Ознакомительная версия.
Илюшин еще раз проглядел воспоминания очевидцев о том дне, когда она исчезла. Была с утра на лекциях… собиралась пойти домой… ничего особенного никто не заметил… Продавец магазина возле дома запомнил Элину — она покупала продукты, по всей видимости, себе на обед. Подруга вернулась в квартиру только вечером, поэтому, как девушка провела дальнейшее время, было неизвестно. Логично было предположить, что она все-таки пришла к себе, пообедала, а потом…
Здесь начиналась область догадок. Макар полагал, что Элина вечером вышла на улицу, поймала машину и наткнулась на убийцу. В таком случае, думал он, ее точно не найти, поэтому отложим версию как непродуктивную. Будем исходить из другого — что ее исчезновение не было случайным. Итак, что там рассказывают осведомленные одногруппники? Хм, не такие уж и осведомленные, оказывается. Где проводила время, не знают, с кем встречалась — тоже. А что подруга? Странно, и подруга утверждает то же самое. Но так не бывает! Две девушки живут в одной квартире, они должны откровенничать, обмениваться помадой и одалживать друг другу прокладки. А Катя Евдокимова заявляет, что Элина просто сообщала ей, что уходит гулять, и все. Что-то здесь не так… Надо бы хорошенько побеседовать с милой девушкой Катей Евдокимовой, которая утверждает, что практически ничего не ведает о жизни и смерти своей подруги Элины Гольц.
С фотографии, которую Илюшин взял с собой в Москву, на него смотрела улыбчивая славная девочка, темноволосая и темноглазая. За прошедшие четыре года Катя не изменилась, только под глазами залегли темные круги. Что ж, подумал Макар, вполне объяснимо, учитывая, что коляска у нее — на двойняшек.
— Неужели опять все начинается сначала?
Они сидели на скамеечке, на которой Катя разложила предусмотрительно захваченный пакет.
— Что вы имеете в виду, Екатерина Максимовна?
— Можно просто Катя. Понимаете, я уже сбилась со счета, сколько раз меня расспрашивали. — Она покачала коляску. — Очень жаль, но ничем не могу помочь. Я действительно не знаю, что делала Элина в тот день.
— Вы были подругами?
Девушка замялась.
— Знаете, формально — да…
— Извините, что значит «формально»? — перебил ее Макар.
— Это значит, что мы вместе жили, не ссорились, а на первом курсе даже вместе посещали всякие клубы и все такое…
— А на втором?
— А на втором Элина с головой ушла в учебу. Она и на первом курсе училась хорошо — старалась доказать своей маме, что у нее все получится. Так что всякие совместные посиделки прекратились, с мальчиками на нашем факультете она больше не встречалась. Говорила, что они еще маленькие. Да, сказать честно, она и ко мне относилась немножко так… ну, не то чтобы свысока… просто не очень откровенничала.
Немножко помолчав, Макар негромко спросил:
— Катя, а из-за чего вы с ней поссорились?
— Что? — собеседница недоуменно взглянула на Илюшина. — Мы не ссорились. С чего вы взяли?
— С того, что на первом курсе вы с Элиной везде ходили вместе и были в курсе, с кем она встречается. А на втором картина неожиданно изменилась. Причем, как я понял, начиная примерно с октября. Что случилось в то время? Вы же понимаете, как это важно, — добавил он.
Катя встала, склонилась над коляской, поправила одеяльце.
— Представляете, — сказала она, покачав головой, — я ведь до самых родов не знала, что у меня двойня будет. С меня бабушка взяла обещание, что я УЗИ не буду делать, вот я и не делала.
— А живот? — неожиданно спросил Илюшин.
— Что живот? — удивилась она.
— Разве живот не должен быть больше, если в нем два плода?
Катя усмехнулась.
— Откуда, интересно, вы такие слова знаете? Или у вас уже ребенок есть? Вы же еще совсем молодой.
— Молодой… — кивнул Макар. — Можно, я пококетничаю немного? Вот как вы полагаете, сколько мне лет?
Девушка наклонила голову, оценивая светловолосого парня. «Симпатичный-то какой, — мелькнуло у нее в голове. — И улыбчивый».
— Ну… двадцать два, — предположила она, прибавив год для солидности.
Макар усмехнулся.
— Уважаемая Екатерина Максимовна, мне тридцать один год. — Заметив, как недоверчиво она вглядывается в него, добавил: — Могу паспорт показать. Как вы думаете, может мужик дожить до тридцати одного года и абсолютно не научиться разбираться, когда девушка говорит правду, а когда лукавит?
— Не надо паспорт, — помолчав, сказала Катя. — Я вам верю. Живот у меня был небольшой, а с Элиной мы поссорились вот почему. Я на все лето после первого курса уезжала из Москвы, а когда приехала, Элина здорово изменилась. Она начала меня наставлять на путь истинный, как она это понимала. Делала замечания. Я помню самый первый раз: когда я в сентябре Элину в клуб позвала, она ответила мне как-то не зло, но обидно. В том смысле, что в клубе тусуются только те, кому больше занять мозги нечем. Я решила, она не всерьез говорит, но потом все повторилось, только применительно к чему-то другому. По-моему, собиралась вечеринка, а Элина мне сказала, что не хочет уподобляться тем, которые сначала налакаются водкой, а потом спариваются, как лошади. Я тогда удивилась ужасно, потому что она так никогда не выражалась. Понимаете? Как бы вам сказать… фраза была как бы не ее, не из ее лексикона. Она ведь воспитанная, даже матом почти не ругалась.
Макар усмехнулся про себя, отметив словечко «почти», и спросил:
— Вы после этого и поссорились?
— Да ссоры-то как таковой не было, просто я перестала с ней ходить. А потом она неожиданно стала такие странные вещи говорить, по самому безобидному поводу…
— Например?
— Ну вот, например, я купила новый комплект белья, стала ей хвастаться. А Элина начала доказывать, что такое белье нужно только для того, чтобы грудь казалась больше и выше, чтобы подходить под общий шаблон, который господствует в нашем обществе, и что-то там еще. В общем, пурга полная. Тут я не выдержала и накричала на нее. Она сама без конца себе новые шмотки на первых порах покупала, а тут — шаблон!
— А Элина?
— Она, кажется, ничего мне не ответила. А отношения у нас стали прохладными.
— Но почему же вы не съехали с квартиры?
— По очень банальной причине, — пожала плечами Катя. — Из-за цены. Мы квартиру сняли очень дешево по московским ценам, нам просто повезло. А у меня, знаете ли, родители не такие были состоятельные, как у Элины, для меня пятьдесят долларов совсем не лишние. И я подумала: если Элину что-то во мне раздражает, пусть тогда она переезжает. Ну вот так и остались почти до следующего лета.
— Ну что ж, — помолчав, заметил Макар, — спасибо вам большое, Катя.
— Да за что спасибо? Я же вам ничем не помогла.
— Помогли, Катя, очень даже помогли. Всего доброго. Здоровья вашим ребятишкам.
Он кивнул, поднялся и не торопясь пошел по скверу. Девушка смотрела ему вслед, покачивая коляску. «Тридцать один год! Елки-палки! А выглядит младше Сережки…»
Один из близнецов захныкал, а за ним сразу проснулся и другой.
— Тихо-тихо-тихо… — успокаивающе заворковала Катя. — Мы уже кушать хотим? Сейчас поедем домой, покушаем молочка, поиграем в ладушки… Тихо-тихо-тихо…
Через пять минут в сквере уже было пусто, только лежал на скамейке забытый пакет с улыбающимся Санта-Клаусом, желавшим много-много счастья в Новом году.
Макар Илюшин начал с того, что обошел вокруг двенадцатиэтажного дома, в котором снимали четыре года назад квартиру Элина Гольц и Катя Евдокимова. Здание обычное, в просторечии именуемое свечкой за соотношение ширины и высоты. Райончик чистый, позади дома площадка, от нее вдоль аккуратных блестящих коробочек гаражей идет тропинка. С другой стороны гаражей — дорога.
Осмотрев местность, Макар решил прогуляться от дома до станции метро. Во всяком случае со стороны это выглядело именно как прогулка студента, который приехал с занятий и теперь неторопливо бредет куда-то, разглядывая старые дома и уютные дворики с детскими площадками. В одном месте его заинтересовал маленький магазинчик, торгующий пряжей, и он даже заглянул внутрь и ознакомился с ассортиментом, а заодно и с матроной, быстро постукивающей спицами за прилавком. В другом присмотрелся к выкрашенной желтым цветом двери на первом этаже жилого дома, табличка возле которой сообщала, что здесь находится колледж международного права. Макар даже попрыгал, стараясь заглянуть в окна первого этажа, но они были закрыты жалюзи. Да и сама дверь не поддавалась, несмотря на все приложенные усилия.
— Сынок, они ж уехали все, — мягко сообщила ему бабушка, сидящая около соседнего подъезда.
— Как уехали? — растерянно обернулся к ней Макар. — А я учиться собрался.
— Ну так поздновато ты решил начинать — закрылись пять месяцев назад. Говорят, то ли магазин теперь будет тут, то ли парикмахерская. Видно, не окупились.
Ознакомительная версия.
