Ознакомительная версия.
— Вы к господину Бергу?
— Да.
— Проходите. Вы из полиции?
— Нет, я журналистка.
— Не думаю, что он захочет с вами говорить.
— В общем, я здесь, скорее, как частное лицо.
— Пожалуйста. Господин Берг курит на балконе. Присаживайтесь на диван. Сделать вам чай или кофе?
— Не беспокойтесь. Ничего не надо.
Балконная дверь открылась и в комнату въехала инвалидная коляска.
— Здравствуйте, господин Берг! — Алина вскочила с дивана и протянула руку навстречу пожилому мужчине.
Вальдемар Берг вяло пожал протянутую руку:
— Вообще-то у нас не принято было с женщинами за руку здороваться. Вы ведь, судя по акценту, русская? Я вас раньше не встречал. Вы были знакомы с Полиной?
— Меня зовут Алина Вальд. Я журналистка, и вчера впервые попала в издательскую фирму, где работала ваша дочь. Трагедия, которая произошла с Полиной Берг, поразила меня, хотя мы не были знакомы. Мне показалось, что фирмой руководят какие-то криминальные типы…
— Видите, вы тоже обратили на это внимание. В полиции к моим словам по поводу Пащука и его дружков отнеслись скептически: у меня, мол, к ним предвзятое отношение. А какое отношение у меня может быть к этому подонку Пащуку и его жене — они ведь были у Полины в тот вечер?..
— Да, да. Я в курсе. Собственно, поэтому я и приехала к вам. Я прошу вашего разрешения заняться этим делом. И, конечно, в случае согласия, мне понадобится ваша помощь…
— Делом занимается полиция. Причем, взялись они ретиво — убийство все-таки. Но я им… не то что не доверяю, но… понимаете, они не обращают внимания на чувства и эмоции. А я считаю, что для нас, русских, это очень важно. Я ведь, хоть и немец по крови, но родился в Риге, затем вместе с родителями нас выслали в Сибирь, работал большую часть жизни в России, а на пенсии поселился в Алма-Ате, потому что там жила моя дочь. Я это все говорю к тому, чтобы вы поняли, что, несмотря на происхождение, по менталитету и по всем моим привычкам и взглядам — я такой же русский-советский, как и все бывшие граждане Союза. Поэтому понять нас сможет только человек с подобными взглядами. Хотя, может, я все усложняю?
— Но вы ведь тоже, опираясь исключительно на тот факт, что Пащуки вечером были у Полины, подозреваете, что именно они отравили ее. Но получается, что они совершили убийство, заведомо зная, что сразу же попадут под подозрение. Ведь об их посещении могли запросто узнать. Вы вот позвонили дочери во время их визита, кто-то еще мог позвонить, зайти или просто случайно увидеть их машину возле дома Полины. Так открыто совершать запланированное убийство — это верх безумия. Наверняка, в полиции вам сказали что-то подобное…
— Я вижу, вы не новичок в криминалистике. Вы ведь журналистка, а не сыщик, или…
— Получается, я журналистка-сыщик. Так случилось, что моя журналистская деятельность всегда была каким-то образом связана с криминальным миром. Начинала я как ведущая страницы скандалов и криминальных новостей в ежедневной газете, а потом и самой стало интересно копнуть поглубже. В женском журнале, где я работала в Москве, был скандальный цикл статей о женщинах-миллионершах. Сами понимаете, что миллионы зарабатываются почти всегда незаконными путями. Вот я и собирала «досье» на богатеньких дамочек, и публиковала эти увлекательные истории в своем журнале. И хотя фамилии «героинь» в статьях не указывались, нажила я себе врагов немало…
— Моя Полинка тоже такая… была… Извините, я покурю…
Старик развернул коляску и выкатил ее на балкон.
«Не хочет, чтобы я видела его слезы…»
Через пять минут коляска вкатилась обратно в комнату:
— Знаете, хотя и живу один, курить в комнате не могу. Когда-то жена мне запрещала, после аварии вообще бросил, врачи тогда настояли, а вот сейчас снова потянуло. Так о чем это мы? Да, по поводу следствия… Я буду вам весьма признателен, если вы сможете пролить свет на обстоятельства гибели моей Полинки… Я вижу, что вам это под силу. А раз мы теперь с вами за одно, спрашивайте. Не бойтесь задавать любые, даже бестактные вопросы. Я понимаю, что все это может вам пригодиться. Итак, я слушаю вас…
— Спасибо за доверие. Вас вчера в полиции уже наверняка замучили вопросами.
— Знаете, теперь это и есть моя жизнь. Я могу говорить только об этом и думать только о том, как найти и наказать подонков. Иначе мне и жить незачем. Вчера у меня была Татьяна Павлова, с которой Полинка подружилась на работе. Она мне рассказала, какие разговоры ходят в редакции. Но вы, наверное, уже тоже в курсе. Вы ведь там были эти дни?
— Да, я многое узнала и от Татьяны, и от Владислава Эрнина. Но, к сожалению, так получилось, что теперь я вряд ли попаду туда еще. Дело в том, что некто Василий Малахов оказался… как бы вам сказать… скрывающимся от российской милиции преступником. Я в этом уверена почти на сто процентов, поскольку несколько лет назад писала в криминальной хронике о преступниках-лилипутах, работавших в московском цирке. Так вот, один из них скрывается в Германии. Похоже, это и есть тот самый Малахов. Судя по его реакции на мои слова, я попала в точку, так что появляться мне в редакции больше ни к чему. Зато теперь у меня достаточно времени, чтобы заняться сбором необходимых материалов для расследования этого дела. Если вы действительно хотите, чтобы я этим занималась.
— Не сомневайтесь…
Послышалась трель, издаваемая мобильным телефоном Алины. «Кто бы мог звонить в такое время. Муж знает, что я в редакции…»
— Алина, ты где? — послышался из трубки голос Маркуса.
— В гостях у одного симпатичного мужчины… А что?
— Мне сейчас не до шуток. Ты в редакции?
— Нет!
— Ты же собиралась туда с утра?
— Да, я там была, но меня… как бы тебе сказать… уже уволили…
Маркус довольно рассмеялся:
— Ну, слава Богу. Мне сейчас про эту контору таких ужасов наговорили, что я всерьез начал переживать за свою любимую женушку. Так где ты?
— Дома расскажу.
— Надеюсь, это не связано с твоими очередными фантазиями по поводу трудоустройства?
— Не шути так. Ты же знаешь, что для меня это больной вопрос. Если я решила, то все равно работать буду.
— Слушай, а может мы сделаем свой журнал? Детский, например. Заодно и продукцию свою будем рекламировать.
— Ты, как всегда, со своей немецкой практичностью…
— А ты, как всегда, со своей русской бесшабашностью…
— Ладно, давай оставим наши ментальные споры до вечера. Мне сейчас действительно не очень удобно долго разговаривать.
— Ну, ладно, пока! Целую!
— И я тебя!
— Не задерживайся!
Алина бросила мобильник обратно в сумку. «Что же интересного выяснил мой муженек? Вечером узнаю».
Во время разговора Вальдемар Берг тактично удалился на балкон. Из кухни с подносом выплыла старушка, встретившая Алину у порога.
— Попейте чайку с печеньем! Или вы хотите кофе?
— Нет, спасибо. Я стараюсь не пить кофе во второй половине дня.
— Извините, я вас сразу не познакомил, — спохватился Вальдемар Берг. — Собственно, я сам только познакомился с фрау Вальд. А это моя соседка — фрау Ильза Вальбаум. Она помогает мне по хозяйству, мы совершаем иногда совместные «вылазки» в город, на всякие встречи и концерты. К Полиночке позавчера мы тоже вместе ездили…
Старушка Вальбаум закачала беленькими кудельками:
— Ах, какое горе, какое горе…
Вальдемар вздохнул:
— Старикам надо держаться друг за друга. Такова жизнь. У молодых свои интересы — работа, друзья, путешествия. Многих удивляло, что Полиночка так часто приходит ко мне. Ведь к некоторым нашим соседям дети приходят всего пару раз в году — и то, чтобы получить от стариков рождественский или пасхальный подарок. Я ей тоже говорил — не надо так часто приходить, сходи лучше с друзьями куда-нибудь, тебе надо жизнь устраивать…
— Насколько я знаю, у нее уже несколько лет постоянный друг…
— Да… Но ведь он женат…
— Я слышала, что он собирался разводиться с женой и узаконить отношения с Полиной.
— Да, говорил, что собирается. Но сколько времени нужно, чтобы собираться? Конечно, в Германии развод — это дело не только долгое, но и весьма накладное, но тот, кто хочет, идет на любые жертвы. А Эдгар никак не мог решиться — ему ведь есть что терять, и его жена при разводе может отсудить солидную часть собственности…
— Кстати, сейчас в немецкой прессе очень модно муссировать эту тему — сколько чья супруга сумела отхватить при разводе.
— Но некоторые состоятельные супруги просто договариваются формально сохранять брак, чтобы не делить недвижимость, а, скажем, каждый получает заранее оговоренную долю от доходов. Нам бывает сложно понять такую практичность.
— У нас с мужем тоже бывают «трения» по поводу противоречий между немецкой практичностью и русской непрактичностью…
Ознакомительная версия.
