Илья Штемлер - Утреннее шоссе

- Что вы, Яков Николаевич! Я сама договорюсь с мастером, - произнесла Лера растерянно.

И тут директор окончательно вверг ее в замешательство. Он сказал:

- Когда у меня не будет, я попрошу у вас. А?

Лера поняла, что прощена. Что-то переменилось. Подули какие-то теплые ветры. Ей не надо строчить заявление в профком, не надо бегать по инстанциям - все оставалось по-прежнему. Возможно, умерла родственница, которую Яша прочил на Лерино место?

Она была уже на пороге кабинета, когда ее задержал голос директора:

- Валерия Семеновна… Откуда вы знаете Серафима Куприяновича Одинцова?

И Лера все поняла. Вот откуда подул теплый ветер… Да, она тогда не промахнулась, обращаясь с просьбой к Антону Клямину. Все сложилось по Лериному сценарию. Значит, Серафим успел брякнуть по телефону Яшке…

Лера уже не оборачивалась, чтобы директор не видел ее лисьих глаз.

- У женщин, Яков Николаевич, могут быть свои тайны, - со значением произнесла она.

Яков Сперанский всплеснул руками, как бы подтверждая, что тайны у женщин действительно могут быть.

Лера поспешила в зал.

Девушка сидела на прежнем месте. И настроение Леры еще больше поднялось.

Девушка смотрела на нее добрыми глазами и улыбалась. Остаток еды был завернут в бумагу и лежал в прозрачном пакете. Девушка готовилась покинуть бар.

- А не угостить ли мне вас чаем? - сказала Лера. - Я завариваю отличный чай. И варенье у меня есть свое, домашнее.

- Какое? - спросила девушка.

И в этом вопросе было столько детскости и простодушия, что они обе рассмеялись в голос. Наладчик высунулся из-за миксера. Его появление вызвало новый взрыв смеха.

- Хо-х… Не могу, - хохотала Лера. - Как черт из бутылки…

- Ага! - кивала девушка. Ее смех, прозрачный, искристый, оттенял грудной голос Леры…

- Тише вы! - крикнул наладчик. - Я работы не слышу. Раскудахтались!

Лера напрягла щеки, сдерживая смех. И девушка последовала ее примеру. Послышался уютный, ровный шум миксера.

- Как вас зовут? - спросила Лера.

- Наталья.

Девушка поднялась и взяла со стола свои вещи.

- Приехали отдыхать?

Девушка пожала плечами. Опустив глаза, она поправила платье. Любопытство барменши ставило ее в неловкое положение.

- Я… пробовала поступить в медучилище. Было объявление у нас, в свердловской газете. Дополнительный набор.

- Ну и что?

- Опоздала на два дня…

В ее тоне слышалась недоговоренность. И тихая просьба не мучить ее больше вопросами.

Лера поставила на поднос пустую кофейную чашку, вытряхнула из тарелки мелкий мусор, провела по столу тряпкой.

- Ну точно как в зеркале, - проговорила она, рассматривая свое отражение.

- Да. Я уже обратила внимание, - кивнула Наталья. - До свидания. Может, я еще завтра зайду.

Она сняла со спинки стула и раскрыла свою сумку. Наметанным взглядом Лера засекла обшарпанную подкладку и дешевый косметический набор с огрызком карандаша…

Наталья взяла пакет с остатками еды и попыталась втиснуть в сумку. Но пакет не влезал. От усердия губы Натальи приоткрылись. Их красивый овал подчеркивали крупные ровные зубы.

- Послушайте, Наташа… Есть предложение. - Лера смотрела в глаза девушки. - Вечерами у меня полно работы, нужна помощь. По мелочам. Если вас это устроит… Лишний заработок вам не помешает. И мне облегчение. Моя помощница слишком гордой стала. В последнее время я ее и не вижу вовсе…

Наталья растерялась. Неожиданное предложение барменши было весьма кстати. Визит в училище окончательно расстроил планы девушки. Сразу возвращаться домой ей не хотелось… А так появлялась какая-то определенность. Хотя бы на первое время.

- Да… Но как-то… - пробормотала Наталья, продолжая возиться с сумкой.

- Начальства вечерами нет. Да и кто спросит? У нас здесь не секретный завод, сами понимаете. Решайте. Работать только вечерами. И через день… Господи, оставьте вы этот дурацкий пакет - сумку только поломаете.

Наталья покраснела. Но тут для пакета нашлось наконец место. Не вытаскивать же его обратно… Щелкнул металлический замочек.

- Словом, если решите, жду вас к восьми. - Лера дружески тронула девушку за плечо и, взяв поднос, направилась к стойке…

Клямину везло. На рынке какого-то придорожного села он наткнулся на корень калгана, который ему заказывал старик Николаев. Траву и всякого рода корешки продавала женщина в пушистом платке и в куртке из искусственной кожи. Женщина сидела за облезлым прилавком и лузгала семечки.

- Молодой человек, возьмите для своей мамаши травку. Любую болезнь вытряхнет. - Выпуклые глаза женщины лениво смотрели на Клямина.

На этом рынке толкались в основном шоферы и пассажиры автобусов. Одни приценивались к овчинам, другие примеряли пуховые платки и шарфы…

Клямин хотел купить помидоров. Когда-то эти места славились сладкими помидорами. Но теперь их что-то не было видно. И фруктов маловато, а ведь самый сезон.

- Мне помидоры нужны.

- Тю, - сказала женщина и отвернулась.

На кусках картона красным фломастером были написаны названия трав и кореньев. Клямин вспомнил, что старик сосед давно просил его достать корень калгана. Когда заболела жена, он чуть дырку в голове Клямина не просверлил: достань да достань! Вот они, эти плотные бурые корешки, перевязанные ниткой.

Клямин взял пучок корешков, слегка встряхнул.

- От любой болезни поднимает. Что язва желудка, что свищ, - хвалилась лупоглазая торговка.

- И от самой-самой? - хмыкнул Клямин.

- А то… И от нее, - понятливо подтвердила торговка. - Только знай гуляй поменьше. Сейчас бабы такие пошли… Без калгана и шагу делать не смей.

- Я о раке говорю, душа моя.

- Ну а рак так вообще раз плюнуть. Настаивай на водке корешок, принимай до еды… Как рукой!

От шершавого тельца корня тянуло землей и полуденным солнцем.

- А помидоров нет? - переспросил Клямин.

- Да нет, нет твоих помидоров. Забыли, как они и выглядят. Градом побило… Будешь брать корень, нет? Что вертеть-то, это тебе не…

И торговка обронила непотребное словечко. Стоявшие рядом бабы зашлись хохотом. Видно, лупоглазая слыла в торговых рядах заводилой.

- Ладно. Возьму пучка три, - решил Клямин. - Соседу. Болеет он.

Торговка достала из-под прилавка ворох корешков, на выбор. Но выбирать особенно было нечего - все они казались одинаковыми. Торговка делала вид, будто хочет услужить Клямину: нюхала, мяла, пробовала корешки на ноготь…

- А что, и у вас помидоров нет в этом году? Ты куда путь держишь?

- В Южноморск.

- Ну? На легковушке?

- Нет, грузовичок.

На лицо торговки набежала тень. Она стряхнула с платка лушпайки от семечек и зябко сунула руки в карманы куртки.

- Порожний? Иль с грузом?

Клямин усмехнулся. Что он мог ответить? Порожний, если не считать двух портфелей-«дипломатов» с деньгами. И он бросил взгляд на голубой микроавтобус. Днем машина постоянно находилась в поле зрения Клямина. Ночью он раскладывал кресла и спал в ней. Так все дни командировки.

- Порожний, - сказал Клямин.

Торговка заволновалась. Ее черные глаза окончательно оживились. А лицо, еще молодое, с каким-то неаккуратным пятнистым загаром, стянулось, собирая на лбу морщинки. Потом она сложила вместе отобранные ею корешки, добавила от себя щедрую горсть и завернула все в газету. Клямин полез за кошельком.

- Слушай, шофер, дело есть. - Торговка повела головой, приглашая Клямина в сторонку.

Она обошла короткий прилавок и, приблизившись к Клямину, прижала его грудью к холодному стволу дерева.

- Слушай, человек… Есть дело, - повторила она шепотом. - Камень свезешь?

- Какой камень? - Клямин тоже невольно перешел на шепот.

- Могильный.

- Ты что, сдурела?

- Не за так.

- Известно, что не за так. Он же весит!

- Полторы тонны, ни грамма больше… Как раз в Южноморск, мужу на могилу… Что тебе стоит? Не обижу, увидишь. Меня зовут Антонина Прокофьевна.

Антон задумался. В глубине его души всегда дремал бесенок-искуситель. Что бы он, Клямин, ни делал, обязательно где-то вдруг просыпался бесенок и шептал в большое, заросшее рыжеватым пушком ухо: «А нельзя ли на этом заработать?» Так и сейчас. Нелепое, казалось бы, предложение лупоглазой торговки после первых секунд замешательства привело к привычным размышлениям. А почему бы и нет? Езда порожняком всегда наводила Клямина на печальные мысли об утерянных возможностях. Еще три дня назад его автомобиль шел с грузом и почти спрямленными от его тяжести рессорами. А теперь в «трюме» машины лежит ничтожная партия бакинских мужских туфель, которые втридорога продаются в его родном Южноморске. Но это несерьезная работа, мелочевка. Он прихватил туфли, чтобы душа не ныла.

Но вот могильный камень! Подобный груз ему возить не приходилось. И кур возил, и ящики с фруктами, и полиэтиленовые пакеты. Он ходко продавал эти пакеты на черноморских пляжах, сторонясь государственных ревизоров…