Елисей проводил меня до машины и на прощание махнул рукой.
* * *
Всю дорогу по пути в город я раздумывала над различными версиями гибели Олеси Милехиной и над тем, что уже удалось узнать. Мыслей было столько, что даже пришлось на какое-то время свернуть к обочине дороги и остановить машину, чтобы не попасть в аварию.
Меня мучило огромное желание побывать в квартире, где погибла Олеся. Не может быть, чтобы я там ничего не нашла или ничего не почувствовала – иногда бывает достаточно взглянуть на место преступления, чтобы открылась истина.
Приняв решение, я завела двигатель и направила машину к дому, где еще не так давно жила Олеся Милехина.
День был рабочим, поэтому в подъезде царила тишина, нарушаемая только звуками улицы. Я вошла в лифт и нажала кнопку девятого этажа. Мне повезло: обе двери – и в общем коридоре, и ведущая в квартиру – оказались обыкновенными, и я легко их открыла, а затем так же легко закрыла.
Заходить в чужую квартиру, особенно тайком, всегда неприятно. Я, хотя и свободна от всяческих суеверий и фобий, все же чувствовала себя слегка дискомфортно.
Первым делом совершила поверхностный осмотр. Квартира двухкомнатная, с совмещенными комнатами. Видно, что ее давно уже никто не посещал, так как все покрылось слоем пыли. Ну, может быть, только рядом с компьютером почище.
Комната побольше, видимо, гостиная. Я быстро пробежала по ней глазами: диван, стенка, телевизор, два кресла. В центре – журнальный столик. На стене – часы. Они не ходили: некому завести. Мои глаза остановились на диване – именно здесь Елисей обнаружил тело Олеси. Сразу возник вопрос: почему? Если бы Олеся решила покончить с собой, то, наверное, предпочла бы умереть в своей постели.
В углу на столе стоял компьютер – по всей видимости, подарок отца. Он выглядел новеньким – черный блестящий корпус, жидкокристаллический монитор, оптическая мышь, клавиатура, накрытая плексигласом.
Я перешла во вторую комнату, которая, без сомнения, принадлежала Олесе. Здесь находились ее вещи. Оглядела комнату: кровать, письменный стол, два шкафа – книжный и платьевой. Над кроватью – небольшой коврик.
Я открыла платьевой шкаф. Одежды было немного, но вся имевшаяся являлась модной, дорогой и хорошего качества. Не зря мать Олеси, «Клепа» Севастьянова, пожелала присвоить наряды дочери – видимо, хорошо знала, что именно ей перепадет. Я на всякий случай проверила все карманы, где они были – в брюках, блузках, пиджаке, – но ничего не обнаружила.
Подавляющее большинство книг, стоявших в книжном шкафу, принадлежало перу классиков мировой литературы. Я подумала о том, что нет смысла искать в них прощальную записку Олеси: наверняка Милехин, да и милиция, перелистали их все в поисках хоть какого-нибудь послания. На всякий случай просмотрела те, которые стояли в первом ряду, затем – медицинские учебники на полочке над письменным столом.
Нигде ничего. Даже в письменном столе. В основном там лежали чистые тетради, ручки и альбом с фотографиями. Фотографий немного, в большинстве своем они относились к последнему году: почти на всех Олеся рядом с Елисеем.
Первым моим желанием было забрать альбом с собой, чтобы отдать его Елисею, но потом я передумала: через год-другой сердце летчика успокоится, он встретит другую, и та из ревности может выбросить или сжечь фото. Так что пусть полежат пока здесь. Позже их судьбу решат родственники Олеси.
Неожиданно мне в голову пришла мысль: если девушка отдавала все деньги матери, на что она жила? Может быть, помогала распространять наркотики, а когда решила выйти из игры – ее убрали?
Я решила на всякий случай осмотреть все места, где обычно наркоманы скрывают свое зелье: двери, подоконники, розетки и так далее.
Я прошлась по квартире, но нигде ничего не обнаружила. Вспомнив, что Елисей рассказал о соседе-алкоголике, решила на всякий случай проверить, мог ли он что-то видеть или слышать. А может быть, он и есть убийца? Но что-то увидеть или услышать он мог только в том случае, если дверь на балкон была открыта.
Я осторожно открыла балконную дверь и выглянула наружу. И увидела то, что искала.
В углу балкона, ближе к двери, лежало опрокинутое ведерко, из которого высыпалась земля. Здесь же стоял ящик с пустыми стеклянными банками, которые, видимо, когда-то были накрыты бумагой. Потом бумагу или сдуло ветром, или она была кем-то сбита, но лежала она тем не менее здесь же, на балконе, прижатая ящиком и рассыпавшейся землей. Разогнув бумагу, я увидела на ней отпечатавшийся след мужского ботинка примерно сорок первого размера. След вел по направлению к балконной двери Милехиных. Оба балкона находились так близко, что вполне возможно перелезть с одного на другой. И здесь же, в ящике с банками, я нашла окурок сигареты «Прима».
В моей голове сразу возник образ соседа, нарисованный Елисеем. Может быть, это его следы? Насколько я помнила, Елисей не закурил при мне ни разу. К тому же его имидж совсем не вязался с пролетарской «Примой». Вряд ли такие сигареты курил Милехин или, тем паче, сама Олеся.
Если сделать такое предположение, то выходит следующее: сосед Милехиных вполне мог находиться на балконе в момент убийства и что-то видеть или слышать. И если он не убийца, то очень ценный свидетель. Странно, что этими следами не заинтересовалась милиция. Впрочем, ничего странного: если они приняли версию несчастного случая, зачем им лишние хлопоты?
Но это, пожалуй, все, что я узнала из посещения квартиры Милехиной. Я огляделась еще раз, и взгляд мой остановился на компьютере.
«Там может оказаться кое-что интересное, – подумала я. – Очень часто люди заводят персональные файлы, в которых хранят нужную информацию. Может быть, Олеся именно так и поступила?»
Я подошла к компьютеру и включила его. Это был «Пентиум-5», довольно приличный. Я довольно быстро разобралась с оболочкой Виндоуз – в компьютере не был установлен пароль – и вскоре уже гуляла курсором по директориям и просматривала текстовые файлы. Ничего особенного – тексты эстрадных исполнителей, письма по электронной почте на всякие не относящиеся к делу темы, тексты современных писателей-фантастов. Тексты по медицине. Но…
Я все-таки обнаружила кое-что интересное и интригующее. По крайней мере, на первый взгляд. В директории, обозначенной как PERSONAL, нашла файл с названием diary.doc. Это могло означать только «дневник». Но вся беда заключалась в том, что файл был запаролирован, то есть я, не зная пароля, не могла открыть текст и ознакомиться с ним.
Для того чтобы открыть файл, необходим хакер, то бишь специалист по взлому компьютерных программ. Я тут же активизировала свой сотовый и набрала номер своего знакомого Кирилла Дараева, слывшего в городе лидером компьютерного сообщества и пользовавшегося славой отличного программиста и по совместительству хакера. Однако автоответчик сообщил, что Дараев убыл в столицу и ожидается в городе только завтра или даже послезавтра. Я чертыхнулась, но делать нечего. В смысле, без Дараева все равно нельзя ничего сделать.
Я осторожно закрыла дверь и вышла на лестничную площадку. И тут же столкнулась с маленькой пухленькой женщиной лет шестидесяти, которая приехала на лифте и направлялась в соседнюю от Милехиных квартиру.
– Простите, пожалуйста, – обратилась я к женщине. – Можно с вами поговорить?
Она оглянулась. Я на всякий случай показала ей свое удостоверение и, представившись, повторила:
– Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
Женщина пожала плечами:
– Если только смогу вам помочь. Проходите.
Я прошла в комнату и спросила:
– Вас как зовут?
– Галина Дмитриевна.
– Очень хорошо. Галина Дмитриевна, как давно вы знаете Олесю Милехину?
– Да с рождения, можно сказать, – с певучей интонацией, так присущей пожилым русским женщинам, ответила соседка. – Здесь раньше жил старший Милехин с женой и дочерью. Сын их, Владимир, примерно год тоже с ними жил, но потом ушел. Затем родилась Олеся и лет до двух жила здесь, с дедушкой и бабушкой, пока отец ее не забрал к себе. А как только старики умерли, Владимир сюда квартирантов поселил. Ну а потом и Олеся подросла и с прошлой осени здесь поселилась.
– Галина Дмитриевна, к Олесе часто ходили друзья? – спросила я.
– Нет. Ходили, но не часто. Олеся скромно жила, – ответила соседка.
– Вы не можете припомнить, кто именно к ней ходил?
Женщина слегка задумалась, вспоминая:
– Студент один, Василий. Олеся говорила, что они вместе учатся. Потом одно время ее донимал какой-то рыжий тип. Вот он мне не нравился: глаза вечно слезятся, нос хлюпает. Где учится или работает – не знаю.
Я тут же узнала по описанию Вовика – «возлюбленного» матери Олеси.
– А еще кого-нибудь заприметили?
– Красавец один приходил. Олеся говорила, что адвокат ее отца. Как уж его-то звали? – задумалась Галина Дмитриевна. – Кажется, Алексей. Но он приходил всего раза два или три, пока у Олеси Елисей не появился. Вот этот был всем хорош! Всегда такой вежливый, внимательный. Он нам телевизор починил и газовую плиту. И я не замечала, чтоб он был когда выпимши, даже когда что нам починит, рюмку не брал. И не курил совсем, – Галина Дмитриевна умиленно заулыбалась. – Руки у него золотые. Не то что у моих мужиков! Э-эх, совсем ничего не умеют делать, знают только – деньги зарабатывать. А ведь этого мало! Я уж сколько раз им объясняла…
