– Но зачем?! – поразился я.
– А это другой вопрос. Я думаю, что тот, кто посоветовал тебе проверить алиби Липатова, позвонит еще раз. Не отпускай его просто так: постарайся вытряхнуть из него максимум информации. И постарайся записать разговор с ним: попробуем проанализировать его голос, интонации, манеру разговаривать. Пока что этот лже-Липатов – единственная зацепка.
* * *
Однако в ближайшее время лже-Липатов так и не перезвонил. Зато на следующий день позвонил сам Липатов. Услышав его ликующий голос, я даже забыл о своих подозрениях относительно него.
– Мечислав Мстиславович! – торжествующе сообщил он. – Я нашел человека, которому дядя поручал сделать анализ древесины креста.
– Однако вы быстро! – удивился я. – Как вам это удалось?
– Довольно просто: в записной книжке дяди под именем «Волков Николай Петрович» помимо телефонного номера было написано «Экспертный центр древесины». Я позвонил по указанному телефону, Волков готов встретиться, чтобы ответить на вопросы. Жаль, что Тавров не может подъехать, но он посоветовал взять с собой вас. Вы готовы ехать?
– Да, уже выезжаю, – ответил я, натягивая куртку. – Где встретимся?
* * *
Волков оказался невысоким мужчиной плотного телосложения лет сорока. Аккуратно уложенные волосы, дорогой парфюм, безукоризненный английский костюм, золотая печатка в тон к, несомненно, настоящему «Ролексу» – одним словом, современный барин.
– Да, я отлично помню, как академик Липатов обратился ко мне, – вальяжно раскинувшись в огромном кресле, сообщил Волков. Он курил сигару, которую у нас на глазах достал из покрытого тонкой резьбой хьюмидора, но не предложил сигар нам, ограничившись лишь кофе, который принесла его секретарша. – Мы часто делаем экспертные оценки антиквариата, особенно мебели, написанных на досках картин, деревянных скульптур… Хотя, бывает, и обращаются с прозаическими просьбами: скажем, установить место происхождения нелегально срубленной древесины. Однажды я делал экспертную оценку написанной на доске картины одного средневекового автора для профессора Воронцова. Воронцов, впечатленный точностью и безукоризненностью датировки, косвенно подтвержденной неизвестными мне независимыми источниками, рекомендовал меня академику Липатову. Не скажу, что работа была простая, но вполне соответствующая профилю моего экспертного центра. Мой центр использует целую систему уникальных методик и комплексных исследований древесины. Это вам не жульничество с радиоуглеродной датировкой.
– А что вы используете для датировки? – спросил я.
– Комплекс уникальных методик, – повторил он, вдаваясь в подробности. – Это сложный многогранный процесс исследования. Скажу лишь, что мы проводим также сравнение с эталонными образцами. Мы можем установить не только породу представленного образца дерева и в каком регионе оно произрастало, но и его возраст, а также когда оно было срублено.
– Потрясающе! – воскликнул Липатов. – И что же именно интересовало дядю?
– Порода дерева, его возраст и место происхождения. Он заказал полный анализ.
– И надолго он передал вам крест? – с легкой настороженностью спросил Липатов.
– Нет, он нам его не передавал. Точнее, он принес крест. Лаборант отрезал от него специальной микропилкой образец толщиной в пару миллиметров, и академик Липатов унес крест с собой.
– А образец сохранился? – спросил я.
– Нет. В процессе одного из анализов материал образца подвергается возгонке, – объяснил Волков.
– Ну и каковы результаты? – с нетерпением поинтересовался Липатов.
– Одну минуту, – потянулся Волков к клавиатуре компьютера. – Так, заказ академика Липатова… Вот! Материал креста – древесина оливы, причем не ствол, а ветвь. Возраст до прекращения роста – сорок пять – пятьдесят лет, к сожалению, по представленному образцу точнее сказать нельзя. Регион – Южная Далмация, то есть восточный берег Адриатического моря примерно от южной части побережья Хорватии до Албании. Дерево было высажено в период от 1300 до 1350 года – то есть начало четырнадцатого века.
– То есть не времен Иисуса Христа? – разочарованно протянул Липатов.
– Никоим образом! Это вам не радиуглеродный метод, так что разброса в полторы тысячи лет быть не может, – с чувством превосходства улыбнулся Волков. – Уверяю вас: ваш дядя оказался вполне доволен. Он пришел в хорошее расположение духа, услышав результат, и мы с ним даже выпили по бокалу коньяка вот за этим столом.
Я думал, что Волков, вспомнив о посиделках с академиком Липатовым, предложит нам коньяк, но Волков лишь деловито осведомился:
– Итак, вам сделать распечатку результатов анализа?
* * *
Точность анализа, выполненного Волковым, впечатляла. Но Липатов, похоже, всерьез был разочарован результатами.
– Я действительно был уверен, что крест представляет собой частицу Животворящего Креста, – признался он.
– Но, если верить Волкову, ваш дядя думал иначе, и исследование Волкова подтвердило его предположение, – заметил я. – Значит, надо узнать то, что знал о крестике ваш дядя. Пока мы знаем точно одно: ему удалось расшифровать зашифрованную страницу рукописи Тозо. Надо искать расшифровку!
– Я этим и занимаюсь, – вздохнул Липатов. – Надо бы проверить антресоль, но туда можно добраться лишь при помощи стремянки. А я, честно говоря, боюсь залезать на нее: как-то раз в детстве играл на стремянке и здорово расшибся, свалившись с нее. Вот такой детский комплекс.
– Давайте я вам помогу, – предложил я.
– Вы серьезно, Мечислав? – искренне обрадовался Липатов. – Я буду вам весьма признателен. Тогда давайте поедем прямо сейчас, если у вас нет других планов. Я угощу вас обедом: вчера сварил изумительный борщ с великолепной мозговой косточкой!
Борщ с мозговой косточкой! Такой борщ варила моя бабушка, и вкуснее него я не ел ничего. Надеюсь, что Липатов умеет его варить.
* * *
Мы быстро добрались до квартиры Липатова – преимущество проживания в центральной части города. Липатов отправился на кухню разогревать борщ, а я уселся в кресло немного отдохнуть. И тут зазвонил мой мобильник. Это был лже-Липатов.
– Добрый день, Мечислав Мстиславович, – поздоровался он. – Я думаю, что вы уже проверили списки пассажиров и нашли доказательства неискренности Липатова?
– Да, но это еще ни о чем не говорит, – ответил я, косясь в сторону кухни.
– Еще как говорит! – возразил мой собеседник. – Заметьте, он воспользовался командировкой в другой город, потому что в гостинице никто не обратил внимания на его дневное отсутствие. И кому какое дело, где командировочный коротает свой рабочий день? А дома, в Питере, ему пришлось бы для этого брать отгул, объяснять начальству свое отсутствие. Да еще соседи… Умно придумано!
– Мало ли какие могут быть причины, – буркнул я.
– Но вполне достаточно, чтобы вам оценивать поступки Липатова критически, – насмешливо заметил собеседник. – Ладно, пока на этом закончим. Тем более что господин Липатов сейчас угостит вас обедом. Не думаю, что он захочет вас отравить у себя дома, так что ешьте смело и – приятного аппетита!
Собеседник дал отбой, оставив меня в растерянности. Похоже, что он наблюдает за квартирой Липатова из стоящего напротив дома. Я подошел к окну. Интересно, откуда он смотрит? Из окна подъезда? Нет, там никого не видно. Может быть, из-за шторы в какой-нибудь квартире? Так просто не угадаешь.
Липатов прервал мои размышления, войдя в комнату с дымящейся супницей.
– Вот и борщ! Ох, я забыл достать приборы. Будьте добры, Мечислав Мстиславович, достаньте тарелки и ложки. Нижняя правая дверца горки.
Я открыл дверцу и достал пару тарелок. Там же, в деревянном ящичке, лежали вилки, ложки и ножи: семейное столовое серебро с затейливыми вензелями на рукоятках. Аристократия, блин!
* * *
Борщ оказался очень вкусным, хотя и не таким, как тот, что готовила моя бабушка, потомственная донская казачка. Впрочем, вряд ли в этом мире есть повар, способный сварить такой же борщ.
Мы ели борщ и разговаривали. Точнее, говорил один Липатов, а я кивал в такт его словам и думал: если за квартирой Липатова ведется наблюдение, то вполне возможно, что здесь установлена прослушка. И что делать?
Тем временем Липатов принялся развивать тезис, который наконец привлек мое внимание:
– И самое странное в том, что Тозо практически ни слова не говорит о сокровищах, спрятанных Энрике Дандоло. Ведь у него на руках была карта, составленная по личному указанию легендарного дожа, и он почему-то не попытался найти хоть часть этих сокровищ, даже когда оказался на службе у венгерского короля. Почему? Ведь королю эти сокровища очень пригодились бы и в благодарность за них король мог бы возвысить Тозо. Почему Тозо этого не сделал?
– Действительно, а почему?
– А потому, что он был религиозным фанатиком, в глазах которого все земные сокровища были ничем по сравнению с частью Животворящего Креста, – пояснил Липатов. – Не зря большую часть своей жизни Джованни Тозо провел во францисканском монастыре. И я думаю, что пророчество монаха, заключенное в цифрах «1», «2», «28», он воспринял всерьез и посвятил долгие годы его разгадке. Эх, если бы узнать, что содержит зашифрованная страница рукописи!
