АНТУАН МЕЛУТИС
Ротационные машины крупной газеты. В печатающемся номере, экземпляры которого, еще влажные, с удивительной быстротой укладываются в стопки, по всей ширине первой полосы жирный заголовок: "Кровавое ограбление на Рождество". Ниже подзаголовков помещена большая фотография Баррана, сделанная в Алжире. Фотографии, множась, накладываются одна на другую по мере того как в ритмичном, неотвратимом дыхании машин один на другой летят все новые и новые экземпляры.
***
По улице, вдоль ряда высоких новых зданий, едет полицейский автомобиль с двумя агентами. Сидящий рядом с водителем безликим голосом бубнит в микрофон рации. - ...Повторяю, Дино Барран... Возраст 32 года. Рост метр восемьдесят. Глаза голубые. Волосы темно каштановые. Вооружен. Стрелять после первого предупреждения. Повторяю, стрелять после первого предупреждения... Конец связи.
***
На электрическом табло на крыше вокзала Сен-Лазар бегут слова "...213 миллионов исчезло... кобура револьвера, из которого был убит охранник, найдена у Баррана..." Внизу, на другой стороне площади, посреди полуденной толпы на тротуаре сгрудились любопытные, чтобы почитать новости. На всех обращенных вверх внимательных лицах этой плотной группы - солнцезащитные очки, как в разгар лета. Только у одного глаза не спрятаны за темными стеклами, это Дино Барран. Он поражен прочитанным. Он устал, грязен, небрит. Он чувствует себя изгоем, чужим остальному миру. Но самое сильное сейчас в нем чувство - это бешеная ярость. Позже, в кабине телефона-автомата. Барран набирает номер. Теперь на нем черные очки, как на всех. Гудок, женский голос в трубке: - СИНТЕКО. Я слушаю вас. - Я хотел бы поговорить с Изабеллой Моро из фотографической службы. - Минуточку, прошу вас. Через стекла кабины Барран глядит на быстро текущую вверх и вниз по этой улице квартала Сен-Лазар равнодушную толпу. - Как вы сказали: Изабелла Моро? - Да. - Сожалею. Такого имени нет в списке служащих. - Простите? - Я говорю, у нас нет такой служащей. И трубку тотчас кладут В ухо медику бьет только упрямый, надоедливый сигнал отбоя. Удивляется Барран недолго. Две-три секунды спустя ему становится совершенно очевидным, что Изабелла лгала от начала и до конца, настолько очевидным, что он издает нечто наподобие смешка. Какое-то время он размышляет, глядя на толпу за стеклянной дверью кабины. Ни дать ни взять муравьи, торопливо снующие взад и вперед, - у каждого темные очки на носу и свои мыслишки в голове. Барран открывает телефонный справочник. Его палец спускается по колонке фамилий и останавливается на фамилии Аустерлиц.
***
- Мужская ладонь, широкая и грубая, с размаху лупит по столу. Слышен голос, злой и насмешливый: - Один!.. Один! Все одни!.. Я тоже один!.. Старший инспектор Мелутис стоит за своим столом в светлом, ультрасовременном и безликом кабинете. Огромное окно за его спиной обрамляет - правда, под несколько иным углом зрения - тот же квартал, что и окно квартиры Баррана: новые строения квартала "Дефанс" до самого Нейи. Антуан Мелутис, несмотря на свой хорошо сшитый костюм, не совсем вписывается в обстановку. Это человек лет тридцати пяти - сорока с внешностью грузчика и довольно примитивным умом. Происхождения он самого скромного. Учиться ему не довелось. И, несмотря на все его способности к ремеслу полицейского, он так и останется мелкой сошкой, рабочей скотинкой. У него нет ни жены, ни друзей. Он зол на весь свет. Он чаще кричит, чем говорит: - Ну так вот!.. В этом подземелье вы были вдвоем! кричит Мелутис. - Я провожу уик-энды за городом, а не в подземельях, отвечает Пропп. Старший инспектор в ярости обходит стол. Легионер сидит или скорее полулежит на стуле с сигаретой в зубах, без наручников, сонный, полумертвый от усталости, но вид у него совершенно беззаботный. Двое полицейских в штатском, помощники Мелутиса, стоят в кабинете. Мелутис начинает разгибать пальцы: - В Алжире вы были вместе! Репортированы вместе! В лагере Святой Марты вместе! И ты его не знаешь? - Совпадения, - невозмутимо отвечает Пропп. - За кого ты меня принимаешь? - За фараона. Мелутис жестом останавливает одного из своих подручных, Горика, который с угрожающим видом подскочил было к легионеру, и продолжает: - Ладно. Ты не знаешь Баррана, а я фараон, у меня солома в голове, до меня не доходит - Помолчав, он восклицает с наигранным энтузиазмом: - Но я могу поднатужиться! Объясни мне! - Что объяснить? - устало роняет Пропп. - Например, почему и сегодня утром вы оба в одно и то же время оказались в Орли... вместе! - Совпадение. - Я знаю одну штуку, которая сейчас совпадет с твоей рожей! - кричит Мелутис. - Глянь-ка! Он подносит к глазам по-прежнему невозмутимого легионера свою здоровенную лопатообразную ладонь. - Прекрасная линия жизни! - иронически замечает Пропп. - У охранника она тоже была неплохая! - срывается на крик Мелутис. Только вот коротковата оказалась!.. Ухватив Проппа за отвороты пиджака, он поднимает его на ноги. Пропп, сохраняя полное спокойствие, отвечает. - Я никогда никого не убивал, разве что на войне. А на войне мне семь раз вручали награды восторженные слюнявые генералы. Мне обрыдло обниматься. Отцепись, фараон. Мелутис грубо отталкивает его к своим людям. - Забирайте его и начинайте все сначала. Когда он притомится, дайте мне знать. Двое полицейских выводят Проппа из кабинета, Мелутис поворачивается к столу Засунув большие пальцы за брючный ремень, он испускает яростный хриплый вздох. Иначе бы его разорвало.
***
Просторная лестничная площадка в респектабельном доме крупных буржуа. Вторая половина того же дня. Мадемуазель Аустерлиц в белой шубке торопливо взбегает по лестнице, на ходу отыскивая в сумочке ключи. Она направляется к двери своей квартиры. Едва она повернула в скважине ключ, как вынырнувшая из-за ее плеча рука зажимает ей рот, не давая кричать. Мужчина сгребает ее в охапку и бесцеремонно заталкивает внутрь. Он закрывает за собой дверь. Это Барран - грязный, небритый, внушающий ужас. - Не бойтесь! - говорит он. Постанывая, девушка мотает головой под жесткой ладонью медика, и слезы навертываются на ее глаза. - Успокойтесь!.. Я отпущу вас, как только вы успокоитесь... - увещевает ее Барран. Мадемуазель Аустерлиц послушно замирает, но взгляд ее, устремленный на Баррана, по-прежнему полон ужаса. Медик осторожно отпускает ее. Девушка медленно пятится, не в состоянии вымолвить ни слова, и останавливается, лишь когда упирается спиной в другую закрытую дверь. Они находятся в просторной прихожей, стены которой увешаны зеркалами и картинами старых мастеров. - Вы одна можете мне помочь, - говорит Барран. - Вот почему я здесь. Девушка продолжает смотреть на него широко открытыми глазами перепуганного ребенка. Сдерживаемые рыдания мешают ей говорить: она просто указывает на вечерние газеты, упавшие на ковер. На первой странице красуется сделанная в Алжире фотография Баррана. - Это вранье! Сплошное вранье! - восклицает медик. При этом он делает шаг вперед, и девушка пытается отступить еще, но некуда. - У меня только один шанс это доказать, и этот шанс вы!.. продолжает Барран. В этот момент, тряхнув копной белокурых волос и зажав ладошками уши, мадемуазель Аустерлиц кричит что есть сил. Барран с размаху влепляет ей пощечину. Вмиг наступает тишина. Девушка, внезапно успокоившись, переминается с ноги на ногу, во все глаза глядя на Баррана. Он осматривается, потом спрашивает: - Вы здесь одна? Девушка молча кивает и начинает плакать тихонько, беззвучно, даже не пряча в ладонях лицо.
***
Грубая рука за волосы поднимает голову Проппа, который задремал, уткнувшись лбом в край стола. Он сидит в большой комнате с ровными рядами металлических столов. Несколько полицейских пристально разглядывают его. Это бюро инспекторов Уголовной бригады Нейи. Через голые, без штор, окна видно, что снаружи наступила ночь, в которой тысячью огней зажглись здания квартала "Дефанс". Спать Проппу не дает Мелутис. Он без пиджака и без галстука. - ...Я не знаю этого Баррана, - монотонно твердит Пропп. - Я не был в подземелье Я был за городом. Вы мне осточертели. - Где за городом? - не отстает Мелутис. - В Нормандии, в отеле. Я лопал устриц, гусиную печенку, индейку! Сколько можно повторять? - С кем ты был? С девицей? С закрытыми глазами легионер поднимает левую руку и растопыривает на ней два пальца, показывая "С двумя". - С блондинкой и брюнеткой. Ни на секунду не сомкнул глаз. Голова его клонится к столу, но Мелутис снова поднимает ее за волосы. В другой руке старший инспектор держит пустую полотняную кобуру от револьвера Баррана. Он злобно сует ее легионеру под нос. - Узнаешь это? Легионер, с трудом разлепляя веки, смотрит на кобуру. - А вы дадите мне поспать, если я узнаю? - Говори! - Это кобура от револьвера, шериф. Спокойной ночи. И голова легионера в третий раз опускается на стол. Все присутствующие, не двигаясь, глядят на него. Мелутис вздыхает, идет к окну, смотрит на рассыпанные в ночи огни. - Разбудите его, - командует он. Проппа тотчас возвращают в сидячее положение и ослепляют сильной настольной лампой. Кислым тоном Мелутис возобновляет допрос: - Кто стрелял в охранника? Он или ты? - Не знаю этого типа. - Кто знал комбинацию сейфа? Он или ты? Пропп трет глаза и берет из пепельницы зажженную сигарету одного из полицейских, Горика. Реакция Горика вмиг пресечена жестом Мелутиса, наблюдавшего за сценой по отражению в стекле. - Послушай, фараон, - говорит после затяжки Пропп. Это меня не касается, но этот Барран - он же медик, парень образованный. Мелутис оборачивается, глядя на него, как ни странно, совсем не злыми глазами. Он слушает. - Если это он обстряпал дельце, - продолжает Пропп, - то он бы его как следует подготовил. Тебе такое вряд ли было бы по зубам. - Он его и подготовил. По знаку старшего инспектора, который руководит своими людьми с выработанной годами властностью, один из полицейских, Муратти, приносит черный чемодан Баррана и раскрывает его перед Мелутисом. Тот вынимает оттуда фотоаппаратуру Изабеллы и объявляет: - Вот это приехало к нам по транспортеру. - А денежки? - вкрадчиво спрашивает Пропп. - Их он, конечно, оставил при себе. - Двести кусков - штука объемная. - Значит, у него был сообщник, которому он их передал! Легионер скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула, снова готовый уснуть. - Если в качестве сообщника вы нашли только меня, то вам самое время пошевелиться, - саркастически замечает он. Молчание Полицейские не шелохнутся. И вдруг Пропп сам выпрямляется на стуле и переходит в наступление, окончательно проснувшись: - Ты видел послужной список этого Баррана? Он великолепный стрелок! Это признано официально! - Ну так что? - настораживается Мелутис. - И такой стрелок будет всаживать в охранника четыре пули сорок пятого калибра? Да брось, одной и то было бы уже много! - А ты, оказывается, кое-что знаешь! - присвистнув, говорит Мелутис. Легионер, вдруг обернувшись на стуле, указывает на одного из присутствующих инспекторов - Горика. - Я это прочел в газете, спроси у него! В ответ на вопросительный взгляд Мелутиса Горик досадливо морщится, но утвердительно кивает. По-прежнему держа в руке кобуру Баррана, старший инспектор круто поворачивается, идет в свой кабинет и захлопывает за собой дверь.
