воришки нашего района и окрестностей. Просматривались записи с камер наблюдения на транспорте и на улицах, по которым мог убегать с места преступления убийца. Обо всём этом мне рассказывал Евгений.
Увы. Пока никаких результатов не было.
Сазонов мрачнел всё больше. Мы не знали, как ему помочь.
Кроме того, меня не оставляло неприятное чувство, что жестокий убийца бродит где-то рядом. Не то, чтобы я был таким трусом, но от этой мысли становилось не по себе.
Это произошло в воскресенье. Мы с Бонапартом отправились в дальнюю аптеку, потому, что именно там нужное Вере лекарство продавалось по самой приемлемой цене. Саму Веру я, по понятным причинам, из дома не выпускал.
Пурга, бушевавшая в начале недели, отступила, сменившись крепким морозом. К воскресенью столбик термометра упал до минус двадцати шести градусов. Ярко светило солнце, воздух, как это бывает в морозные дни, искрился. Мы с Бони топали весьма бодро, чтобы не замёрзнуть.
Вдруг меня охватила какая-то необъяснимая тревога. С чего бы это? Никаких видимых причин для этого не было. Погода замечательная, улицы в восемь утра морозного февральского воскресенья пустынны. Только на автобусной остановке переминается от холода молодой человек. Может, охватившая меня тревога связана с ним?
Если вы полагаете, что на меня мрачно смотрел из глубокого капюшона чёрной окровавленной куртки криминальный тип, то вы ошибаетесь. Парень выглядел вполне нормальным, а куртка на нём была жизнерадостного ярко-зелёного цвета. На скамейке стоял специальный рюкзак, которым пользуются доставщики еды из Delivery Club.
Приглядевшись, я заметил, что парень как-то болезненно морщится и поёживается. Но он мог просто элементарно замерзнуть, или время уже поджимало, а автобусы у нас по воскресеньям ходят весьма нерегулярно.
Но взглянув на Бонапарта, я набрал номер Евгения.
– Женя, Боня, кажется, нашёл!
Потом до меня дошло, что убийца, если это действительно он, может меня услышать, и просто сбежать, а мой возраст и комплекция не позволят мне догнать молодого парня. Поэтому я решил укрыться в аптеке. Охранник, увидев собаку, решительно двинулся ко мне.
– Извините, – пробормотал я виновато, – мы сейчас уйдём. Просто мне показалось, что на остановке стоит преступник. Убийца, который зарезал во вторник молодую женщину.
– В «Ментовском доме» что ли? – Спросил охранник.
– Ага. Я его спугнуть боюсь. Сейчас позвоню, и уйду.
– Стой хоть до вечера, только в зал не заходи. А тут ты вроде, как спрашиваешь меня о чём-то, а я пока за красавчиком присмотрю.
– Женя, прости, что прервал разговор. Я перешёл в аптеку, чтобы не спугнуть парня ненароком. Бонька его опознал. У пса сейчас морда, уши, хвост точно такие, как тогда, когда он унюхал убийцу. Я не знаю, что мне делать. Парень, стоит на автобусной остановке «Школа». Это буквально в десяти метрах. Я не уверен, что сумею его задержать, да и Бони мне в этом не помощник.
– Стой, где стоишь, Надя звонит Василию. Он сейчас нас с тобой слышит. Ты спокойно опиши, кого вы там с Бонькой нашли. Если подозреваемый двинется, скажи в какую сторону. Дальше уже наша работа.
Вот и всё. Убийцу взяли. Поначалу он, конечно, отпирался. Но собранные доказательства: отпечатки пальцев на ноже, чёрная куртка, найденная у него дома, хоть и стиранная, но сохранившая следы крови, дорогая сумка Кристины с её документами и картой беременной, почему-то не выброшенная убийцей, были неопровержимы.
Он оказался наркоманом. Убив Кристину, он тут же загнал барыге, жившему неподалёку, сорванную с шеи несчастной, золотую цепочку, и разжился вожделенной отравой.
Барыгу, не побрезговавшего окровавленной разорванной цепочкой тоже задержали. Надеюсь, что и этот паук получит по заслугам.
Я ненавижу енотов!
– Нет, нет, Эсмеральдочка, тебя я очень люблю. Сейчас мы с тобой сделаем промывание желудка, а там и доктор Женя приедет, даст тебе таблеточку и животик болеть перестанет. Эсмеральдочка хорошая, Эсмеральдочка у нас замечательная. И где ты только эту пакость отыскала, паршивка?
Это я плохих енотов не люблю, точнее не считаю их домашними животными. Представьте себе десятикилограммого хищника очень умного, очень ловкого, с маской гангстера на морде, гибкостью прирождённого форточника и лапами профессионального взломщика. Для очаровательной Эсмеральды не существует закрытых окон и дверей. Щеколды, крючки, задвижки, шпингалеты – для этого создания просто игрушки.
– Да не крутись ты, чудище бестолковое! Надо скорее вымыть всю эту дрянь из твоих кишочков, в то доктору Жене и лечить будет некого.
Нет, одной мне не справиться. Слишком Эсмеральда бодра для умирающей. Ещё и кусается!
Я схватила мобильник.
– Ленка, срочно беги ко мне!
– Тётя Ира? – Отозвался сонный голос. – Тётя Ира, ты на часы смотрела? Сейчас, к твоему сведению, шестнадцать минут четвёртого. Ночи, осмелюсь напомнить. В такое время приличным девушкам не звонят.
– Дуй ко мне, приличная девушка! Эсмеральда умирает!
– Бегу!
Вдвоём нам удалось наладить систему промывания, при этом "умирающая" так вопила и визжала, что моя фокстерьерка с пышным именем Фокстрот крутилась у наших с Ленкой ног, время от времени деликатно покусывая за пятки, напоминая, что животных мучить нельзя.
В это время в дом вошёл ветеринар Евгений Васильевич Седых. Фокстрот бросилась на него со злобным лаем, по собственному опыту зная, что ничего хорошего от ветеринаров ждать не приходится.
Доктор Женя небрежно отодвинул, захлёбывающуюся лаем, собаку и шагнул к столу.
– Ну что тут у вас?
– Подозреваю отравление крысиным ядом. Судя по симптоматике – крысидом.
– Где она его достала, поганка этакая?
– Спроси у неё.
***
Я начала не с начала, поэтому многое придётся объяснять в наших весьма запутанных отношениях. Пожалуй, пора исправить эту ошибку.
Жили-были две девочки: Машка-Ромашка и Ирка-Пронырка. Нас так с самого детства и называли. Машка была хорошенькая: круглое чистое личико окружённое венчиком светлых волос, огромные голубые глаза, опушённые роскошными ресницами, ладная фигурка. Мало, кто проходил мимо, не обратив внимания, на это чудо.
Я же была совершенно другая. Узкая мордашка с тёмными, почти чёрными глазёнками, мышиного цвета волосы, тельце, скорее подходящее кузнечику, а не человеку. Основным моим свойством, за что я и получила своё прозвище, было неуёмное любопытство. Я исследовала окружающий мир всеми, доступными мне способами. О своих открытиях, полученных путём наблюдений или вычитанных из книг, я делилась с Машкой. Так слушать, как Маша, не умел никто. Она ходила за мной, открыв рот, так ей было интересно. Иногда к нашему дуэту пытался примазаться кто-нибудь ещё, но подруга ревниво отгоняла всех – мои рассказы должны были принадлежать только ей.
Все детсадовские и школьные годы нас невозможно было
