Ознакомительная версия.
Толкаться, взбираться на скамью отчего-то не страшно. Там ведь уже стоит Петра, и лицо ее сияет радостью, и, стало быть, самого ужасного не случилось.
И вот…
На арене, подле ног красивого юноши, зажимающего рукой окровавленное плечо, лежал лев.
Бессильно обмякли его лапы, глаза закатились, огромная голова с запыленной, чуть тронутой красным гривой откинута назад.
– Издох-х-х-х…
«Так вот что за стон на трибунах. – Теренция тревожно вглядывалась в удивленные лица людей. А вдруг они сейчас потребуют привести нового льва и опять станут кидать камни? – Зверь околел. Помогла молитва Петры? Наверное, помогла. Иначе и быть не может, я же сама видела, как юноша был на волосок от гибели, а затем чудодейственным образом спасся… Если это сделала она, моя рабыня. То есть нет, если это сотворил он – ее бог, правильный бог, настоящий… Я все сделаю, все отдам Иисусу, только бы жил мой красивый любимый мальчик. Помоги же ему, христианский бог! Лишь бы не погиб, а уцелел…»
Дальнейшие события не то чтобы обрадовали Теренцию. Но и не огорчили очень уж мучительно.
Околевшего льва оттащили в сторону.
Красивого мальчика, еле передвигающего ноги после пережитого, увели.
А потом на арене появились тот самый пожилой мужчина в ярко-красной тоге и молодой стражник с мечом. Секунда – и меч вонзился в спину покорно опустившегося на колени старика. Кровь на алой материи была почти незаметна. Тем ярче выглядело пятно, растекающееся по белому песку.
– Это был дрессировщик животных. – Рядом вдруг снова оказался тот жестокий придурок из терм, бросавший в льва камнями. – Он плохо подготовился к играм. Зверь явно попался больной и недостаточно голодный. Значит, от такого дрессировщика полагается избавиться.
– А что, – Теренция сглотнула подступивший к горлу комок, – что теперь будет с тем юношей, которого ранил лев? Какие правила?
– Сегодня он на арену не выйдет. А дальше – на усмотрение устроителей игр. Думаю, скорее всего, его опять станут травить хищником – и публике будет очень интересно узнать, чем закончится новая схватка…
– Я тебя увидеть – и сразу ты мне нравиться. Я знать – у красивых женщин всегда есть муж, бой-френд, любовник. Ты красивая, Наташа. И у тебя есть мужчина. Я – знать. Я – все понимать. Но если твой муж не приезжать теперь к тебе, могу я с тобой дружить? Ужинать, танцевать? Как друзья? Ты мне отвечать сейчас, пожалуйста. Я уже волноваться и начать умирать.
Надо же, как темные турецкие ночи действуют на душевное состояние симпатичного рыжеволосого немца. Смех смехом, но от волнения у него побледнело лицо, и шевелюра встала дыбом. Воинственному рыжему дикобразу срочно требуется любовь! Хотя он и пытается назвать ее дружбой. Но, с другой стороны, в этой жизни нет ничего невозможного. Мне не верится в существование непорочных, платонических отношений между мужчиной и женщиной, но, может, Дитриху удастся меня переубедить.
Я мычу, одобрительно киваю и продолжаю жевать, стараясь совместить несовместимое – побыстрее утолить дикий голод и не выглядеть при этом удавом, заглатывающим кроликов.
Вот про ужинать – да, это Дитрих совершенно правильно сказал! Ужинать, ужинать и еще раз ужинать! И я совершенно не возражаю против компании немца. Моя сила воли сломлена и парализована турецкой кухней, сплошным объедением! Все блюда, которые предлагают в ресторане, – и закуски, и горячее, и десерты – приготовлены именно так, как я люблю. Просто хорошее нежирное мясо, без выпендрежных извращений пожаренное со специями. Ароматный рис, тушеная остренькая фасоль с помидорами. Много сочных свежих овощей, красно-желто-зеленая горка, блестящая от оливкового масла, на салатной тарелке. Сладкие, пропитанные медом бисквиты. Солнечные, светящиеся, с прозрачной кожицей, желтые сливы… В общем, едой заставлен весь стол, за которым мы разместились. Хотя на тарелках всего понемножку, символически. Мы с немцем как-то синхронно, не сговариваясь, решили дегустировать местную кухню постепенно, не всю сразу. Не то что Сергеи, Толстый и Лысый, протопали недавно мимо, с джомолунгмами закусок, словно бы в последний раз едят! Глупые, не знают, как тяжело для органов системы пищеварения и даже для сердца такая неконтролируемая обжираловка. Может, как-нибудь улучить момент и тактично провести с ними воспитательную беседу? Бог с ней, с фигурой. Просто ведь, действительно, умеренность в еде – залог отличного здоровья.
М-м-м, но какая же вкуснятина! Да пусть рядом кто угодно сидит, хоть Дитрих, хоть его авангардная поклонница Ванесса аппетит мне не испортить. Особенно с учетом того, что обед я благополучно проспала. Ну я даю! А ведь выпила в баре всего один стаканчик красного вина. Вот оно, море, солнце, глоток алкоголя – и здравствуй, здоровый сон. Меня разморило так, что я даже не слышала, как звонил телефон. Очнулась только, когда перед ужином немец очень даже неделикатно заколотил в дверь моего номера.
Кажется, Дитриха терзали смутные сомнения, что я не одна. И обед пропустила, так как предавалась разнузданным сексуальным оргиям. Не дожидаясь приглашения войти, он сразу же рванул вперед, уставился на постель. Обнаружив невиннейшую подушку и целомудренную простыню, не найдя никакого порочного мужчины, расплылся в дурацкой счастливой улыбке: «Извини, наверное, ты хочешь переодеться к ужину…»
Марафет я наводила долго, так как пришлось подутюживать смявшееся в чемодане платье. Завозилась, копуша, и вот результат: мы сидим на открытой террасе, но за самым поганым столиком, непосредственно возле здания ресторана. А ведь так хотелось бы полюбоваться ночным танцем волн на лунной серебряной дорожке. Однако все места ближе к пляжу, с видом на негромко плещущее море, скованное огоньками близких и далеких городов, были уже заняты. «Не переживай, – шепнул Дитрих, заметив досаду на моем лице. – Потом мы гулять по берегу. А потом смотреть шоу, если ты хотеть…»
Наконец первый голод утолен. Можно бездумно смотреть на огонек свечи, дрожащий в красивом стеклянном шаре. А потом попытаться украдкой разглядеть и свое отражение в окне ресторана.
О, нет!
Так и есть – памшиновская алая шаль, которую я успела выторговать накануне в магазинчике отеля, выглядит в сочетании с черным атласным платьем, украшенным вставками из полупрозрачной органзы, вульгарно. Естественно: эта вещь, плотная и шерстяная, приобреталась для того, чтобы носить ее с пальто, а не с тонким нарядиком, который я захватила для ужинов.
Не подходит шаль к платью по фактуре материалов катастрофически. Хуже выглядел бы только пуховый платок, наброшенный на нежный атлас!
Ну и ладно. В конце концов, не нарядами едиными. Я ведь ни на что не претендую, к тому же у меня имеется перманентно восхищенный любыми моими шмотками поклонник. И чем мерзнуть на открытой террасе и ужинать в спешке – лучше утеплиться не очень подходящей для вечернего туалета шалькой. Чай, не в Париже на подиуме!
А начало и окончание туристического сезона, наверное, всегда такие – днем жара, вечером свежо. Где была моя голова, когда я собиралась! Можно ведь было жакет захватить!
– Добрый вечер! Приятного аппетита!
Возле меня остановились Лера и Света (первая – в джинсовом мини, позволяющем любоваться уже чуть загоревшими узкими бедрами, вторая – с декольте, скрывающим разве что соски). Тарелки в руках девчонок были наполнены пирожными, лукумом, желе и пастилой.
Раньше, чем успеваю подумать, порчу девочкам аппетит и пляшу на их любимых мозолях:
– А как же талия? Не боитесь распухнуть? Что, с мужиком напряженка, можно не думать о калориях?!
Они синхронно пожали плечами:
– С нашей работой не потолстеешь.
– А если и наберешь вес – то скинуть его за два дня реально.
– Ох, Натусик, вот что я тебе скажу. – Лера едва заметно качнулась, и я поняла, что она явно не останавливала официанта, услужливо подливающего в бокал вино. – Все мужики – сволочи! Пошли они в задницу!
– Ага, идиоты! Еще чего – в еде себе отказывать. Было бы ради кого!
«Натусик»! Обалдеть! Мои коллеги бы со смеху лопнули, услышав такое нежное обращение. «Змея подколодная», «стихийное бедствие», «язва» – вот такие характеристики я слышу намного чаще. Еще иногда меня называют вымогательницей – сразу после зарплаты я обязательно наведываюсь ко всем нашим экспертам, живописую проблемы бездомных собак и предлагаю помочь приюту для животных «Друг». Народ у нас понимающий: тысяч десять-двенадцать в месяц в общей сложности на нужды приюта при помощи моих коллег набегает. Хотя кое-кто, особо жадненький, и считает меня сумасшедшей! Впрочем, мнение окружающих мне почти не важно. Главное – чтобы моя совесть была чиста, чтобы ни о чем не жалеть и знать, что все, от тебя зависящее, сделано по-честному, с душой, на максимальных оборотах. А сплетни, антипатия… Подумаешь! Было бы из-за чего переживать! Это только сто баксов всем нравятся.
Ознакомительная версия.
