Ознакомительная версия.
– Ну, дела!!! – пробормотала под нос Катя, роясь в шкафу в поисках полотенца и халата.
Борис, которого, видимо, впечатлило эффектное появление девушки, стоял и рассеянно следил за Катиными манипуляциями.
– И что ты встал, как вкопанный? Найди в аптечке йод и отправляйся за успокоительным – мое все съели уже. Рецепт на столе, – и снова погрузилась в поиски столь необходимого ей махрового полотенца.
Борис закурил сигарету и вышел. Алина последовала за ним.
Катя постучалась в ванную:
– Лорка, я тебе полотенце принесла!
Из ванной не доносилось ни звука.
– Ларис, открой немедленно! Дурью не майся! – вдруг испугалась Катя.
Вода литься перестала, щелкнул замок и приоткрытую дверь просунулась мокрая тонкая рука с растопыренными пальцами.
– Давай, – глухо донеслось из-за двери.
Катя вложила в ладонь полотенце и повесила на руку халат:
– Давай вылазь, я пойду кофе ставить. Будем общаться.
Пока Лариса медлила в ванной, Катя отзвонилась ее маме, сообщив, что с Ларисой все в порядке и она пока погостит у нее:
– Не беспокойтесь, Аделаида Александровна, – с натужной беззаботностью щебетала Катя, – я за ней присмотрю. Ей нужно отдохнуть, успокоиться… Все равно она домой не пойдет, вы ее знаете. Нет, не нужно, не приходите – у нас тут… Да, вы понимаете…
* * *
Пока его дела находились в подвешенном состоянии, Петров развлекался тем, что посещал различные поучительные мероприятия, организованные другими сотрудниками уголовного розыска. На этот раз это был арест представителей одной из многочисленных сект, которые вели свою деятельность на территории Тарасова. Как уже упоминалось, эти «божьи одуванчики» обвинялись в пропаганде наркотиков.
Петров считал, что их сперва нужно поймать на продаже или производстве или хотя бы отследить, куда нитки тянутся. Он считал это дело «недозревшим», но спорить с начальством было бесполезно. Поэтому он поехал помочь в организации облавы и понаблюдать, как бы чего опять не напортачили.
Сперва было велено сидеть в подъезде напротив подозреваемой квартиры и ждать, пока там не соберутся все интересовавшие их лица.
Ждать пришлось долго: самая примечательная личность – губастый детина с войлочными сосульками на голове появился лишь, когда стемнело. Выждав еще пять минут на всякий случай, оперативники вошли в подъезд и позвонили в «явочную квартиру» условны сигналом, который был ими подслушан – тремя длинными звонками и одним коротким.
Дверь открыла милая девушка с ненакрашенным лицом. Она неуверенно улыбнулась:
– Вам кого?
– А нам вас, – пробурчал кто-то и втолкнул девушку внутрь.
В квартире было человек восемь, половина из них сидела на полу и раскладывала в кучки какие-то деньги и бумаги. Остальные были заняты кто чем. При появлении людей в форме никто не шелохнулся.
– Здравствуйте! – провозгласил Водкин, – Всех просим оставаться там, где они есть. Присутствующие в этой комнате будут нами задержаны до прояснения некоторых обстоятельств, – и он положил ордер на стол.
Оперативники стали скручивать несопротивляющимся сектантам руки за спиной и выводить их во двор, к подъехавшему автомобилю. Когда в комнате никого не осталось, пригласили понятых и начали обыск.
Найдено было множество религиозных печатных изданий и несколько рукописей, которые не содержали ничего крамольного. Денег было найдено неожиданно мало, что породило версию о том, что они куда-то были сданы загодя. Тот факт, что деньги были немалые, почему-то ни у кого сомнений не вызывал, хотя с чего это было видно, ясно не было.
В отдельном шкафу было найдено то, что в последствии было названо, как главные улики – литература апологетов психоделической революции, которые только и писали, что о наркотиках и как это хорошо.
Ни самих наркотиков, ни лаборатории по их изготовлению, ни признаков того, что их здесь когда-то хранили и употребляли, найдено не было. Петров злорадно посматривал на на немного разочарованного Водкина и время от времени вставлял:
– Эх, подождать бы еще маленько – уж мы бы их вывели на чистую воду!..
Водкин на это только дергал головой и продолжал перетряхивать содержимое шкафов.
* * *
Вымытая Лариса являла зрелище не менее жалкое, чем мокрая кошка. Даже по тем небольшим участкам кожи, которые выглядывали из-под халата, было заметно, что пострадала она довольно серьезно. Особенно жутко было смотреть на расцарапанное лицо и блестящие безумные глаза. Лариса нервно пила рюмку за рюмкой, наливая себе из стоящей перед ней бутылки.
Катя отобрала у Ларисы коньяк, поставила его в бар, а бар закрыла на ключ:
– Хватит уже, а то опять нарежешься – как я тебя мамаше сдавать буду? Ты лучше рассказывай, кто тебя разукрасил под хохлому? Опять этот твой шизанутый любитель нетрадиционного секса?
Лариса судорожно вздохнула и улеглась на диван. Катя решительно присела рядом и начала смазывать царапины йодом. Лариса отдернула руку:
– Ай, больно! Не надо, сами заживут…
Потом, закатив глаза:
– Как мне хреново, Катька!
– Тазик? – поднялась со своего места Катя.
– Не помешает, – согласилась продолжающая становится все бледнее Лариса.
После недолгой, но неприятной возни с тазом, Лариса, наконец, соизволила ответить на поставленный перед ней вопрос:
– Если бы я сама знала, где я была – все было бы гораздо легче. А то как в песне той: «Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей, только помню, что стены с обоями…»
– Это ж надо так напороться! – устало протянула Катерина.
– Не, не напороться, – возразила Лариса, глядя в потолок.
– Ты что, опять?
Подругам было известно пристрастие Ларисы к разного рода «расширителям сознания», от которого ее не могли спасти ни врачи, ни мамины запреты. Надо отдать ей должное – с сильными наркотиками она была осторожна, что впрочем, ее бедную маму не утешало.
– Я немножко. У вас же вечеринка должна была быть – ну, я и нюхнула кокаинчику, чтобы с твоими знакомыми финансовыми маньяками со скуки не сдохнуть.
– Ну, ты полегче!
– …а потом я пошла в «Вену» – не пропадать же вечеру? Там мы встретились с Дюшей и его друзьями. Посидели. Попили. По колесу проглотили… А потом меня на старые дрожжи хорошо прикрыло и дальше не помню. Есть еще один проблеск – на какой-то дурацкой хате. Там были малознакомые мне товарищи, а я пришла с Вадиком, а где я его подцепила – не помню. Дура я, не нужно мне было там еще заправляться – но ты ж меня понимаешь… я свою норму знаю: упала – хватит!
Как она еще может шутить в такой ситуации – Катерине было непонятно. Лариса вздохнула и продолжила:
– Ну и все: упала, очнулась – тело, как после мясорубки, голова трещит, платье – в лохмотьях, а шарф за пятьдесят баксов – как корова слизнула. Где, спрашивается, меня черти носили? Да еще и очнулась на каком-то пустыре за городом. Вот весело-то!..
– Да, мать, тебе пора с твоим образом жизни завязывать, а то проснешься как-нибудь, а голова – в тумбочке…
– Ой, не лей мне чай на спину! Сама уже не рада… Что, Ада сильно икру метала в мое отсутствие?
– Я, честно говоря, плохо соображала, пока с ней разговаривала. У меня отходняк был от всех пережитых трагедий…
– Каких трагедий? Вы что, по мне так сильно убивались, что ли?
– А, – спохватилась Катя, – ты же не знаешь! У меня чуть мужа не убило! А у Оксаны – ребенка украли!!!
– Ребенка?! Украли??? – Лариса подпрыгнула на подушках и уставилась перед собой абсолютно безумным взглядом. При этом халат соскользнул с ее плеча.
– Что это у тебя? – раскрыла рот Катя, указывая пальцем на Ларисино плечо.
– Это? Тавро. Как на корове, знаешь? Чтобы от стада не отбилась… – горько пошутила Лариса, пуская сигаретный дым в потолок.
Плечо девушки украшало выжженное клеймо с изображением каких-то непонятных знаков, которые переплетались между собой, как змеи.
Катин подбородок задрожал – она опять плакала.
– Ты че? – спросила Лора, натягивая халат на плечо.
– Блин, какие гады… – причитала Катя, которая решилась, видимо, выплакать все слезы, которые собирались пролиться за все эти дни.
– Ладно ты, брось! Это даже красиво… У всех татушки, а у меня – клеймо… Спасибо, что хоть не «не забуду мать родную»… – Лариса с ожесточением потушила сигарету, – Узнаю кто – оторву бошку…
– Ладно, Кать, прекращай хныкать. Давай лучше подумаем, что будем с Оксаной делать? Она где, кстати?
– У Никиты. Вон там адрес.
– Они что, сошлись все-таки?
– Какой там!.. Он просто в Москву сегодня улетает, а ее поселил в своей квартире – чтобы ей не так тошно было.
– Рассказывай! Поди, шмотки некому его посторожить, вот он нашу дуреху и уделал в экономки бесплатные. Неплохо устроился мужичок – Оксанка ему быстро уютное гнездышко совьет…
– Не знаю, но, кажется, он от нее – без ума… – тихо сказала Катя.
Ознакомительная версия.
