Неудивительно, он ведь прежде не ездил на велосипеде.
Пузырев, единственный из нас, кто заинтересовался ранами покойника, внимательно изучал порез и дыру от пули.
— А меня удивляет, — он встал с колен, отряхнул брюки, — зачем Осипа мучили? Резали, стреляли… Похоже на изощренную пытку.
— Может и вправду так, а? — спросил князь, обретая новую надежду. — Один человек во всем повинен. Он настолько ненавидел Осипа, что нарочно истязал и мучил. А после прикончил.
— Фантазии, ваша светлость. Фантазии! — вернул должок, ох и язвительный тип. — Но давайте допустим, что кто-то пытал Осипа, нанося ему все эти раны. На это ушло бы слишком много времени. А теперь спросите себя, где при этом он оставил свой автомобиль? На лугу следов нет.
— Бросил посреди дороги.
— Злодей не стал бы так рисковать. Ведь любой, кто проедет следом, заподозрит неладное, пойдет искать шоффера и станет свидетелем убийства. Нет, я уверен, что автомобилисты наносили удары поочередно, проезжая мимо.
— Заранее сговорились, что ли? — недоумевал г-н Щербатов. — Но по какой причине?
— Не имею понятия, — пожал плечами г-н Мармеладов. — Давайте догоним их, а там уж сами и спросите.
Это предложение воодушевило князя. Ведь если автомобиль, с его выдающимися скоростями, поможет изловить и покарать убийцу, все газеты разразятся дифирамбами самодвижущемуся экипажу, а «моторофобы» будут окончательно посрамлены. Он уже начал отдавать распоряжения шофферу-абиссинцу, но тут я не удержался от вопроса:
— А с трупом что делать?
Иван перешагнул через убитого фельетониста:
— Я эту падаль везти отказываюсь.
— Бросать как-то не по-христиански, — возразил я.
— Мы из ближайшей деревни мужиков пришлем, — пообещал г-н Мармеладов. — Они на телеге свезут покойника к становому смотрителю.
— Но как они найдут это место? У нас нет ни флажков, ни даже шарфа яркого. Разве что от красной рубахи Осипа оторвать рукав да на ветку привязать?
— Придумал, господа! — князь пританцовывал на месте, ему не терпелось поскорее сорваться в погоню. — Мы повесим на дерево не флаг, а «Фебус». Его издалека видно, металл на солнце сверкает. Мужики мимо не проедут. Ийезу, сбегай за велосипедом!
Абиссинец широким шагом направился к дороге. Г-н Щербатов глядел вслед своему слуге с некоторым сомнением.
— Черт чернявый… Понял ли он правильно? Вечно так: прикажу ему что-нибудь и не знаю, какого подвоха ожидать. А нет, вроде понял, тащит железяку. Давай скорее, олух! Во-о-он на тот сук вешай. Выше поднимай. Выше говорю! Ванюша, да помоги ты скотине безрукой, иначе весь день провозимся… Отлично! Теперь по машинам, господа! Помните, Жорж, вы спрашивали, для чего нужен мотор в сто лошадей? Вот сейчас он нам пригодился бы. Да-с! — князь уселся в кресло и закричал, размахивая руками, — Вперед, Ийезу, незачем щадить рессоры! Поезжай на предельной скорости, понял? Лети так, будто за тобой дьявол гонится.
Моторы взревели.
А у меня появилось скверное предчувствие, что это как раз мы пустились в погоню за дьяволом. И чем она закончится, совершенно не ясно.
IV
Солнечная гора.
60 верст от Москвы.
12 часов 29 минут.
Что вы знаете о скорости, господа? Осмелюсь утверждать, что ничего вы о ней не знаете. Возможно, вам доводилось высовывать голову из окна курьерского поезда или лететь с огромной горы на санях. Но даже это не сравнится с невероятной стремительностью разогнавшегося автомобиля. Мы мчались до того быстро, что встречный ветер превратился в бритву и больно резал глаза, выбивая слезы и мешая смотреть на дорогу. Ийезу надел очки с огромными стеклами, а Пузырев ехал, прикрываясь ладонью, словно козырьком. Рулил он одной рукой и каждый раз, когда драндулет заносило на повороте, когда темно-красная машина вставала на два колеса, я вскрикивал от испуга. Опрокинется! Нет, пронесло. На этот раз. Но что будет дальше?
Признаюсь, как на духу: я не чувствовал своего тела. Сердце замерло и перестало биться, чресла стали невесомым и казалось, не держись я обеими руками за железную скобу над дверцей, давно воспарил бы над дорогой. Но это лишь казалось. Даже попытайся я выпрыгнуть на полном ходу, ничего бы не вышло: чудовищная сила вдавливала в кресло, не позволяя шевельнуться.
Солнечную Гору проехали, не сбавляя скорости. Иван непрерывно гудел клаксоном, чтобы прохожие не сунулись под колеса. Но люди шарахались врассыпную еще прежде, заслышав рев бензиновых моторов. В тихой, сонной провинции они звучали оглушительно и пугали до смерти.
На дальней окраине устроили привал велосипедисты. Они, наконец, выдохлись и остановились у колодца, прислонив свои машины куда попало — к деревьям, к бревенчатой стене дома, а то и просто положили на землю. Я успел заметить несколько дорожных и гоночных моделей, два трехколесных велосипеда и тандем с жилистыми спортсменами в полосатых трико. Циклисты задирали ноги кверху, чтобы отлила кровь, или просили друзей размять уставшие икры. Пили воду из помятого ведра, умывали лица и подмышки, отфыркивались — вели себя как шаловливые дети. Рядом ходил учетчик с большой тетрадью отмечал, кто прибыл в Солнечную Гору первым, кто вторым и так далее. Я знал правила, поскольку сам неоднократно участвовал в заездах. Каждому гонщику положен час на отдых. После чего, они отправляются на дистанцию друг за другом, в соответствии с этим самым списком. Если кто захочет уехать раньше, чтобы опередить лидеров, ему не позволят строгие судьи, товарищи по увлечению, да и собственная совесть: хочешь обогнать — пожалуйста, но сделай это по-честному. А жуликов в наших кругах не терпят!
— Дальше на шоссе только автомобили, — крикнул я князю.
Тот вряд ли услышал, в ушах шумело нещадно, но смысл угадал и похлопал Ийезу по затылку.
— Быстрее! Быстрее!
Неужели можно еще ускориться? Оказывается, да. Следующие версты — девять или десять, — промелькнули в одно мгновение. Потом дорога стала хуже. Шофферам пришлось чуть сбросить скорость и это уберегло наши жизни. Вылетев из-за холма, «Бенц» чуть не столкнулся с каретой, застрявшей в глубокой колее.
— Осторожно! — заорал я.
— Тормози! — взвизгнул князь.
А Ийезу забормотал на непонятном языке, очевидно африканские ругательства. Но его руки в голубых перчатках действовали хладнокровно: левая дернула рычаг, а правая вывернула
