Сначала я хотел пробить ему черепушку и на том поставить крест, но, глядя на его опьянение, понял, что сама судьба предоставила мне отличный случай все закамуфлировать под самоубийство. Тогда и копать меньше будут, и мне спокойнее.
Бельевой капроновый шнур я нашел на веранде. Вывязав аккуратный галстук, вернулся на кухню. Уткнувшись лицом в свои бумаги, старик спал. Стараясь его не потревожить, я осторожно накинул ему удавку, определил ее положение при самоповешении и, перекрестившись, резко поднял его хилое тело вверх. Немного погодя, когда он перестал дрыгаться, я опустил его в подпол и зафиксировал крышкой, предварительно откинув лестницу.
Удовлетворенный очищением, убийца замолчал, а я грустно подумал, что такие вещи обычно рассказывают капеллану во время последней исповеди или человеку, в молчании которого ты уверен на все сто процентов. Так как ни я, ни Ухов священнослужителями не были, нетрудно понять, почему так свободно Эдик все нам изложил. Видимо, нашу судьбу он определил давно и просто хотел узнать, насколько мне удалось продвинуться в его делах. Интересно, кто стоит над ним, что за Капрал? Хотя какая теперь тебе разница, разлюбезный ты мой Гончаров? Очевидно, скоро тебе будет глубоко безразлична вся земная суета и твоя грешная душа устремится к Богу.
Черт побери, где уховский чих? Сейчас самое время что-то предпринять, неужели он не понимает? Славик с каким-то мерзавцем поехали ко мне, а значит, двумя сволочами стало меньше. Чего он медлит? Успокойся, Константин Иванович, полтора часа назад ты уже спровоцировал его к поспешным действиям. Но все же нельзя сидеть в таком отупении, уставившись в одну точку! Переведя взгляд на приоткрытую, дощатую дверь, я понял причину его анабиоза. На табуретке за дверью примостился мордатый качок. Он внимательно следил за нашим поведением, а в руках у него был игрушечный десантный автомат.
- А кто такой Капрал? - чтобы отвлечься от неприятного зрелища, спросил я.
- Вопросы теперь задаю я. Ваше время кончилось. Но ты не волнуйся, он нас хорошо слышит и, больше того, решает вашу судьбу. Сейчас мы услышим его вердикт.
В подтверждение своих слов он взял сотовый телефон и надолго замолчал, внимательно слушая указания сверху. Потом усмехнулся, оценивающе на нас посмотрел и ответил радостно и угодливо:
- Как скажете, Капрал. Все оформлю с великим удовольствием... Конечно, прямо сейчас... Обязательно доложу... Не волнуйтесь, у меня прокола не будет... А куда девать ихнюю тачку?.. Нет, у одной бабки оставили... Все сделаю, как сказали... К черту! - Подобострастно засмеявшись, от отложил телефон и весело сообщил: - Капрал вам передает большой привет и желает счастливого пути.
- Огромное ему спасибо, - все уже понимая, ответил я, - да не забудь передать, что я с нетерпением жду нашей встречи тет-а-тет.
- Едва ли она состоится...
- Как знать, пути Господни неисповедимы.
- Это точно! Ну, нам пора, не желаете ли перед дальней дорожкой, на посошок, да стаканчик водочки?
- Не желаем! - за меня вдруг ответил молчавший доселе Макс. - Из твоих поганых рук даже пулю получать западло.
- Ну, ты! Гузку-то свою прикрой, а то напоследок я ее тебе разворочу.
- Не получится, мерин ты гребаный! - кажется, специально провоцируя скандал, издевался Макс. - Яйца-то я тебе ништяк отдавил, до сих пор враскорячку ходишь!
Побледнев, Эдик затрясся, готовый сию секунду сорваться в припадке бешеной злобы, но в последнее мгновение, каким-то чудом себя пересилив, он замер изваянием, продолжая неподвижно сидеть на табурете. Только крупная дрожь рук говорила, каких усилий это ему стоит. Видимо, он тоже понял, что свара затевается неспроста. Криво усмехнувшись, он произнес:
- Не получится, лейтеха! Капрал меня просил, чтобы все было аккуратно и красиво. А его желание надо уважать. Между прочим, мы давали вам шанс. Предупреждали по-хорошему. Но вы, господин Гончаров, пренебрегли нашим сигналом - безобидным взрывом - и тем самым вынудили нас пойти на крайние меры. - Закурив, он вытащил и взвел пистолет. Сквозь прицел, задумчиво глядя мне в глаза, крикнул: - Боб, отдай пулемет Витьку, а сам завяжи им клешни! А то что-то дергаться мужички у нас начали, как бы чего не начудили.
Послушно и добросовестно, до синевы, Боб стянул мои кисти жестким брючным ремнем и, вполне удовлетворенный проделанной работой, занялся Максом. С тоскливой печалью осенней скрипки моя душа скорбела о скорой разлуке с этим миром. Где обещанный Уховым чих? Кажется, я услышу его уже на том свете!..
- Готово, шеф, - отрапортовал усердный Боб, - может, постукать, а то застоялись они. Хамят тебе не по делу.
- Не надо, сейчас мы их мочить будем.
- Это я запросто, скажи - как? - профессионально, со знанием дела осведомился Боб. - Может, битками завалим?
- Можно и битками, - согласился распорядитель нашей казни, - только не здесь, халупа нам еще пригодится. Кончим их прямо возле ямы. Забей им в пасти по кляпу, а то они кричать начнут, всю деревню на уши поставят.
Во главе нашей печальной экспедиции, освещая путь и радостно помахивая дубиной, шел Боб, за ним со связанными руками неуклюже шкандыбал Макс, его, с фонарем и автоматом наперевес, конвоировал Витек. Четвертым тащился я, а замыкал шествие главный лиходей нашей компании Эдик. Ствол его пистолета неприятно упирался мне в спину. Коровник находился в низине, и потому наша стезя была наклонна.
Все, господин Гончаров, кажется, на этот раз тебе не отвертеться. Пора позаботиться о душе и обратить очи к Богу. Предупредить его о своем появлении неплохо заранее. Пока еще жив, нужно помолиться, а то потом некрасиво получится, торопливо и в спешке. Что архангелы подумают! Скажут, пока тебя жареный петух не клюнул, ты о Боге и не помышлял...
Громкий чих Макса буквально подбросил меня на месте. Не совсем понимая, что делаю, я чисто интуитивно упал на землю под ноги Эдика. В прыгающем луче фонарика, как при замедленной съемке, я видел, как Макс погружает в задницу Боба свой десантный ботинок, из которого торчит длинное стальное жало.
Крик, а точнее, вопль, который через секунду вспорол тишину, мало напоминал человеческий. Описав немыслимую дугу, погас фонарик Боба. Нервно затрещал автомат, а за мной затявкали пистолетные выстрелы. Я видел, как, падая, Ухов вспорол брюхо Витьку, и к первому воплю прибавился еще один, не менее пронзительный. Наступила полная темнота, и послышался топот убегающих ног. Потом бешено взревел мотор, пронзительно взвизгнула резина, и свет фар постепенно растаял. Кажется, Эдик решил благоразумно и по-английски удалиться. С трудом перекинул я свои связанные за спиной руки через задницу и только потом вытащил кляп.
- Макс! - заранее страшась молчания, громко позвал я.
Ответом мне был сдавленный стон. На него я и пошел, безошибочно отличая голос Ухова от стенаний двух мерзавцев. Спотыкаясь в этой адовой темноте, я наконец нашел его, липкого от крови, и вытащил кляп, тоже окровавленный.
- Зацепило меня, Иваныч, в больничку надо, ты подсуетись. Поскорее бы!
Сейчас я плохо помню, как бежал по той сволочной деревне в поисках тачки. Я напрочь забыл, где мы ее оставили. Наконец, плюнув на это бесполезное занятие, ворвался в первый же двор, где стояла "Нива".
- Ключи, - прохрипел я с порога испуганному мужику в трусах, - быстро ключи от машины!
Наверное, мой вид его напугал, потому что, ни слова не говоря, он указал мне на крючочек возле двери, где они болтались.
Содрав с вешалки большое махровое полотенце, я напоследок крикнул хозяину:
- Немедленно беги к участковому и скажи, чтобы он тотчас шел к коровнику. Только пусть будет осторожен, там должны объявиться два вооруженных бандита.
Через три минуты я подлетел прямо к месту трагедии. При свете фар я хорошо видел, как, извиваясь, корчится Боб, по-прежнему оглашая деревенскую тишину мучительным воем. Витек, бережно обняв распоротый живот, внимательно смотрел в черное небо, куда уже унеслась его душа, надеясь постичь тайну мироздания. А Макс... Макс смотрел на меня, и этого взгляда я не забуду никогда. Он молчал, но его глаза умоляли меня, просили, вопили: "Костя, сделай так, чтобы я жил. Сделай невозможное!"
Разодрав его куртку, я с ужасом обнаружил три пулевых ранения. Одно в руку и два в грудь. Кое-как обмотав Макса полотенцем, я затащил его в машину.
Дорогу длиною в час я одолел за тридцать минут. В половине двенадцатого, в крови и дерьме, я влетел в приемный покой.
- Носилки! - заорал я прямо от входа. - Да поскорее, черт бы вас всех подрал! Быстро к "Ниве", там офицер милиции. Ранение тяжелое. Всех на ноги!
Когда я вернулся к машине, Ухов был без сознания. Две санитарки с моей помощью уложили его на каталку. Возле операционной, перехватив молоденького хирурга, я взмолился:
- Сделайте все возможное! Я знаю, операция сложная, но... У меня есть кое-какие деньги, считайте, что они ваши.
