– Почему же сейчас вы не занимаетесь этим? Насколько я в курсе, в настоящий момент вы торгуете сельскохозяйственной техникой, – полюбопытствовала я.
– Татьяна Александровна, вы же должны знать, что в годы перестройки колхозы и совхозы распались. Все сельское хозяйство пришло в такой упадок, что оставаться в этой сфере было абсолютно невыгодно, – ответил Зиничев.
– А вы предпочитаете не упускать своей выгоды, не так ли? – поддела я.
– Имеете что-то против? По-моему, это естественное желание любого нормального человека, – парировал Зиничев.
– Когда вы в последний раз видели Дрона? – внезапно спросила я.
– Странный вопрос, – вздрогнув, произнес Зиничев. – Странный и неуместный. Я же сказал вам, что не общался с ним со времен учебы в техникуме. Какого ответа вы ждете? Что я тайно встречаюсь с Дроном раз в неделю? Или что он регулярно бывает у меня на пятничных ужинах?
– А чего вы так нервничаете, Анатолий Николаевич? – спокойно спросила я. – Это простой вопрос, не требующий от вас излишних эмоций. Любой другой человек всего лишь повторил бы, что много лет не встречался с однокурсником. И вообще, вопрос звучал несколько иначе. Я спросила не «когда вы встречались», а когда видели Дрона.
– Не вижу разницы, – сердито буркнул Зиничев.
– Тем не менее разница большая. Вы могли случайно встретить Дрона на улице, могли столкнуться с ним в магазине или еще где-то. Могли даже пересекаться с ним в доме у Кирика или Кости. Считаете такое невозможным?
– Дался вам этот Дрон. Других тем для разговора не нашлось?
– Дрон меня интересует по той простой причине, что он пропал. Испарился, можно сказать, – сообщила я.
– Пропал? Дрон пропал? Что вы имеете в виду? – засыпал меня вопросами Зиничев.
– Именно то, что говорю. Пять дней назад Дрон должен был встретиться с одним человеком, но на встречу не явился. С тех пор его никто не видел.
– И поэтому вы обратились ко мне? Чтобы с моей помощью выйти на Дрона? – предположил Зиничев. – Откуда я-то могу знать о его местонахождении?
– Дело в том, что человеком, с которым была назначена встреча, является тот самый журналист, что писал про вас статью. Собирая материал, он опрашивал ваших знакомых, рисовал, так сказать, достоверный портрет. Это обычная практика журналистов, – пояснила я. – Вот я и подумала, быть может, прежде чем идти на встречу с журналистом, Дрон сообщил об этом вам?
– Зачем ему делать это? – не понял Зиничев.
– Ну как зачем? Например, испросить вашего разрешения на интервью. Он ведь был в курсе, что речь пойдет преимущественно о вас. Вы же сами упоминали о том, что Дрон является человеком прямым. Да и Кирсанов говорил о том же. Думаю, он не захотел бы рассказывать про вас за вашей спиной, – предположила я.
– Пожалуй, тут вы правы, – задумчиво протянул Зиничев. – По крайней мере, это в его репертуаре. Но, к сожалению, в этот раз Дрон, видимо, решил отойти от своих принципов. Заявляю официально: Дрон не встречался со мной, не спрашивал разрешения на беседу с журналистом. И вообще в последнее время в моей жизни не появлялся.
– Жаль, я очень надеялась, что вы прольете свет на то, где можно искать Дрона, – разочарованно произнесла я.
– Почему вы не спросите об этом у его дочери? – вдруг спросил Зиничев.
– Откуда вы знаете, что у Дрона есть дочь? – вскинулась я. – Вы же заявили, что не проявляли интереса к жизни бывшего друга?
– Ну, про это я знаю от Кирика. Естественно предположить, что Дрон мог просто куда-то уехать, а дочери сообщить о своих планах, – поспешно ответил Зиничев и тут же засобирался: – Простите, мне нужно срочно бежать. Дела требуют личного присутствия.
Мне показалась странной его поспешность, я бы даже сказала суетливость. Я не успела задать ему и половины вопросов, ответ на которые требовалось получить, но интуиция подсказывала, что Зиничева сейчас лучше не задерживать. Понимающе кивнув, я протянула свою визитку и попросила связаться со мной, если ему станет что-то известно о местопребывании Дрона. Зиничев дал клятвенные заверения выполнить мою просьбу и ушел.
Я вышла в коридор следом за Зиничевым. Вадик все еще стоял возле двери.
– Вадик, у меня к тебе есть небольшое поручение, – шепотом произнесла я.
Наклонившись так, что мои губы оказались на уровне его уха, он выслушал указания, коротко кивнул и скрылся в узком коридоре.
Ехать разыскивать Костю сегодня не имело смысла. Село Раздольное, где пустил корни Костик, располагалось в ста тридцати километрах от Тарасова. Даже с приличной скоростью добираться туда не меньше полутора часов. Мне не хотелось проделывать этот путь на ночь глядя. К тому же у меня появилась новая идея. Всех дружков Дрона Валерка в свое время опросил, а вот ребят с завода вниманием обошел. Мне же хотелось посмотреть на ситуацию глазами противной стороны. И официальную версию получить не помешает.
Набрав номер моего бывшего однокурсника, а ныне действующего работника полиции, Андрюхи Мельникова, я бодро поздоровалась и сразу перешла к делу:
– Привет, Андрюш, мне помощь твоя нужна. Ты на работе?
– И тебе доброго здоровья, – произнес он в ответ на мое приветствие. – Как думаешь, почему я не удивляюсь тому, что твой звонок не связан с чем-то романтическим? Например, с походом в театр, музей или, на худой конец, в кино?
– Вероятно, потому, что ты лучший опер в управлении и улавливаешь настроение людей на расстоянии? – польстила я ему.
Лесть попала в цель, Мельников тут же размяк и спросил:
– Проблемы с очередным расследованием?
– Пока не знаю, проблемы ли это, – уклончиво ответила я. – Дело старое полистать нужно.
– Насколько старое? – спросил Мельников.
– Можно сказать, древнее, – ответила я. – Настолько древнее, что, быть может, и следов его не сохранилось.
– Ты сейчас где? – поинтересовался Мельников.
– На Московской. Сижу в машине, – сообщила я свои координаты.
– Ладно, подъезжай в отдел. Посмотрим, чем я смогу тебе помочь.
В отделе я была через двадцать минут. Когда я вошла в кабинет, Мельников сидел на своем рабочем месте. Он был один.
– Скучаешь? – пошутила я, присаживаясь напротив.
– С вами, гражданка Иванова, скука мне не грозит, – не остался в долгу Мельников. – Ну, выкладывай, с чем пожаловала.
– Мне нужны материалы по делу Никиты Прохорова. Он обвинялся в непредумышленном убийстве. В драке порезал парня. Тот скончался в больнице. Следователь поработал, и парень подписал признательные показания, а несколько дней спустя повесился прямо в СИЗО.
– Что ты надеешься найти в деле? – спросил Андрей.
– Мне нужны подробности. Прохоров не был отъявленным негодяем. Скорее наоборот. Я хочу знать, как так получилось, что подозрение пало на него.
– В каком году это произошло?
Я назвала дату. Мельников присвистнул.
– А постарее ничего не нашлось? – проворчал он.
– Очень надо, Андрюш! – повторила я.
– Дело давнее. В базе мы его точно не найдем. Надо ехать в архив. Да и там найти что-то стоящее надежды мало. Ну хорошо, пропуск в архив я тебе организую, а дальше сама, – произнес Мельников.
– Спасибо, Андрей, – поблагодарила я.
Видя, что уходить я не собираюсь, Мельников вздохнул и спросил:
– Что еще?
– Человечка одного пробить надо, – улыбаясь, попросила я. – На предмет судимости, и все такое.
– Эх, Иванова, не живется тебе спокойно, – укорил меня Мельников.
– Что ты подразумеваешь под выражением «жить спокойно»? Застиранный домашний халат, бигуди на голове, кастрюльки с соусами и вязаные чулочки? – смеясь, поинтересовалась я. – Нет, Мельников, такое спокойствие меня не интересует.
– Почему сразу чулочки? Можешь вязать благородные салфеточки. Как тебе идея вязания крючком? Тут у меня одна потерпевшая недавно по делу проходила. Так вот она просветила меня на этот счет. Оказывается, существует огромное количество техник… – разглагольствовал Мельников.
– Мельников, не тяни резину. Говори прямо, будешь человека искать или нет? – прервала я его.
– Говори фамилию, – обреченно вздохнул Мельников, поворачиваясь к монитору компьютера.
– Дронов Иван Сергеевич, уроженец Тарасова. Адрес проживания улица Крымская, пятнадцать, – отчеканила я.
– Что натворил твой Дронов? Надеюсь, не «мокруха»? – щелкая по клавишам, спросил Мельников.
– Я тоже на это надеюсь, – думая о судьбе Дрона, произнесла я вслух.
Через несколько минут поисков Андрей сообщил:
– Радуйся, в базе нет ничего на твоего Дронова. Ни приводов, ни штрафов, ни алиментов. Можешь считать, что перед законом он чист.
– Послушай, а не мог он проходить свидетелем по какому-нибудь делу? Возможно это выяснить? – высказала я внезапно возникшее предположение. – Если он является ценным свидетелем для следствия, то для обвиняемого его исчезновение как нельзя кстати, верно?
