А это уже легко, даже без умений и опыта. Причем в самое короткое время.
Он может подобрать на дороге кого-нибудь, кто путешествует автостопом.
Соренсон назвала имя Дельфуэнсо и менее чем через минуту уже знала, что Карен ездит на темно-синем четырехлетнем «Шевроле Импала». И номер автомобиля. Она тут же передала информацию на оба дорожных контрольно-пропускных пункта. Ей ответили, что они не проверяли номера машин, но обещали посмотреть видеозаписи — однако это может занять некоторое время.
Так что шериф Гудмен повез Соренсон обратно в бар, где поиски мертвой или потерявшей сознание женщины не дали никаких результатов. Помощники шерифа расширили периметр, но так ничего и не нашли. Они проверили все укромные уголки, заброшенные дверные проемы, заросшие сорняками заборы, лужи и рытвины.
— Она могла отойти дальше. Встала на ноги, сумела сделать несколько десятков шагов и снова упала. Такие вещи часто случаются при сильных ударах по голове, — сказал Гудмен.
— Или они могли заставить ее сесть в машину, а потом выбросить на обочину, — предположил один из помощников шерифа. — В каком-нибудь безлюдном месте. Так для них безопаснее. Она может находиться в пятидесяти милях отсюда.
— Повторите еще раз, — попросила Соренсон.
— Она может находиться в пятидесяти милях отсюда.
— Нет, первую часть.
— Они могли заставить ее сесть в машину.
Номер ее автомобиля отсутствовал в списке машин, в которых ехали два человека.
— Да, так и было, — сказала Соренсон. — Они посадили ее в машину. И я полагаю, что она до сих пор там. Она заложница. И — дымовая завеса. Три человека, а не два. Они получили возможность свободно преодолеть все пропускные пункты.
Наступило молчание.
— Как она была одета?
Ответа не последовало.
— Давайте, кто-то из вас наверняка бывал в баре в свои выходные дни. Не нужно прикидываться.
— Черные брюки, — сказал Гудмен.
— И?..
— Черно-серебристая блузка, — добавил шериф. — Блестящая. С очень глубоким вырезом.
— Привлекает внимание?
— Если только ты не слепой. Настоящая выставка.
— Чего?
— Ну, вы понимаете.
— Нет, не понимаю.
— Казалось, еще немного, и она выскочит из блузки.
— И это приличный бар? А как же официантки одеты в других?
— Прозрачное нижнее белье.
— И всё?
— И туфли на высоких каблуках.
Соренсон вновь взялась за сотовый телефон. Междугородний звонок, через Небраску и Айову, посреди ночи, в разгар зимы. Водители грузовиков, фермеры, богобоязненные обитатели Среднего Запада. Блестящая блузка с глубоким вырезом будет привлекать внимание, как маяк. Скучающие патрульные полицейские наверняка обратят внимание на эту машину.
Однако никто в Небраске не видел блузок с вырезом.
Как и патрульные полицейские в Айове.
Ричер вел машину, положив левую руку на нижнюю часть руля; правой он держал рукоять рычага переключения скоростей, чтобы не затекли плечи. Правая рука ощущала легкую вибрацию рычага. Что-то в коробке передач было не так. Он слегка подвигал рычагом, чтобы проверить, насколько тот надежен. Потом посмотрел вниз. Рычаг находился в положении D. Однако легкая вибрация не прекращалась. Ничего страшного, решил Ричер. Он очень на это надеялся. Джек плохо разбирался в машинах. Однако армейские автомобили ужасно вибрировали, и никто из-за этого не беспокоился.
Последовательность букв P-R-N-D-L на коробке передач была освещена. Парковка, задний ход, нейтраль, движение вперед и низкая передача. Если по алфавиту, то шестнадцатая, восемнадцатая, четырнадцатая, четвертая и двенадцатая буквы. Далеко не лучшая, громоздкая последовательность, если ты захочешь ее быстро проморгать. Три из пяти букв находятся дальше половины. Лучше, чем WOOZY, ROOST или RUSTY, но все равно. Моргать или стучать — не самый лучший метод передачи сообщений из алфавита в двадцать шесть букв. Занимает слишком много времени, и слишком велика вероятность, что кто-то один ошибется в счете. Или оба сразу. Старина Сэм Морзе сообразил это много лет назад.
Ричер вновь посмотрел вниз.
Задний ход.
Карен Дельфуэнсо моргнула не более тринадцати раз.
Из чего следовало, что все буквы были из первой половины алфавита. Возможно, но очень маловероятно.
К тому же любитель, который не знал азбуки Морзе, мог сам понять недостатки, которые учел Сэмюэл Морзе. В особенности любитель, который по какой-то причине напряжен, встревожен и обладает ограниченным временем для контакта. Такой любитель мог импровизировать и придумать упрощенную схему.
Прямой и обратный ход.
Вперед и назад.
Может быть, наклон головы влево означал, что считать нужно от буквы А, потому что люди западного мира читают слева направо, тогда кивок направо означал, что считать нужно от буквы Z.
Может быть.
Весьма возможно.
Вправо тринадцать, влево два, вправо три, вправо один, влево девять.
N-B-X-Z-I.
Маловато смысла. NB могло быть стандартным сокращением от латинского nota bene, что значило заметь хорошо, иными словами будь внимателен, но что такое XZI?
Чепуха какая-то.
Ричер посмотрел в зеркало.
Дельфуэнсо смотрела на него; она очень хотела, чтобы он понял.
В зеркало.
Ее образ был перевернутым.
Возможно, она это предвидела. И тогда лево и право следовало поменять местами.
Вперед тринадцать, назад два, вперед три, вперед один, назад девять.
M-Y-C-A-R
Моя машина.
Ричер посмотрел в зеркало и произнес одним губами:
— Это ваша машина?
Дельфуэнсо кивнула, нервно, отчаянно и радостно. Она была очень довольна.
Соренсон отступила на шаг, повернулась и подняла взгляд.
— Сначала они поехали на юг, потом вернулись по дороге и направились на север, — сказала она. — Почему?
— Они оттуда приехали, — ответил Гудмен. — Может быть, не знали, как еще вернуться на шоссе.
— Чепуха. Они посмотрели на север, увидели старый бар и акр гравия и сразу поняли, что смогут уехать в том направлении.
— Может быть, они решили заправиться на другой бензоколонке.
— Но зачем? Здесь рядом есть бензоколонка, ее видно отсюда. Или вы полагаете, что их беспокоили цены?
— Может быть, они заметили камеры.
— Если на одной есть камеры, они могут быть и на другой. Тут не может быть никаких сомнений.
— Да и цена здесь всегда одинаковая.
— Так зачем же они возвращались на юг?
— Значит, на то была другая причина, — сказал Гудмен.
Соренсон решительно и быстро зашагала на юг по замерзшему гравию, мимо закрытого кафе, мимо заднего входа в безымянный бар, грязного мотеля и освещенного ночного магазина.
Тут она остановилась.
Впереди находился широкий пустырь, еще два бара — и больше ничего, вплоть до второй бензоколонки.
— Давайте будем считать, что они не хотели выпить или поесть. И что их не интересовал номер в мотеле. А если бы им нужен был бензин, то они воспользовались бы ближайшей бензоколонкой. Так зачем они направились сюда?
— Ночной магазин, — сказал Гудмен. — Им было что-то нужно.
Они быстро зашагали к магазину и вошли внутрь. Здесь горел яркий свет; пахло несвежим кофе, едой, подогретой в микроволновой печи, и средством для чистки полов. Скучающий продавец за кассой даже головы не поднял. Соренсон посмотрела на потолок. Камер не было.
Полки были забиты готовой кулинарной продукцией, консервами, хлебом и печеньем, туалетными принадлежностями, контейнерами с машинным маслом и антифризом, держателями для чашек, самоуничтожающимися пепельницами и складными лопатами для снега. Здесь же имелись резиновые галоши для влажной погоды, гетры, белое нижнее белье по доллару за штуку, дешевые футболки, рубашки из хлопка, парусиновые рабочие брюки.
Соренсон внимательно посмотрела на отдел одежды и решительно направилась к кассе, держа наготове документы. Продавец поднял голову.
— Чем я могу вам помочь? — спросил он.
— Здесь кто-нибудь был после двенадцати двадцати и до двенадцати тридцати?
— Я, — ответил продавец.
— А покупатели?
— Ну, может быть, один.
— Кто?
— Высокий худой тип в рубашке и галстуке.
— Без пальто?
— Мне показалось, что он выскочил из машины. Не успел замерзнуть. Здесь никто не станет гулять. Место совсем безлюдное.
— Вы видели машину?
Продавец покачал головой.
— Наверное, этот тип припарковался за углом. Во всяком случае, так я подумал.
— Что он купил? — спросила Соренсон.
Продавец вытащил ленту из кассового аппарата и принялся водить по ней пальцем, проверяя время. Наконец он нашел то, что искал.
