На столе лежали героин, гашиш и несколько охотничьих ножей - таких, которыми медведя забить можно. И еще газовый пистолет.
- И разрешение на все имеется? - спросил я.
- Конечно, имеется, - кивнула Мегера. - Люблю оружие, - она крепко сжала рукоятку ножа, вытащила лезвие из ножен и, прищурившись, уставилась на отражающийся на лезвии свет лампы. - Всегда любила, - рука ее еще крепче сжалась на рукояти.
Уф, маньячка.
- И на обрез разрешение есть? - спросил Арнольд, выудив с антресолей промасленный сверток с обрезом.
- А это не мое, - твердо произнесла Мегера.
- Да? - с сочувствием спросил я. - Подбросили?
- Не знаю, - презрительно кинула она. - Только не мое...
Ближе к ночи Мегеру и Кукиша мы доставили в отделение.
- А чего это вы в нашем районе работаете, кого-то задерживаете? - вместо "здрасьте" заявил дежурный.
- Потому что вы в своем районе не работаете, - отрезал я. - Давай кабинет, капитан. И дежурного следователя к нам.
- А следователь отошел, - зевнул дежурный.
- Куда это?
- А чего это вы нам указываете?
В общем, начиналась обычная комедия. В отделении никому ничего не надо. И каждый задержанный для них - головная боль, а задержавший - личный враг.
Но все-таки нам выделили просторный оперской кабинет, пообещали найти загулявшего дежурного следака. И начинается оформление протоколов, отписывание рапортов и объяснений. Кукиш стоял в коридоре, пристегнутый наручником к батарее, и мелкой дробью нервно колотил пяткой в стену. Зубы его тоже стучали. Мегера стояла напротив него и инструктировала:
- У тебя сейчас проходит один эпизод. Запомни, один... Кукиш вяло кивал, качаясь из стороны в сторону и сжимая в руках целлофановый пакет с быстро и профессионально подобранными матерью для тюрьмы вещами. Ничего, пускай побеседуют мать с сыночком. Вскоре материал практически был готов. Но опер сим ничего не решает. Он собирает материал для следователя. И вот в кабинете появляется злой как черт дежурный следователь. Материал он взял в руки с таким видом, будто тот в грязи вывалян. И тут же в голос начал качать права:
- У меня дежурство кончается! А вы...
Да, мы виноваты крупно. Виноваты, что следователю положено дежурить целые сутки. Виноваты, что раскрыли преступление на ночь глядя и повязали наркоторговцев. Кругом виноваты! И главная вина - не дают следователю спокойно добраться до дома и выспаться.
- А где справка об исследовании наркотика?! - торжествующе воскликнул следователь, будто одержал какую-то победу.
- Наркотик повезли на исследование, - устало произнес я.
- Без справки материал не приму! Не имею права. Все.
А что, формально он прав. Нельзя принимать материал без справки об исследовании наркотика. Нет справки - нет возбуждения уголовного дела. Нет следственных действий. Нет работы. Ситуация дурацкая. Все знают, что это героин. Задокументировано, что "вещество белого цвета", как значится в протоколе, барыга продавал именно как героин. Но нет бумажки об исследовании. Возбуждение уголовного дела превращается в священнодействие. Ибо если дело возбуждено, оно сразу превращается в важный фактор статистики. От него зависят показатели. А показатель статистики - это как идол. На него надо молиться. Его надо лелеять. И как идол он требует жертв.
- Мы понимаем, - кивнул я. - Возбудите дело, когда справка будет. Но вы хоть посмотрите: в порядке материал, что еще сделать надо.
Следователь хмуро пролистнул за две минуты набравшуюся толстую кипу листов. Буркнул:
- Все нормально. Я пошел.
- Вы нам очень помогли, - саркастически воскликнул Арнольд.
- Спокойной ночи, - с этими словами следователь исчез, и больше его никто не видел.
- Ублюдок, - кинул Арнольд, как только дверь захлопнулась. Но можно не сомневаться, что следак все слышал.
Справку об исследовании Князь привез часа в три ночи. Следователя опять нет. В ОВД - ночная тишь да гладь. А дежурный заявляет:
- Я задержанного сейчас отпущу. Я его мамашу знаю. Завтра здесь вся адвокатура и прокуратура будет. А мне это надо? Мне надо по шее получать?
А что, действительно, капитану это надо? Что какая-то там ликвидированная наркоточка по сравнению с целостностью и безопасностью его шеи?
- А я тебя с работы выгоню, тварь такая, - прошипел я, наклоняясь над окошком.
- Оскорбляете.
- Да? - Я выразительно сжал кулак. - Я тебе еще и в лоб дам.
- Но...
Я поглядел на дежурного взором удава, и он затих. В четвертом часу появился местный опер - эдакий улыбающийся живчик. Выслушав нас, он заметался по кабинету и на ходу радостно сообщил:
- Отлично, что вы ее повязали. Так я и знал, что там торг идет. Адвокатша. Денег тьма... Знаете что, мужики, пока мы ее еще по всем бумагам не провели. Я с ней перетрещу. Десять штук "зелени" она сразу выложит. У нее есть. Поделим. - Поровну? - спросил я. - Ага, - кивнул опер.
- Отлично, - я встал. Опер замедлил свой бег и остановился напротив меня. Тут я ему и дал в лоб - слегонца, чтобы без членовредительства, но достаточно, чтобы размазать по стенке.
- Это тебе вместо десяти тысяч баксов, скотина... Он встряхнул головой, заныл, схватившись за лоб:
- Ты чего? Охренел?
Я взял его за рубаху, встряхнул.
- Таких, как ты, сволочей, не гнать из ментовки, а сразу убивать надо! Еще тебя увижу, покатаешься на красивой белой машине. На "Скорой". Понял?
- Понял.
- А теперь... - я кивнул Арнольду. Он понял меня с полуслова, открыл дверь кабинета. И я пинком под зад вышвырнул опера.
- Вот мразь. Поделим поровну, - покачал головой Асеев.
В дверь постучали.
- Кто? - рявкнул я.
- Можно? - в дверь просунулась физиономия ментенка. - Это, можно...
| - Чего тебе? - крикнул Арнольд.
- Это... Мегера ко мне в коридоре подходит. И знаете, что говорит?
- Ну?
- Типа, говорит: "Мы с тобой еще посчитаемся, козел".
О времена. О нравы. О бывшие прокуроры...
- Заколебал ты своим нытьем, - заорал Арнольд. - Испарись!
* * *
К утру новый дежурный следак из отделения все-таки возбудил дело. Романов надавил на свои многочисленные связи, и дело передали в следственное управление города. Оно досталось старому товарищу нашего отдела Коле Лукошину. Парень честный, с отлично развитым "классовым чутьем", въедливый, горящий на работе. А что еще оперу от следователя желать?
Я не выспался, голова немного побаливала, но не впервой. На том свете отоспимся. Но это не скоро будет. На этом свете у меня еще полно дел и делишек. Одно из них - найти, откуда Кукиш брал порченый героин.
Кукиша поместили в комфортабельную камеру в изоляторе временного содержания УВД Центрального района. Переговорить я с ним решил с глазу на глаз, выждав немного времени. Вид его меня не порадовал.
Он съежился на привинченной к полу табуретке, обхватив себя руками, будто в помещении было не плюс двадцать дять, а минус двадцать пять градусов. Трясло его еще больше. Он был похож на юродивого в момент припадка. Он колотил ногой по полу, как мартовский заяц лапой по пню.
- Трясучка? - посочувствовал я.
- Фашисты, - ответил он.
- Почему? - поинтересовался я.
- Вы меня пытаете, - ответил он. И был не прав. Не мы из него наркомана сделали.
- Знаешь, что твой героин порченый? - поинтересовался я. - От него люди мрут.
- Врут!
- Кто?
- Люди!
- Как они могут врать, если они умерли?
- Хороший героин! Сам пробовал!
- Бацилле ты давал?
- Никому ничего не давал. Держал порошок для собственного употребления, четко оттарабанил Кукиш, как мама учила.
- Да брось придуриваться. Не видишь, у меня даже бумаги нет. Писать не на чем. А память мою к делу не подошьешь. Так?
- И что?
- А то, что мы без протокола беседуем, чтобы вместе разобраться... Так у Бациллы твой героин был?
- Мой... Не мог он им травануться.
- Все к тебе сходится. Получается, ты отравитель. Злост-ИЬ1Й отравитель. - Никого я не травил. - Откуда зелье взял? - Не скажу.
- Почему?
- А на фига?
- Заручишься моей дружбой.
- И чего твоя дружба стоит?
Он забарабанил пяткой по полу еще быстрее.
- Дорогого моя дружба стоит. У тебя идет чистый сбыт. На магнитофон записано, как ты с ментенком торговался. Меньше семи лет не получишь. Как оно?
- Ну?
- А так напишешь чистосердечное признание и пойдешь за хранение наркотиков... если сдашь нам поставщиков. Получишь года два. Отсидишь год мамаша выкупит.
- И чего?
- Будешь снова торговать героином. Мы тебя снова посадим. Круговорот веществ в природе... Но это потом будет. Нам нужно знать, откуда героин порченый идет.
- Все равно не скажу.
- Устал от свободы? Думаешь, раньше семи лет по дому не соскучишься?
- Мне плевать! Я тебя ненавижу!
- А почему именно меня?
- Ты - гестаповец... Я подыхаю, понимаешь?! Подыхаю! Все! Нет разговора! Я вздохнул и произнес:
- Ну так какие проблемы? Дадим. Говори. Я вытащил "чек" с героином, показал ему издалека. Эх, где наша не пропадала! Повторялась история с Вороной. Его глаза впились в пакетик. Он без дозы ничего не скажет. Все эти статьи УК, сбыт, хранение, сроки - его не колышат. Его колышит только пакетик с героином.
