- Посиди здесь, я распоряжусь, чтобы кофе нам подали
сюда. Я хочу с тобой поговорить.
Выходя, Эвелина по обыкновению бросила в огонь свечей щепотку ароматического порошка.
Отдав распоряжение официантке насчет кофе, она зашла в гостиную.
- Девочки, поболтайте пока здесь. Анна, пожалуйста, не расстраивайся
из-за этих глупых предсказаний. Я не думала, что все так получится.
Но ты же понимаешь, что эти китайские пирожные на самом деле ерунда. Кстати, зайди к Виктору, он в моем кабинете, и спроси, какой ликер ему подать?
Анна поднялась с кресла:
- Конечно, Эва, хотя, по-моему, он любит "Боллз", но я обязательно спрошу.
Через минуту женщины услышали громкий отчаянный крик Анны. Они побежали в кабинет, и Эвелина рывком распахнула дверь. В полумраке, прижавшись к стене, стояла Анна и хватала ртом воздух. Глаза ее были широко раскрыты. На полу у кресла в неестественной позе скорчился Голубев. Было видно, что он мертв. Около него валялся ингалятор, которым он, видимо, не успел воспользоваться.
* * *
Похороны пришлись на рождественскую неделю. Всеобщее оживление, сверкание витрин и наряженных елок только усугубляло тяжесть потери и горе близких профессора. Алена была в растерянности. Она то бросалась звонить матери в Америку, то часами просиживала у Эвелины, бесцельно перебирая магические атрибуты на ее столе. Анна не появлялась
ни дома, ни на работе, не отвечала на телефонные звонки. Эвелина позвонила ее подруге и коллеге по работе Марине Алексеевне.
- Здравствуйте, Марина Алексеевна. Я сестра Голубева, с которым
была близка Анна. Я знаю, что вы ее ближайшая подруга, поэтому
и звоню. Дело в том, что мы не можем найти ее, и, что самое странное,
она не пришла на похороны Виктора.
- Я не хотела беспокоить ее в эти дни, была уверена, что ей
не до нас. Но это действительно очень странно. У Анны почти нет ни родственников, ни друзей, и я не представляю, где она может быть.
- Марина! Я могу вас так называть? Давайте я сейчас к вам
приеду, и мы все обсудим.
- Да, конечно, войдете в старый двухэтажный корпус. Второй этаж налево - кабинет заведующего. Я вас жду.
Спустя сорок минут Эвелина вошла в старое здание психиатрической клиники.
В нос ей ударил застоявшийся запах лекарств и больничной
пищи, запах страдания. Эвелина поморщилась: такой разительный контраст составляла эта обитель душевнобольных с миром, в котором жила она сама. Она с трудом представляла себе в этих стенах утонченную, изысканную Анну.
Марина Алексеевна сидела за письменным столом, на котором стоял компьютер. Перед ней дымилась чашка кофе, а в пепельнице тлела недокуренная сигарета. Она приветливо улыбнулась и указала рукой на свободное кресло.
- Здравствуйте, Эвелина, я много слышала о вас от Анны и примерно так вас себе и представляла. Я очень волнуюсь! Что же могло случиться с Анной? Она обязательный, организованный человек и не могла бы не прийти на работу, никого не предупредив. Особенно меня смущает, что ее не было на похоронах Голубева. - Марина затушила сигарету и тут же взяла другую.
- Знаете что, Марина, давайте вместе к ней съездим, - предложила
Эвелина. - Возможно, ей плохо и нужна наша помощь.
Марина быстро собрала со стола бумаги и заперла их в большом старом
сейфе. Сняла белый халат и набрала телефонный номер:
- Любочка, это Марина Алексеевна. Принеси мне, пожалуйста, что-нибудь,
что сейчас есть из антидепрессантов и седативов. Мне нужно срочно
уехать. Спасибо, жду.
Через десять минут темно-синяя "Рено-Лагуна" Эвелины выехала из ворот больницы.
Анна жила в старом доме на Садовом кольце. Женщины поднялись в дребезжащем лифте на пятый этаж. Поскольку звонок не работал, Марина постучала, а затем толкнула дверь, которая внезапно открылась. В коридоре было темно и тихо.
- Анна, ты дома? - позвала Эвелина.
Никто не ответил. Войдя в квартиру, они увидели страшный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном, вещи вытряхнуты из шкафов и разбросаны по комнатам, посуда разбита, диванные подушки вспороты. Книги из стеллажей грудами валялись на полу, из некоторых были вырваны страницы. Поверх книг беспорядочной смятой кучей валялись какие-то рисунки, принадлежавшие явно сумасшедшим. Посредине комнаты стоял стул, к которому липкой лентой было приклеено тело Анны. Легкий халат был изодран в клочья, под ним были видны страшные следы пыток - ожоги, порезы и кровоподтеки. На голову Анны был надет полиэтиленовый мешок, сквозь который можно было разглядеть искаженные страданием и страхом черты ее лица. Марина и Эвелина не сказали друг другу ни слова. Мертвые глаза привязанной к стулу женщины наводили на них ужас и оцепенение.
Первой очнулась Марина и безжизненно произнесла:
- У меня дочь следователь, я знаю, что ничего нельзя трогать. Я звоню в милицию.
Она размотала шарф, достала из кармана пальто смятую пачку сигарет.
Долго не могла прикурить - дрожали руки. Затем внезапно разрыдалась, повторяя:
- Господи! Ну кому это было нужно? Что же у нее можно взять?..
Эвелина молчала, прислонившись к дверному косяку. Она была уверена, что обе смерти - и Анны, и ее брата - связаны между собой. И еще она подумала, что смерть Анны не последняя. Вспомнилось дурацкое китайское предсказание: "Потеря покажется невосполнимой, но переживать ее будешь недолго".
ГЛАВА 6
Москва, 1998 год
Серафима, выпускница юридического института, а нынче следователь прокуратуры, лихорадочно рылась в сумке, которая больше напоминала баул, в поисках хоть какой-нибудь завалящей сигаретки. Затем, обреченно вздохнув,
в сердцах сказала:
- Ну, мамочка, опять мои сигареты увела!
С тех пор как мать и дочь перестали скрывать взаимное пристрастие
к курению, они периодически "стреляли" друг у друга сигареты
без спроса. Совместная жизнь Марины Алексеевны и Симы иногда напоминала
боевые действия. Мать, сильная, властная женщина, не терпящая необязательности, занудства, жалоб и неискренности, еще лет двадцать назад в одночасье выгнала из дома хлюпика мужа, обнаружив вдруг, что он безумно надоел ей со своими вечными недомоганиями, жалобами, нытьем, брюзжанием и недовольством. Она воспитала дочь под стать себе, и поэтому ничего удивительного, что вначале легкие разногласия между ними порой перерастали в грандиозные, шумные скандалы с битьем посуды, хлопаньем дверей и уходами к любовникам. Однако ни та, ни другая с любовниками жить
не могли, они изводили тех своими стальными характерами и жесткими требованиями. Они возвращались домой, за чем следовала трогательная сцена примирения. Скандалы вносили в их жизнь разнообразие. Мать и дочь нежно любили друг друга, и в стенах своего дома реализовывали эмоции, которые были вынуждены скрывать на службе.
Одним из основных камней преткновения в их отношениях был профессиональный выбор Серафимы. Марина Алексеевна была фанатично предана психиатрии
и иного выбора для дочери не могла и представить. Это даже не обсуждалось - после окончания школы девушка должна поступить в медицинский институт.
Однако свободолюбивая Симка питала стойкое отвращение к медицине вообще
и к психиатрии в частности. В пылу семейных сцен она часто
ехидно замечала матери, что работа в клинике явно наложила на нее
отпечаток, за что регулярно получала вдогонку всем, что попадалось
той под руку. Марина Алексеевна сокрушалась, что дочь выросла хоть
и здоровая, но непутевая да еще с ужасным характером, на что получала
незамедлительный ответ о необыкновенном семейном сходстве. Уже став
следователем, Сима как-то заявила, что из-за врачей-психиатров многие
преступники и убийцы вместо того, чтобы отбывать наказание, прохлаждаются
в больницах. Этим она вызвала бурную дискуссию, где аргументами служило
все, что угодно: от воззвания к гуманности и человеколюбию до попыток
рукоприкладства.
Пока Симка искала сигареты, зазвонил телефон, и шеф сообщил радостную новость - наконец-то ей доверяют вести дело об убийстве. Если бы не старания казаться солидной, Симка подпрыгнула бы до потолка от счастья. Но после того, как она узнала, что потерпевшая - подруга и коллега ее матери, Симкин пыл несколько поубавился. К ее ужасу, мать оказалась свидетелем по делу. Наверное, с этической точки зрения это было не очень корректно, но все же ей пришлось допрашивать собственную мать.
К ее удивлению, на допросе Марина Алексеевна была тиха и немногословна. Она очень коротко и сухо сообщила, что Анна не приходила на работу в течение трех дней, но разыскивать ее не стали, зная о постигшем ее горе. И только потом приехала родственница ее жениха и предложила навестить Анну. Когда они приехали, дверь была открыта. Войдя, они обнаружили тело Анны Рогозиной. Вот, собственно, и все. Марина вытащила из сумки сигареты. Посмотрев на Симу, которой определенно тоже хотелось курить, она без слов протянула ей пачку. Обе закурили.
