Настал полдень. Под пологом леса было душно. Однако в подлеске все еще держалась обильная роса. Стоило притронуться к стволу, задеть плечом ветки, как сверху сыпался сверкающий дождь, звонко ударявший по жестким августовским листьям.
— Вот и следы, — остановился Самсон Иванович.
Кузьма подошел и взглянул из-за плеча Протопопова. Почва в неглубокой лощинке, которую пересекали участковый и Свечин, была вязкой, и среди толстых, крепких стволов высоченного дудника и белокопытника Кузьма увидел сломанный кусок коры, а чуть дальше четко отпечатавшийся след сапога с окованным каблуком.
— На Дзюбе были олочи, — припомнил Свечин.
— Следы сапог Телегина, метеоролога. Отдохнем давай, Кузьма. Кровь не остановилась. Повязка намокла. В голове стучит. Да и подумать надо.
— Ведь все ясно…
— Не совсем, Кузьма. — Протопопов присел на валежину.
Свечин очень тщательно сделал несколько снимков, с ориентирами и масштабом, потом снял слепок со следов Телегина.
— Что же не ясно, Самсон Иванович? — спросил он, подходя к участковому.
Выглядел тот очень усталым, глаза запали, лоб покрыла крупная испарина.
— Не нравится мне это, Кузьма. Неужели их было здесь трое?
— Во всяком случае, есть кого подозревать.
— «Подозревать»… Тяжело. Люди жили бок о бок со мною. Здоровались, смотрели в глаза, не отводя взгляда.
— Чем же объяснить столько совпадений? Тайга не похожа на улицу, по тротуару которой проходят тысячи неизвестных людей, — проговорил Кузьма.
— Пока неизвестных нет. Крутова ищут и найдут. А совпадения… Если сочинять, то можно объяснить все совпадения. Но их должны объяснить они — Ангирчи, Телегин, Дзюба. А обстоятельства… Корень — женьшень. Видимо, и за двадцать лет я не все узнал об этих местах. Что-то осталось секретом, который, похоже, разгадал другой. Дзюба, например.
Свечин глянул на участкового искоса — не бредит ли? — и напомнил:
— Дзюба мертв. А Ангирчи, конечно, все свалит на него.
— Мертв… Но в данном случае говорить будут дела… Слова — что? И еще надо доказать, что самострел поставил Ангирчи. А Телегин… Не знаю… Ума не приложу, почему он тут оказался!
Пока Кузьма укладывал фотоаппарат и прочие вещи в рюкзак, Самсон Иванович осматривался, будто только сию секунду пришел сюда. Когда Свечин был готов отправиться в путь, участковый посоветовал:
— Иди по следам Телегина. Ангирчи шел за Дзюбой.
— Нам, по-моему, лучше держаться вместе. Вы не дойдете.
— Потом, потом. А то не успеем… Я не успею.
— Иду, иду, Самсон Иванович, — заторопился Кузьма, поняв, что Протопопов держится из последних сил, а дел у них еще много.
Главное, пусть участковый убедится, как Ангирчи провел его, воспользовался доверчивостью Самсона Ивановича.
Самострел — старое запрещенное оружие охоты, это Свечин знал. А кто, кроме Ангирчи, мог воспользоваться им?
Войдя в низинку, Кузьма двинулся сбочь от цепочки следов. Судя по отпечаткам, Телегин шел спокойно, ровно, не останавливаясь, — очевидно, твердо уверенный в правильности направления. Время от времени он преодолевал завалы, но и тогда Свечин без труда находил царапины и обдиры на трухлявой древесине. А в густом подлеске, где палые листья толстым слоем покрывали землю, стоило лишь точно сохранять взятое Телегиным направление — и Свечин снова выходил на след.
И вдруг следы пропали. Напрасно Кузьма кругами обходил заросли какого-то колючего, широко разросшегося кустарника.
— О-го-го!.. — донеслось сверху. — Кузьма-а!
Свечин чертыхнулся про себя. Надо же было Протопопову окликнуть его в тот момент, когда он потерял следы!
— О-го-го!.. О-го-го!.. Кузьма-а!..
— Да-да-а!
— Сделай затеску, где стоишь! Давай ко мне! Я выше тебя! Бери левее! Перед тобой стена! Левее иди — там расселина!
— Иду! Иду! — откликнулся Кузьма, поражаясь, что Протопопов знает, где он. Свечин взял левее и действительно вскоре в стороне увидел стену сброса, по которой ему было бы не подняться. А прямо перед ним зияла расселина, и он быстро взобрался наверх. Тайга здесь была совсем непохожа на ту, которую он только что оставил.
Высоченные кедры стояли не часто. Их темной меди стволы в два обхвата походили на исполинские колонны. Меж ними весело пестрели березняк, нежные липки и клены. Сквозь опавшую хвою кое-где пробивалась трава. Место было довольно сухое и теплое, приятное.
В этом сквозном радостном лесу Кузьма издали увидел Самсона Ивановича. Тот колдовал около молодого кедра, едва поднявшего крону над подлеском. Заглядевшись на участкового, стараясь понять, что это делает Протопопов, Кузьма споткнулся и затрещал сухими сучьями валежника.
— Иди смотри! — крикнул Протопопов.
Недалеко, от Самсона Ивановича Свечин увидел большую продолговатую яму. Земля, насыпанная по краям, выглядела так, будто ее просеяли сквозь мелкое сито.
— Что это?
— Здесь рос большой корень. Очень большой.
— Вот такой — метра два длиной?
Самсон Иванович поглядел на удивленно вскинутые под козырек брови Кузьмы и едва сдержал улыбку:
— Нет. Корень сантиметров в сорок. Гигант! Чуть ли не восьмое чудо света. Раз в полвека находят такие. А то и реже. Больше четырехсот граммов вес. Может, и больше.
Глядя в пустую глубокую яму — цель их утомительного путешествия, Кузьма присел на валежину и почувствовал усталость. Семь суток они мчались, недосыпая, недоедая, — и вот яма, откуда выкопан корень-гигант, «чуть ли не восьмое чудо света».
— Ты сюда смотри, Кузьма.
Свечин вскинул глаза и увидел на стволе молодого кедра большой белый прямоугольник — след содранной коры.
— Лубодерина-то какая огромная! — воскликнул Протопопов. — Еще одно подтверждение. Лубянку из такого куска в лодке действительно трудно не заметить. Прав Ангирчи!
— Я след этого метеоролога потерял, Самсон Иванович.
— Он вел не сюда. Телегина здесь не было. А вот Ангирчи… Смотри, сколько его следов! Бесновался прямо-таки старик… Неспроста. Похоже… ограбил его Дзюба.
— Замешан Ангирчи в этом деле! Я же говорил! Дзюба ограбил его, а Ангирчи убил Дзюбу. Вот так. Вот так, Самсон Иванович.
— После разговора с нами Ангирчи пошел проверить корень, а он-то выкопан. Однако на сопке следы не только Дзюбы, но и Телегина. Вот почему мы не встретились здесь с Ангирчи. Он, наверное, отправился на метеостанцию. Старик решил поговорить и с Телегиным.
— Логично, Самсон Иванович. Интересная версия.
Глядя на воспаленное лицо участкового, на его горячечно блестевшие глаза, Кузьма подумал, что ранение Протопопова дает о себе знать. Самсон Иванович попросил Свечина очень тщательно сфотографировать и яму, и лубодерину, а сам принялся измерять задир на стволе кедра.
— И получается, Дзюба — вор. Вот зарубки Ангирчи на стволах. Это был его корень… Точно его, Я знаю его метки.
— А настороженный самострел? Нож, наконец…
— Они у нас. Экспертиза определит, отпечатки чьих пальцев на них остались. Если остались. И живы их владельцы — Телегин, Ангирчи. Им еще предстоит нам ответить.
Увидев, что Кузьма хочет его перебить, Самсон Иванович поднял левую руку, попросил помолчать.
— Ангирчи таких тонкостей не знает, чтобы ставить самострел в перчатках, Дзюба… может знать. Телегин тоже мог бы сообразить.
— Самсон Иванович! Если Дзюба вырыл маленький, никудышный корень, то… тогда он знал: не вернется больше в тайгу. Никогда!
— Ты молодец! Я ждал, когда ты додумаешься до этого. — Самсон Иванович, забывшись, поднял руку и заскрипел зубами от боли. — А вот Телегин в каньоне у реки не был. Он шел с метеостанции мимо Радужного. Лодки у него нет. Не было… Да и у Радужного — помнишь? — банка из-под семипалатинских консервов. Отметился он там.
— Но ведь нет второй банки, открытой «шварцмессером»! Вторая вскрыта другим ножом!
— Не знаю, что тебе ответить. Надо спросить Телегина, если он на метеостанции.
Они работали долго. Кузьма не обнаружил поблизости ни одного следа, похожего на телегинский. У ямы были лишь следы Дзюбы. И беспорядочные, путаные следы взволнованного, ошеломленного потерей Ангирчи.
Смеркалось. Становилось свежевато, но, присмотревшись к Протопопову, Кузьма увидел крупные капли пота у него на лбу. Участковый окончил дотошный осмотр лубодерины и, наконец, словно решившись, сделал надрезы на коре по сторонам от задира и отделил вырез. Теперь у них была как бы форма, точно соответствовавшая размерам и приметам лубодерины, в которой находился выкопанный здесь и исчезнувший женьшень.
Взглянув на часы, Кузьма отметил, что до выхода в эфир осталось четверть часа, и заторопился. Он дал себе слово обязательно сообщить о ранении Протопопова, о том, что необходима медицинская помощь.
В установленное время на связь неожиданно вышел радист краевого управления. Прежде чем передать новости, Кузьма, стараясь не смотреть в сторону Протопопова, потребовал срочной присылки вертолета за раненым. Самсон Иванович вскочил и стал над рацией: участковому стоило большого труда сдержаться и не разбить ее вдребезги. Но в следующую минуту Самсон Иванович почувствовал сильную слабость от потери крови, подскочившей температуры и отошел в сторону. Кузьма передал все о результатах поездки, о корне, в существовании которого уже не приходилось сомневаться, о вещественных доказательствах, требовавших немедленной экспертизы.
