мм… сведениями?
– Не о чем говорить. Я собираюсь опросить ее снова… в том случае, если мне предстоит продолжить расследование. По-вашему, завтра мне стоит вернуться?
– Конечно стоит. Почему бы нет?
– Мне тут подумалось, раз уж Нейлор меня раскусил, к завтрашнему полудню наверняка и все остальные тоже…
– Это не важно. Приходите в любом случае. Сейчас меня поджимает время, но в десять утра я буду ждать вашего звонка. Раз уж мы начали все это, доведем дело до конца.
Пайн потянулся к сложно устроенному телефонному аппарату (таких я еще не видел) и объявил, что готов принять мистера Как-Его-Там; фамилию я не расслышал.
Пришлось откланяться.
Работа в «Нейлор-Керр» прекращалась ровно в пять. В 4:56 я миновал коридор с офисами и сказал лифтеру:
– Тридцать четвертый, пожалуйста.
Не потому, что совесть не позволяла обокрасть корпорацию на четыре минуты рабочего времени, а потому лишь, что оставил в кабинете шляпу и плащ.
Непохоже, чтобы за мое короткое отсутствие сюда наведался непрошеный гость. Притворив дверь, я выдвинул ящик шкафа, чтобы убедиться: все табачные крошки на месте. Постоял немного у окна, перебрал в памяти недавние события и еще раз прокрутил наш с Пайном разговор, после чего взвесил привлекательность идеи позвонить Вулфу и предложить новый план действий, который включал бы неожиданный визит к миссис Пайн прежде, чем ее муж вернется домой с работы. Возможно, так бы я и поступил, если бы не вышеупомянутый холодок между нами. В силу обстоятельств от идеи пришлось отказаться.
Выйдя за дверь кабинета, я застыл, обозревая окрестности. Вот это да! Казалось, зал был совершенно пуст вопреки присутствию сотен столов, стульев и прочих предметов обстановки. Девушки испарились, и перемена выглядела сногсшибательно. Я стоял и глазел по сторонам, внося одну-две быстрые поправки в свою жизненную философию.
Решил, что, пока не выберешь из общего числа одну-единственную и та не обратит на тебя внимания, не столь важно, сколько девушек ты видишь: сотню или даже тысячу, все они воплощают собой одну абстрактную девушку. Соответственно будет ошибкой взглянуть на пустующее помещение и объявить: девушки ушли. Правильнее было бы сказать: девушка ушла.
Лелея сильное подозрение, что нарвался на мысль достаточно глубокую, чтобы посвятить ей три журнальные статьи или даже книгу, я добрался до лифтов и, спустившись вниз, вышел на улицу. В этой части города и в это время суток о такси не стоило даже мечтать, а потому на перекрестке я свернул на Уолл-стрит и направился к Вестсайдской станции подземки.
Поскольку я тружусь в области частного сыска уже более десяти лет и за это время успел отмерить на своих двоих немало миль, мне, естественно, частенько случалось и вести слежку, и уходить от преследования. Когда, работая над очередным делом, я покидаю какое-то здание, то непременно стараюсь приглядывать за тылами, практически на автомате. Так городские жители привычно озирают улицу, готовясь сойти с тротуара.
Редко случается, чтобы за мной увязался хвост, которого я бы не заметил, но на сей раз так и вышло. Должно быть, она пряталась в засаде где-то в вестибюле, поглядывая на лифты, а потом двинулась за мной по городу. Я не хожу прогулочным шагом, и ей, скорее всего, пришлось быстро-быстро семенить, чтобы не отстать от меня.
Так или иначе, о преследовании я догадался, когда в толпе спешащих по домам служащих почувствовал тесный контакт с кем-то – не случайный толчок локтем, а умышленную, твердую хватку на своем предплечье.
Притормозив, я опустил взгляд. Ниже меня на все девять дюймов, и это она вцепилась мне в руку.
– Хулиганка! – произнес я. – Ты делаешь мне больно.
Смотреть на нее было сплошным удовольствием.
– Мистер Честнотт, вы меня не знаете, – сказала она. – Сегодня вы меня даже не заметили.
– Теперь заметил, – успокоил я ее. – Отпусти мою руку. Люди подумают, что я отец твоих детей или обманул тебя при разводе.
Возможно, я совершил ошибку. Эти слова задали тон нашим отношениям – или, во всяком случае, знакомству, – а выгодная точка обзора переложила на меня всю ответственность. Черные глазищи кричали, что никогда ничего не скрывали и не намерены скрывать впредь. Губы подтверждали правоту глаз и одобряли эту откровенность. Я не говорю уже о фигуре, нашептывавшей, будто с ее помощью никак нельзя обосновать ту непреложную истину, что прямая линия есть кратчайший путь между двумя точками. Эта девушка определенно относилась к тем чудесным созданиям, которым дают прозвища. В Испании или Италии ей дали бы какое-нибудь возвышенное имя – скажем, Розовый Лепесток. Однако там, где живу я, принято обходиться не столь вычурными прозвищами. Допустим, Фигурка, хотя основная идея та же. Вокруг подобных девушек нередко витают неприятности (и наоборот). Мне стоило бы держать это в уме, задавая тон отношениям.
Спешащие мимо прохожие, которые откровенно разглядывали нас, ничуть ее не волновали. Похоже, волновал ее только один прохожий – тот самый, кому она явно не собиралась давать проходу.
– Я хочу поговорить с вами, – заявила она.
На щеках у нее появились ямочки, такие крошечные, что заметить их можно было лишь под определенным углом.
– Только не здесь, – сказал я. – Пошли.
Мы двинулись дальше, нога в ногу.
– Тебе раньше приходилось спускаться в подземку?
– Всего дважды в день. А куда мы направляемся?
– Откуда мне знать? Я понятия не имел, что мы куда-то идем, пока ты не спросила. Может, на дамскую вечеринку в одном из моих клубов. – Тут я резко остановился. – Погоди здесь минутку. Мне срочно нужно позвонить.
Я зашел в табачную лавку, подождал минуту или две, пока не освободится телефонная будка, втиснулся туда и набрал номер, который помнил наизусть, хоть ночью разбудите. Конечно, я знал, что сам Вулф трубку не снимет, поскольку время с четырех до шести зарезервировано у него для визитов к орхидеям в оранжерее наверху. Так и вышло.
– Фриц? Это Арчи. Скажи мистеру Вулфу, я не приду обедать, потому что задерживаюсь на работе.
– «Задерживаюсь»… Где?
– На работе. Просто передай ему все слово в слово, он поймет.
Засим я выбежал на тротуар и спросил у Фигурки:
– Надолго ли затянется наш разговор, как по-твоему?
– Я буду говорить, мистер Честнотт, пока вы не устанете слушать. Мне многое нужно вам сказать.
– Хорошо. Пообедаем? Общий счет я беру на себя.
– Звучит заманчиво, но ведь еще рано для обеда.
Взмахом руки я отмел возражения, и мы устремились в зев подземки.
Я повел ее в «Рустерман». Для начала, там подают лучшую жратву во всем
