- Это же страшно, - тихо сказала она небу.
- Где страшно? - Рябинин радостно приподнялся.
- Если нет бога. Тогда мы останемся один на один с космосом, со вселенной...
- Бога нет, но есть настоящие мужчины, - пошутил он, намекая.
И сразу все стало на свои места: любят не за что-то и любят не просто так - любят настоящих мужчин. Не раз об этом писалось, говорилось и пелось. Рябинин даже привстал, ожидая ответа на свои слова. Но она молчала, словно укрылась запорошенным звездами небом.
- Маша, а кого женщины любят? - спросил он прямо.
- Настоящих мужчин.
- Это которые здоровые?
- Не обязательно.
- У которых высшее образование и должности?
- Нет.
- Умных, что ли?
- Нет.
- Которые всего могут добиться?
- Совсем нет.
- Хоккеистов?
Она даже не ответила. Но Рябинин горел нетерпеньем.
- Кого же ты считаешь настоящим мужчиной?
- Борца, Сережа.
Он чуть не хмыкнул. Очкастый эрудит, бородатый полярник, классный спортсмен, офицер-подводник, писатель, какой-нибудь первопроходец, какой-нибудь изобретатель... Но борец... На ковре, что ли?
- С кем бороться-то?
- Настоящий мужчина об этом не спрашивает.
- Ну с кем, с кем? - спугнул он раздражением тихую ночь.
- С силами природы, с собой, с плохим...
- А если мужчина просто работает?
- Настоящий мужчина просто не работает.
- А что же он?
- Он работает творчески, а это, Сережа, уже борьба.
- Странно, - только Рябинин и нашелся.
Маша повернулась на бок, и ее дыхание приблизилось.
- Сережа, женщине присуща жалость, слабость, жертвенность... А у мужчины - сила. Он создан для борьбы. Вот обиженный, больной, брошенный, попавший в беду... Женщина таких жалеет, помогает... А у мужчины другое желание - вступить в борьбу за этого человека. С оскорбившим, с обидевшим, с бросившим... За истину, за доброту. Если, конечно, он настоящий мужчина.
Испуганный Рябинин молчал. Он намеревался познать мир и людей, он хотел стать умным и эрудированным, он задумал отпустить бороду и закурить трубку... И все равно бы Маша его не полюбила. Потому что не борец. Не настоящий мужчина. Но он же искал тигра. Впрочем, какая там с тигром борьба... Так, взаимное мордобитие...
Жанну с матерью Рябинин уже не сравнивал. Не сравнивал ли? Почему же непроизвольно радовался ее умной мысли или красивому лицу? Ради матери?
- Вернемся к вашему делу, - спохватился он.
- Да-да, - Жанна плотнее придвинулась к столу.
- Кто она?
- Моя лучшая подруга.
- Возраст, образование, специальность...
- Сергей Георгиевич, это важно?
- Мне будет легче дать совет.
- Образование высшее, инженер, моих лет...
Она примолкла, решая, говорить ли, не говорить - и улыбнулась.
- Тоже мещанка, замужняя, бездетная...
- Я продолжу, - остановил ее Рябинин. - Глаза серые, стрижка короткая, нос тонкий, духи французские, бусы коралловые, шуба белая.
- Вы про меня? - постаралась удивиться она.
- А вы про кого?
- Про подругу...
Рябинин глянул в самую глубину ее глаз, в зрачки, которые, выдерживая его взгляд, стали какими-то острыми. Но они выдержали, оборонившись этим острием. Глаза отвел он, не выносивший лжи у человека, с которым хоть как-то соприкоснулся душой.
- Жанна, давайте говорить друг другу правду, - буркнул он в стол.
- Это вы советуете своим преступникам?
- Всем советую.
Ее удивленные губы стали еще удивленнее. Рябинин уже знал этот изгиб, значивший неприятие его слов.
- Вы в бога верите? - спросила вдруг она, сама пугаясь своего вопроса.
- А вы что - религиозная?
- Если бог есть, то он не правдолюбец и не справедливый, а главный бухгалтер. Следит за балансом нашей жизни. Пошлет радость человеку и сразу обложит его подоходным налогом - неприятностью. Поэтому, Сергей Георгиевич, я ничего не прошу - ни правды, ни счастья, ни радости... Зачем? К ним обязательно будет нагрузка. Откровенно говоря, теперь и неприятностей не боюсь. К ним же приятный довесочек положен. Только этот бухгалтер-бог стал халтурить... Беду ниспошлет, а радость послать забудет.
Рябинин давно понял, что ее гложет нешуточная тоска. Муж? Но она о нем вроде бы рассказала легко и свободно. Работа? Но работа ею не ценится. Здоровье? Тогда идут не к следователю. И Рябинин решил ждать - спелый плод сам падает с дерева.
- Все-таки без правды разговора не выйдет, - сказал он.
- В наше время правда без справочки не действительна, Сергей Георгиевич.
- За этой справочкой вы и пришли?
- А если я пришла за самой правдой? - она расширила глаза, и они вновь, как в начале их разговора, льдисто блеснули.
- Тогда вы правильно сделали.
- Сергей Георгиевич, совет нужен моему супругу.
Вздохнули они одновременно, дыхание на дыхание: она потому, что решилась на правду, он потому, что сломился лед недоверия.
- Жанна, только я не специалист по семейному праву...
- Мне нужно не семейное.
- Вообще, в гражданском праве я не силен.
- Мне не гражданское.
- Авторское, что ли?
- Нет.
- А-а, трудовое.
- Нет, не трудовое.
Рябинин умолк. Вроде бы он перебрал все отрасли права. Что там еще осталось - административное, финансовое, государственное... Но он специалист только по уголовному праву и уголовному процессу.
Рябинин тревожно всмотрелся в ее лицо - оно ответило тревожной готовностью подтвердить его подозрение.
- Уголовное?
- Да, - выдохнула она и коснулась рукой лба, отгоняя это уголовное от своей головы.
- Что вас интересует? - тихо спросил он.
- Сергей Георгиевич, да вы испугались?
- Это почему же?
- Вдруг он убил или банк ограбил?..
- Мне-то чего пугаться...
- Неправда. А меня учили быть правдивой.
- Я не испугался, а удивился.
- Да мне только узнать кое-что из ваших законов.
- Каких?
- А почему вы удивились?
Он хотел ответить, что она пришла хлопотать за того самого мужа, которого только что называла эгоистом и подлецом, которого она не любит, который ночует у супербабы...
Но не ответил, потому что в кабинете что-то произошло.
- Опять меня с мамой сравнили?
И Рябинин вновь не ответил. Она рассеянным взором окинула следователя и задержалась на его глазах - они смотрели вниз, и взгляд Жанны как бы скатился по его взгляду на стол...
Там лежал кристалл. Он светился неожиданным, мистическим светом, излучая красноватый, почти кровавый блеск. Они молча смотрели на камень и ничего не понимали...
Рябинин обернулся. Торопливое солнце, так и не поднявшись в зенит, видимо, осело на горизонт. Его плоский свет зажег рубином стекла домов на той стороне проспекта. Один случайный и отраженный лучик достал топаз.
Кристалл лежал посреди стола, розовея и затухая...
Ночь, в которую Рябинин затеял разговор о настоящих мужчинах, он почти не спал. Слова Маши про борьбу легли ему на душу с неожиданной силой, как прикипели. Ждал ли он этих слов давно, любовь ли их накалила своим заревом...
Утро обдало сладкой и щемящей надеждой, которая в молодости приходит внезапно и без причины. Может быть, ее породили ночные мысли. Или утро породило, ясное и безупречное, как первый день мира...
Солнечный свет лился горизонтально, в глаза. Синий хребет Сихотэ-Алиня лежал на краю земли прикорнувшим зверем. Высокие перистые облака, как отпечаток гигантского трилобита, разрисовали бледное небо. А из реки выходила солнечная женщина с распущенными волосами, капли воды блестели на плечах счастливыми янтариками. Рябинин глянул на несвободную грудь, стянутую купальником, на нежнейшую выпуклость живота, на бедра, отлитые природой крепко и нежно, и опустил взгляд на воду - он искал пену, ту самую, из которой рождались всякие Киприды и Афродиты.
- Сережа, купайся!
Он подошел, мужественно скрипя галькой.
- Я не буду геологом.
- Вот как?
- Я пойду на юридический.
- Почему же? - буднично спросила она, поблескивая счастливыми янтариками, окропившими ее тело и лицо.
- Юрист борется за истину.
И он пошел, мужественно поскрипывая галькой, и пополз по этой гальке, начав обычный утренний осмотр косы при свете солнца. Он искал алмаз, но уже с неохотой, необязательно, потому что этот драгоценный камень заслонила иная цель. И как часто бывает, желание исполняется тогда, когда оно прошло...
Под кустом случайной ивы, увешанной бородками сухой травы, оставшейся от половодья, рядом с пустой и громадной раковиной какого-то моллюска, в шлейфике мелко промытого песка вдруг дико блеснуло. Рябинин припал к земле, как встревоженный зверь. Показалось... Мало ли что может блеснуть на реке бутылка, консервная банка, кусок кварца или, в конце концов, выброшенная рыбешка. Он поправил очки, и в шлейфике песка призывно сверкнуло каким-то узким и глубинным блеском. Тогда он, как встревоженный зверь, прыгнул на этот блеск...
Из кварцевого песка торчал полузаметенный кристалл. Сразу ослабевшей рукой он выдернул его и положил на ладонь.
