я плохо помню, что происходило.
– Но вам удалось его успокоить, верно?
– Постепенно.
– Какие методы вы использовали? – спрашивает прокурор.
– Погасила свет и включила его любимую песню.
– Боба Марли «Я пристрелил шерифа»?
– Да.
Уже 16:07, и я вспотел. Сильно.
– Он применяет песню «Я пристрелил шерифа» как средство успокоения? – спрашивает Хелен Шарп.
– Это не имеет отношения к сути песни. Ему понравилась мелодия, и она успокаивала его, когда он капризничал в детстве. Просто так повелось.
– Это, конечно, связано с его одержимостью уголовными преступлениями, не так ли?
Я не одержим уголовными преступлениями. Я одержим их расследованием.
– Джейкоб не склонен к насилию, – говорит моя мать.
– Нет? Его судят за убийство, – резко возражает Хелен Шарп, – и в прошлом году он напал на девушку, разве нет?
– Его спровоцировали.
– Мисс Хант, у меня есть отчет сотрудника, отвечающего за безопасность в школе, которого вызвали после этого инцидента. – Прокурор предъявляет его как доказательство, на нем ставят штамп (уже 16:09), и подает моей матери. – Прочтите, пожалуйста, выделенный цветом фрагмент.
Мама берет лист.
– Семнадцатилетняя девушка утверждала, что Джейкоб Хант подошел к ней, прижал ее к шкафчику и душил, пока его не оттащил кто-то из сотрудников школы.
– Вы считаете, это не насильственный акт? – спрашивает Хелен Шарп.
Даже если мы уйдем сейчас, то на одиннадцать минут опоздаем на «Борцов с преступностью».
– Джейкоб почувствовал себя загнанным в угол, – говорит моя мать.
– Я не спрашиваю вас, что чувствовал Джейкоб. Единственный человек, который может судить об этом, – он сам. Меня интересует, отнесете ли вы к категории насильственных действий то, что девушка была прижата к шкафчику в раздевалке и ее душили?
– Эта жертва, – говорит мама с горячностью в голосе, – та же очаровательная особа, которая обещала Джейкобу стать его подругой, если он скажет учителю математики: «Трахни себя в зад».
Одна из женщин-присяжных качает головой. Я гадаю, ее возмутил поступок Мими или слова, произнесенные моей матерью.
Однажды во время серии «Борцов с преступностью», которую показывали в лучшее эфирное время и разыгрывали вживую, как шоу на Бродвее, статист уронил себе на ногу молоток и нецензурно выругался, в результате канал оштрафовали. Цензоры запикали ругательство, но некоторое время сцена циркулировала на YouTube во всей своей немеркнущей славе.
До «Борцов с преступностью» осталось тринадцать минут.
Оливер стукает меня по плечу:
– Что с тобой? Прекрати! Ты выглядишь как сумасшедший.
Я опускаю взгляд и вижу, что сильно хлопаю одной рукой по ноге, а сам даже не замечал этого. Но теперь я уже совсем ничего не понимаю. Вроде мне и нужно выглядеть сумасшедшим.
– То есть эта девушка плохо обошлась с Джейкобом. Думаю, мы обе согласны с этим?
– Да.
– Но это не отменяет того, что он совершил насильственное действие по отношению к ней.
– Он поступил по справедливости, – отвечает моя мать.
– То есть, мисс Хант, по-вашему, если какая-нибудь девушка скажет Джейкобу что-то неприятное или заденет словами его чувства, он имеет право применить к ней физическую силу?
Глаза матери вспыхивают, как бывает всегда перед тем, как она по-настоящему, очень сильно разозлится.
– Не вкладывайте в мои уста слов, которых я не говорила. Я утверждаю, что мой сын добр и чувствителен и что он намеренно и мухи не обидел бы.
– Вы слышали показания свидетелей по этому делу. Вы знаете, что Джейкоб поругался с Джесс за два дня до того, как ее в последний раз видели живой?
– Это другое дело…
– Вы там были, мисс Хант?
– Нет.
Прямо сейчас показывают последний рекламный блок сериала «Закон и порядок», который идет по кабельному каналу перед «Борцами с преступностью». Там будет четыре тридцатисекундных ролика, а потом начнется музыкальная заставка. Я закрываю глаза и начинаю мычать мелодию.
– Вы говорили, что одна из особенностей, характерных для Джейкоба в связи с наличием у него синдрома Аспергера, – это то, что он чувствует себя неуютно с незнакомыми людьми и в незнакомых обстоятельствах. Верно?
– Да.
– И что иногда он замыкается в себе?
– Да, – говорит моя мать.
– Что ему трудно выражать свои чувства словами?
– Да.
Это серия, где ребенок падает в колодец, Рианну опускают туда ради спасения малыша, она светит фонариком и обнаруживает человеческий скелет, жемчуг и бриллианты. Оказывается, это кости богатой наследницы, которая исчезла в шестидесятые, и в конце вы узнаете, что она на самом деле он…
– Вы согласитесь, мисс Хант, что ваш младший сын Тэо тоже ведет себя так время от времени? Вообще, каждый подросток на планете склонен к такому поведению.
– Я бы не стала…
– Тэо это тоже делает невменяемым?
Уже 16:32, уже 16:32, уже 16:32.
– Можем мы уйти? – говорю я, но слова растекаются, как патока, и звучат как-то неправильно, и все двигаются медленно и говорят невнятно, как пьяные, когда я встаю, чтобы привлечь к себе внимание.
– Мистер Бонд, следите за своим клиентом, – слышу я.
Оливер хватает меня за руку и сбивает с ног.
Губы прокурора растягиваются, обнажая зубы, но это не улыбка.
– Мисс Хант, вы позвонили в полицию, когда увидели одеяло Джейкоба в новостном сюжете. Это правда?
– Да, – шепотом отвечает моя мать.
– Вы сделали это, потому что были убеждены: ваш сын убил Джесс Огилви, да?
Мама качает головой (16:34) и молчит.
– Мисс Хант, вы решили, что ваш сын совершил убийство, это правда? – произносит прокурор голосом, стучащим, как молоток.
Мисс Хант
(16:35)
ответьте
(нет)
на вопрос.
Вдруг зал замирает, будто воздух между взмахами птичьих крыльев, и у меня в голове заново прокручиваются фразы:
Следите за своим клиентом.
Ты выглядишь как сумасшедший.
Самое трудное – это услышать правду.
Я смотрю на маму, прямо ей в глаза, и чувствую, как ногти скребут по стеклянной школьной доске моего мозга и желудка. Вижу камеры ее сердца, и кровяные клетки крови, и извилистые ветры мыслей.
«О, Джейкоб, – слышу я повторение ее слов. – Что ты сделал?»
Я знаю, что она скажет, за минуту до того, как это произойдет, и не могу позволить ей сделать это.
Потом вспоминаю слова прокурора.
Единственный человек, которому известно, что чувствовал Джейкоб, – это сам Джейкоб.
– Стойте! – кричу я во все горло.
– Судья, – говорит Оливер, – думаю, нам нужно закончить эту сессию…
Я снова поднимаюсь на ноги:
– Стойте!
Мама выходит из-за барьера, отделяющего место свидетеля:
– Джейкоб, все в порядке…
– Ваша честь, свидетельница не ответила на вопрос…
Я закрываю руками уши, потому что они все так громко говорят и слова отскакивают от стен и пола, я забираюсь на стул, потом на стол и прыгаю прямо в центр пустого пространства перед судьей, где мама уже тянет ко мне руки.
Но я не успеваю прикоснуться к ней, как оказываюсь лежащим на полу, и колено бейлифа упирается мне в спину, а судья и присяжные всполошились, но вдруг все стихает, успокаивается, больше на меня никто не давит, и раздается знакомый голос.
– С тобой все в порядке, приятель, – говорит детектив Мэтсон, протягивает руку и помогает мне встать.
Однажды на ярмарке мы с Тэо вошли в зеркальный лабиринт. Мы разделились, или, может быть, Тэо ушел вперед, но я оказался
