– Принеси ведро с чистой водой, нужно это отмыть, пока не засохло. – Она вздохнула. – Черт подери, болит… Принеси, Владь. Что это за мерзость?
– Искусственная кровь из магазина приколов. – Голос Влада слышен из ванной. – Сонь, а тряпки где?
– В чулане, открой дверь, там швабра и ящик с тряпками и щетками… нашел?
– Да, нашел, сиди.
Ему снова стало неловко – не виделись два десятка лет, а он влез в ее жизнь неожиданно по самую макушку. Он и сам не знает, зачем ему это, но уйти, оставив Соню одну, он уже не может. Когда-то он ходил по улицам Научного городка, держась за ее крепкую ладошку, и Соня была очень добра к нему. Но сейчас дело, конечно, не в этом. Просто ему нужно знать, и все. Чтобы понять, разобраться – соединить свои детские впечатления и воспоминания, и то, что он увидел сегодня.
А ведь Соня говорила, что не все так просто. Он не слышал. Или нет, не так. Он слышал, но не понял, что она имеет в виду, да и сейчас понимает с трудом. Глупость какая-то: влезть в чужой дом, устроить такое, понатыкать камер… В этом нет ничего нормального, а Соня, видимо, точно знала, что и как.
– Присохнуть успела, но отмывается. – Влад с сомнением посмотрел на свою белую рубашку, но пятна уже образовались, и теперь вопрос лишь в том, отстирается это вещество или рубашку придется выбросить. Не снимать же ее теперь.
– Идиотизм… – Соня вздохнула и подула на ссадины на коленках. – Я думала, им достаточно того, что они в доме у Дариуша затеяли. Я чудом не угодила в ловушку, но мне следовало помнить, что Танька и Дарик никогда не отступают, не так, значит, эдак, но добьются своего.
– Я снова ничего не понимаю. – Влад бросил тряпку в ведро и сел на стул рядом с Соней. – Что-то произошло на балу?
– Ну… да. – Она потупилась. – Я сама виновата, честное слово.
– Похоже, ты слишком во многом виновата, Соня. – Влад покачал головой. – Если сложить все, в чем ты, по твоим словам, виновата, то наберется на три пожизненных срока.
– Да ну тебя… – Соня снова подула на сбитые коленки и потрогала скулу. – Что же это, все соберутся, а я буду как после допроса в гестапо?
– Ну и что. – Влад поддел ногой край дорожки, укладывая ее ровно. – Что произошло в доме у Дариуша?
– Это не совсем в доме, Владик.
Так его называла только мать – Владик. Для всех он был Влад, и ему нравилось это сокращение от его имени, звучало оно мужественно, сразу вспоминался непобедимый Влад Цепеш и вся эта вампирская лабуда. И хотя он был не жесток и не агрессивен, ему нравилось, что его обычное домашнее имя можно сократить до такого – Влад. Но мать этого не признавала, а Соня даже не знала, что он давно уже никакой не Владик-Владька, а Влад.
– Соня, я что, клещами из тебя буду тянуть? Объясни мне, что произошло.
– Долго объяснять, Владик. – Соня отвернулась к окну, но смотреть там было не на что – темень. – Это не вчера началось, просто я думала, что когда-то это было просто детство, жестокие забавы списала на подростковые гормоны. А сегодня поняла, что все эти годы Дарик и Татьяна просто ждали момента, чтобы собрать нас всех, всю нашу старую компанию, и напоследок хорошенько позабавиться – так, как они считают смешным. Этого сразу не расскажешь…
– Я не тороплюсь, Соня. – Влад оседлал стул и вытянул ноги. – Просто расскажи, чтобы я понял, о чем вообще идет речь.
– Ты тогда маленький был… – Соня продолжала смотреть в окно – или смотреться в него, потому что стекло больше напоминало зеркало. – Ты помнишь тот год, Лиза пропала?
– Помню, но как-то смутно.
Он забыл что-то. Или не сказал, а потом забыл – и помнил, почему не сказал: мать заперла его в доме. Он так и не понял, из-за чего, но все разговоры отлично помнил. Сначала искали Лизу – ну, мало ли, забрела куда-то, она могла сбежать или уйти вместе с Анжелкой, но всегда возвращалась, неизменно чистенькая и молчаливая. И в тот день тоже ушла, несколько дней ее искали в лесу, на болотах за рекой, в селе.
А потом стали искать тело. Тут он помнит, что стоял на чердаке своего дома и смотрел, как водолазы ныряют в озере на участке профессора Шумилова. Потому что она могла упасть в воду и утонуть. Водоем был небольшой, каких-то десять метров в диаметре, посередине очень глубокий, метров пять. Водолазы обыскали каждый миллиметр дна, но так ничего и не нашли.
Таким же образом были обысканы все близлежащие озера, потом река. Параллельно в овраге искали место, где недавно обрушилась глина – Лиза могла попасть под сход породы, такое раньше случалось с другими людьми. Но нигде не было никакого признака того, что недавно обрушились стенки оврага. Лето в тот год выдалось сухое, глина спрессовалась в камень.
Лизу искали на болотах, но когда стали искать тело, то прощупывали баграми топкие места, хотя и понимали: если девочку затянуло в трясину, никакие багры не достигнут дна. Он помнил все эти разговоры, которые вполголоса вели взрослые. Но при чем здесь Дариуш и Татьяна?
– Тогда они были ни при чем. – Соня вздохнула. – Они тоже помогали искать Лизу, как и все наши. И мы с Дариком как-то… подружились, что ли. Мы-то все из Александровска, его папаша как раз тогда поднимал бизнес, и они переехали в столицу, но летом по-прежнему Дарик приезжал сюда, хотя его дедушка уже умер… или потому и приехал, чтобы помочь бабушке? Я не помню. Но мы подружились с ним, понимаешь? Мне казалось, что я все ему могу рассказать – подруг у меня не было, их не приветствовала мать. Типа, у тебя есть сестра, как ты смеешь заводить подруг, когда она так больна! У нас всегда так было. Хотела я в кружок танцев записаться – ты собираешься танцевать, когда Лиза так больна?! Или там хочется мне на елку пойти и чтоб костюм мне сшили как у принцессы – как ты можешь, черствая, бесчувственная дрянь, у нас такое горе, твоя сестра… Ну, ты понял.
– Черт… я не знал.
– Ты маленький был, Владик. – Соня грустно улыбнулась. – А твоя мама это знала. Ну вот так у нас было в семье. Дед и бабушка были заняты наукой, как и папа, у них до меня не доходили руки. А дома царила мамина воля и ее понимание того, как все должно идти. Папа был занят то в лаборатории, то в командировке, а приедет – мама ему: Лиза уже вот так может, а у Лизы прогресс! Смотри! Ну а я что. Сижу себе, уткнувшись в книжку, и все. У меня никакого прогресса, и по алгебре тройка. Но я-то здорова, просто тупая и бесчувственная, понимаешь.
– Мрак.
– Я так и не простила их. Я плохой человек, потому что знаю точно, что не прощу им этого никогда, хоть сто лет проживу. Я не простила ни маму – за то, что она сделала с моим детством, ни отца, который своим молчанием помогал ей превращать мою жизнь в кошмар. – Соня сжала кулачки. – Я совсем не добрая, Владик.
– Я понимаю. Но где здесь Дариуш?
– А уже рядом. – Соня прикрыла глаза, словно свет люстры причинял ей боль. – Он разговаривал со мной. Расспрашивал о том о сем. Мы с ним о многом переговорили за то лето. Он об отце рассказывал – там ситуация тоже была не сахар, несмотря на все деньги. В общем, мы с ним стали очень близки – нет, ничего такого, ты не подумай! Но я просыпалась и знала: есть Дарик. И в тот день, когда пропала Лиза, мы все сидели у них во дворе, приехал отец Дариуша и позвал соседей помянуть профессора Андриевского, как раз была годовщина со дня его смерти. Это, конечно, бабушка Дариуша настояла, самому папаше было плевать, но он приличия хотел соблюсти. Мы сидели сначала вместе со всеми, а потом взрослые завели свои научные разговоры, нам стало скучно, и мы пошли в сад, там у Дарика были устроены качели, на двух столбах висели, помнишь?
– Помню. – Влад понимал, что Соня рассказывает ему про тот день, который он забыл. – Качели были, да.
– Мы уселись втроем, там такая вроде скамейка на цепях висела, всем хватило места. И качались, Дарик бухтел на отца, я думала о том, что хорошо было бы незаметно свалить от матери с глаз долой. И что неплохо было бы сейчас перелезть через забор и пойти на речку, пока мать обо мне не вспомнила и не навязала Лизу. У Лизы как раз тогда был очень плохой период…
– Как это?
– Аутизм бывает разный. У Лизы была очень тяжелая форма – она практически не говорила, ни с кем не контактировала, иногда бывала агрессивной. В общем, мне от нее доставалось, причем предвидеть, отчего она взбесится в следующий раз, никто не мог. Мать говорила: не умрешь, ты здоровая кобыла, а Лиза больна! Но одну боялась ее отпускать, вот и навязывала мне сестру время от времени – идешь гулять, неблагодарная бесчувственная дрянь? Возьми сестру, что она все сидит взаперти, она же такая, как все, даже умнее всех вас в сто раз, а ты… В общем, мне этого не хотелось.
– Она лишила тебя всего. Твоя мать. – Влад с сожалением смотрит на Соню. – Я не знал…
