, и узнать, что он придумал.
— Человек-ищейка, — прошептал Пуаро, откидываясь назад в удобное кресло и закрывая глаза. — Пожалуйста, мой друг. Всего доброго.
Я не спеша вышел из парадного входа и повернул вверх по дорожке, по которой мы шли вчера. Действительно было жарко. Я решил самостоятельно осмотреть место преступления. Однако я не прошел прямо к нему, а свернул в кусты, с тем, чтобы выйти на поле для гольфа правее ярдов на сто или даже подальше. Если Жиро там, мне хотелось бы понаблюдать за его приемами издали, прежде чем он обнаружит мое присутствие. Но кусты здесь были гораздо гуще, и я с большим трудом пролез через них. Наконец я выбрался на поле для гольфа, но так неожиданно и энергично, что налетел на молодую даму, которая стояла спиной к зарослям.
Нет ничего удивительного в том, что она приглушенно вскрикнула, я тоже издал восклицание изумления, поскольку это была моя попутчица с поезда — Синдерелла!
Удивление было взаимным.
— Вы! — воскликнули мы одновременно. Молодая особа пришла в себя первой.
— Здрасте, я ваша тетя! — воскликнула она. — Что вы здесь делаете?
— Если на то пошло, то что вы здесь делаете? — отпарировал я.
— Когда я видела вас в последний раз позавчера, вы трусили домой, в Англию, как паинька-мальчик. Вам что, дали сезонный билет для поездок туда и обратно вместо члена вашего парламента?
Я сделал вид, что не услышал конца фразы.
— Кстати, как поживает ваша сестра? — спросил я. И был вознагражден белозубой улыбкой.
— Как любезно с вашей стороны спросить о ней! С сестрой все в порядке, благодарю вас.
— Она здесь, с вами?
— Сестра осталась в городе, — ответила девушка с достоинством.
— Я не верю, что у вас есть сестра, — засмеялся я. — Если она у вас даже и есть, то ее зовут Сатаной!
— А вы помните мое имя? — спросила она с улыбкой.
— Синдерелла. Но вы теперь скажете мне свое настоящее имя, не правда ли?
Она отрицательно покачала головой с лукавым видом.
— Даже не скажете, зачем вы здесь находитесь?
— Я полагаю, что вы слыхали о людях «на отдыхе».
— На дорогом французском морском курорте?
— Можно и тут устроиться дешево, если знаешь, куда обратиться.
Я пристально посмотрел на нее:
— И все же у вас не было намерения ехать сюда, когда я встретил вас два дня назад.
— У всех бывают такие странности, — сказала Синдерелла напыщенно. — Ну теперь я рассказала достаточно. Маленькие мальчики не должны быть слишком любопытными. Вы все еще мне не сказали, что вы здесь делаете. Небось, притащили с собой члена парламента порезвиться на пляже.
Я покачал головой.
— Не отгадали. Помните, я говорил, что мой давний друг детектив?
— Да.
— И, возможно, вы слышали о преступлении, совершенном здесь, на вилле «Женевьева»?
Она уставилась на меня. Грудь ее вздымалась, а глаза сделались большими и круглыми.
— Вы хотите сказать, что участвуете в расследовании?
Я кивнул. Не было никакого сомнения, что я удивил Синдереллу. Ее чувства, когда она смотрела на меня, были слишком уж очевидны. В течение нескольких секунд она молчала. Потом воскликнула:
— Вот это интересно! Понесите меня туда на ручках. Я хочу видеть эти ужасы.
— Что вы хотите сказать?
— То, что говорю. Господи, разве я не рассказывала вам, что души не чаю в преступлениях? Как вы думаете, почему я подвергаю опасности свои щиколотки, шагая в туфлях на высоких каблуках по этой глине? Я ведь рыскаю здесь уже несколько часов. Пыталась проникнуть в дом через парадный вход, так эта старая растяпа — французский жандарм и слушать не захотел. Я думаю, что Елена Прекрасная, Клеопатра и Мария Стюарт — все в одном лице — не достигли бы с ним никаких результатов! Мне действительно ужасно повезло, что я встретила вас. Пойдемте, покажите мне все как полагается.
— Но постойте, подождите минутку, я не могу этого сделать. Никого внутрь не пускают.
— А разве вы и ваш друг не шишки?
Мне не хотелось сразу признаваться в своей малозначимости, и я спросил полушутя:
— А почему вы проявляете к этому делу такой большой интерес? И что конкретно вы хотели бы увидеть?
— О, абсолютно все! Место, где произошло убийство, оружие, мертвое тело, отпечатки пальцев и другие интересные вещи. Мне никогда раньше не случалось попадать в гущу событий, связанных с убийством. Этих впечатлений мне хватит на всю жизнь.
Такая кровожадность вызвала у меня легкий приступ тошноты. Я читал о толпах женщин, которые осаждают здания судов, когда судят какого-нибудь несчастного за преступление, наказуемое смертной казнью. Иногда я спрашивал себя, какими же должны быть эти женщины? Теперь я знаю. Они все похожи на Синдереллу: молодые, охваченные жаждой нездоровых впечатлений, сенсаций, добытых любой ценой, потерявшие всякую скромность и благородные чувства. Это странное увлечение заинтересовало меня против собственной воли. И все же в глубине души я сохранял первое впечатление: хорошенькое личико, а за ним кровожадные мысли!
— Бросьте задаваться, — неожиданно сказала девица. — И не напускайте на себя важность. Когда вас приглашали на эту работу, разве вы отворачивали нос в сторону и заявляли, что не хотите быть замешаны в это грязное дело?
— Да, но…
— А если бы вы были здесь на отдыхе, разве вы не стали бы интересоваться местными происшествиями, как я? Конечно, стали бы.
