Ознакомительная версия.
Лиза на минуту замешкалась. Достав из сумочки расческу, она спешно привела себя в порядок. Ей не хотелось появляться перед Данилкиным в растрепанном виде. Первое впечатление бывает самым сильным и правильным – это было ей известно.
Уняв дрожь в коленях и приказав себе не беспокоиться понапрасну, Дубровская вошла в гостиную…
К ее удивлению, комната оказалась пуста. Диванчик, на котором должно было валяться «вдохновение», сиротливо ежился в углу. Распахнутая балконная дверь, издающая те самые непонятные звуки, при появлении Елизаветы оглушительно хлопнула. Занавеска надулась, словно парус, и вновь опала.
Грузную фигуру Плешака девушка заприметила почти сразу же. Он по-хозяйски развалился на кресле в кухне. Телевизор орал что было мочи. Неудивительно, что Иван Васильевич не заметил появления Дубровской. Хотя, вполне вероятно, он сделал это нарочно, демонстрируя свое пренебрежение непунктуальной особе. Никакого Данилкина в кухне и в помине не было. А то, что из-за двери казалось разговором, было лишь словесной дуэлью двух ощетинившихся тележурналистов.
Атмосфера явно была предгрозовой. Грубиян Плешак, обнаружив бессовестное надувательство со стороны Лизы, без всяких сомнений, был готов затеять самую гнусную сцену с площадной бранью и угрозами. Дубровской все это мало хотелось видеть и слышать, поэтому она лихорадочно обдумывала пути к отступлению. Можно было тихонько выйти и уехать. Не беда, что снаружи Плешака дожидается Афонин. Авось они как-нибудь между собой разберутся. Хуже было то, что Данилкин так и не появился…
Лиза сделала шаг назад и едва не оступилась. Какой-то тяжелый предмет выкатился у нее из-под ног и предательски громко стукнулся об дверь кухни. Девушка вздохнула. Похоже, она выдала себя. Отступать было некуда.
Она наклонилась и подняла шар. Это оказались часы с золоченым циферблатом, выполненные из природного камня. Кажется, она видела их на столике в кухне в тот самый раз, когда хвастливый начальник «Кедров» показывал ей внутреннее убранство бунгало. Нелепая вещь, претензия на роскошь, не более того…
– Иван Васильевич, – позвала она. – Вы, конечно, думаете, что я нарочно вытащила вас ночью.
Плешак не взял на себя труд хоть как-нибудь отреагировать. Лиза топталась на пороге, держа в руках треклятые часы. К тому же они оказались испачканы чем-то липким, и девушка, брезгливо сморщив нос, поспешила поставить их на холодильник.
– …вы можете мне не верить, но я – такая же жертва обстоятельств, как и вы сами. Я получила от своего клиента клятвенные заверения в том, что он придет сюда и обсудит с вами все вопросы. Разве я могла подумать…
Лиза осеклась. Что-то неправильное, не то слишком театральное, не то чересчур вызывающее, почудилось ей в самой позе Плешака. Повинуясь внезапному порыву, она подошла к нему и дотронулась до плеча. Мужчина не оглянулся. Вместо этого он, как тяжелый куль с мукой, сполз с кресла и оказался на полу, прямо под ногами испуганной девушки.
Дубровская отшатнулась. Она толком ничего не успела понять. Наверно, Иван Васильевич был, по своему обыкновению, беспробудно пьян – его глаза бессмысленно смотрели в одну точку, а рот приоткрылся в какой-то глупой ухмылке.
Лиза принесла в кружке воды и попробовала приподнять голову Плешака. Тщетно! Он не собирался реагировать на внешние раздражители. А вот ладонь девушки, поддерживающая затылок мужчины, почувствовала что-то теплое и влажное. Она рассеянно перевела взгляд. Ее рука оказалась испачкана в крови!
Дальнейшее она осознавала с трудом. Кажется, она закричала. Затем, словно испуганная птица, заметалась по кухне. Телевизор захлебывался рекламой. Она выключила его. Вытащив из кармана носовой платок, она начала с остервенением вытирать руки, как безумная, кинулась к двери. Ей хотелось как можно скорей оказаться в своей безопасной и родной машине!
Но, видно, ее испытаниям еще не пришел конец. Толкнув дверь бунгало наружу, Дубровская натолкнулась на какое-то препятствие. Им оказался человек. Издав звериный вопль, тот схватился за голову и завертелся на месте волчком. У Лизы не было охоты узнавать у него, в чем дело. Остатки здравого смысла покинули ее, и она, перепрыгнув через ступеньки крыльца, понеслась к машине.
С трудом развернувшись на узкой дорожке, она, должно быть, зацепила джип. Но останавливаться и разбираться ей было некогда. Она уже мчалась к выезду из турбазы. Ворота были закрыты, и она беспрестанно жала на гудок, пока не появился злой заспанный сторож. Он собирался было отчитать хулигана-водителя, но, увидев за стеклом перекошенное гримасой женское лицо, махнул рукой. Связываться с истеричкой было себе дороже…
«Я еду домой! Еду домой…» – как заведенная повторяла Дубровская. Она гнала машину по темной дороге, не обращая внимания на указатели. Ночь за стеклом и пережитый ею ужас слились воедино. Она сидела, вцепившись руками в руль и пытаясь в кромешной мгле различить огни города. Ей казалось, что кошмар не выдержит яркого света оживленных улиц; он рассеется под натиском рекламных щитов, неоновых вывесок и нарядных витрин. Все встанет на свои привычные места, а к тому моменту, когда она проснется в своей теплой и уютной постели, ночные видения покинут ее не в меру расшалившееся воображение…
Город мчался ей навстречу, и Лиза понемногу начала приходить в себя. Зубы ее уже не отбивали чечетку, а ледяные пальцы ослабили железную хватку и почти спокойно удерживали руль. Она миновала окраины и влилась в размеренное русло ночного движения. Машин на улицах было немного, а темные окна пролетающих мимо домов хранили покой спящих граждан. Был тот самый час, когда любители тусовок, покинув ночные клубы и дискотеки, уже преклонили головы на подушки, а ранние пташки досматривали свои последние сны.
Мечтая о горячей ванне и чае с мятой, девушка, ловко маневрируя в лабиринте дворов, уже приглядывала себе удобное место для парковки. Но что это? Рядом с ее подъездом стояла машина с мигалкой. Похоже, это была милиция. Удивляясь, кому в такой час потребовалась экстренная помощь блюстителей порядка, Лиза заглушила двигатель. Она собиралась уже покинуть свое авто и открыла дверцу, как неожиданное зрелище заставило ее похолодеть от ужаса. В салоне зажегся свет, и на ее руках стали отчетливо видны темно-коричневые бороздки. Кровь бедняги Плешака уже успела подсохнуть, но, как и следовало ожидать, она никуда не испарилась. Дубровская поискала в карманах платок, но его там не было. Ее платок со следами его крови остался на месте происшествия! А еще там был юрист Афонин, который видел, как она вошла в дом и в каком состоянии она его покинула.
Кошмар вернулся. Ей вдруг стало понятно, что делает здесь милицейская машина в предутренний час. В любом другом случае Лиза бы только порадовалась оперативности служителей закона, но сегодня… Они ждали ее!
Рассуждения Дубровской были недолгими. Идти в руки милиции тогда, когда на руках едва обсохла кровь, и надеяться на поддержку и понимание было непростительно глупо. Во всяком случае, Лиза в этом была убеждена.
Оставалось немногое: уносить отсюда ноги и молиться. Но что делать потом?
Включая зажигание, Лиза не искала ответ на этот вопрос. Она подумает об этом потом, позже. Когда будет в безопасности…
Она проснулась от жуткого холода. Тело ее свело судорогой, а голова гудела, как колокол. Салон ее машины превратился в ледник, а сама она в свежезамороженную рыбу.
Лиза провела ночь в автомобиле с выключенным двигателем. Вернее, она проспала там всего несколько часов, но этого оказалось достаточно, чтобы насквозь продрогнуть. У нее не было другого выхода: горючее следовало экономить. Конечно, деньги у нее были, но далеко не в том количестве, которое позволило бы снять номер в гостинице или же махнуть в другой город, подальше от неприятностей.
Воспоминания о жуткой ночи добавили мигрени в ее бедную голову. Необходимо было что-то предпринимать, но она не имела ни малейшего понятия, с чего следует начать…
Дубровская глянула на себя в зеркало. Зрелище оказалось не самым приятным. Лицо приобрело бледно-голубой оттенок, а губы на этом фоне казались просто черными. Она взяла помаду и пудреницу и попыталась привести себя в божеский вид. Стало еще хуже. Теперь она напоминала клоуна. Так нелепо смотрелась косметика на ее изможденном лице с лихорадочно горящими глазами.
Дубровская тяжело вздохнула. Внезапно зазвонил телефон. Этот звук показался ей сигналом с другой планеты, так неуместно звучал мотив легкомысленной песенки в тот момент, когда она находилась во власти ночного кошмара…
– Алло?
– Елизавета Германовна, это я. Не узнаете? Афонин.
Дубровская чуть не нажала отбой. Юрист, видимо, почувствовал ее испуг и, прежде чем она успела нажать на спасительную кнопку, поспешил продолжить:
Ознакомительная версия.
