— Это правда?
— А ты решил, будто один такой умный, а все другие лохи?
— Она говорила, будто снимает квартиру.
— На зарплату парикмахерши? Не смеши. Сначала она стрижет мужикам головы, но потом их срезает. Она училась на женского парикмахера, а работает в мужском зале, где платят вдовое меньше. На работе ходит в халатике, из-под которого трусы выглядывают. И тебя наверняка там же подцепила.
— Это точно.
— Ты понял, что делать?
Мурат повертел в руках конверт с письмом, прищурив глаза, будто пытаясь определить его весомость, а потом тихо спросил:
— А это дело у тебя выгорит?
— Считай его решенным. От нечего делать я в Москву не попрусь. И без денег не вернусь. Со щитом или на щите, как говорили древние греки. А теперь подержи ее еще часок в кабаке и дай мне ключи от ее квартиры. Они наверняка у тебя есть. Только незаметно, под столом.
Мурат не стал ломаться и передал ключи без колебаний. Фаина встала и ушла. По глазам алчного альфонса она поняла, что этот гейм выиграла.
Побывав в квартире Леры, Фаина отправилась в аэропорт. Машину дочери она оставила на стоянке в аэропорту. Вовремя вспомнила о пистолете в сумочке, с которым в самолет не впустят. Спрятала его в багажнике под запаской, завернув в тряпку. И только теперь сняла резиновые перчатки. Их даже Мурат не заметил, так она научилась тонировать резину под кожу. Рейс на Москву улетал только утром. Фаина оставила ключи и все оставшиеся деньги из бумажника Надежды в ячейке камеры хранения.
Шел третий час ночи. Устроившись в зале ожидания, она позвонила Олесе. Мобильник был отключен. Она перезвонила на домашний телефон. Гудки, потом сработал автоответчик. Фаина оставила сообщение:
— Слушай меня, дочка. У тебя будет еще время обдумать мои слова. Ключи и деньги лежат в камере хранения аэропорта. Ячейка 0712. Код четыре пятерки. Машина на платной стоянке. Твой благоверный скончался через полтора часа после твоего ухода. Врачи сумеют точно определить время смерти. Ты об этом ничего не знаешь. Один важный момент. Скажи ментам, что собутыльники приходили к мужу и по ночам и их ор не давал спать ребенку. Напивались до бесчувствия. Друзей всегда поил он, и все знали, что у него есть деньги, потому и шли к нему гурьбой. Я для всех уехала в Сочи шестого числа на поезде. Это все. Вернусь, наверное, через неделю. Точно не знаю.
Убрав телефон в карман, Фаина облегченно вздохнула. Теперь можно расслабиться и вздремнуть.
Кошмары женщину не беспокоили. Ей приснилась ее первая и последняя свадьба и Гена. Каким же красивым и умным он был. Удивительное видение. Лицо Фаины тронула легкая улыбка. Со стороны приятная дама казалась очень счастливой.
Гортинский проиграл партию в шахматы и заплатил секретарю один доллар. Ставка смехотворная, но так решил хозяин. Он не хотел разорять своего молодого друга, а в итоге расплачиваться пришлось самому. За несколько дней олигарх не выиграл ни одной партии. Бестаев заподозрил неладное: шеф умышленно проигрывает и наблюдает за реакцией партнера.
— Конечно, как я вижу, математический склад ума более точен в своих оценках, чем авантюрный риск, — улыбаясь, сказал Гортинский. — Но сочетание моего авантюризма и вашей расчетливости могут привести нас к неплохим результатам.
— Вы мне многое недоговариваете, Геннадий Алексеевич. Я не понимаю вашей схемы и уж тем более не знаю, каких результатов вы хотите добиться. Вы же очень богатый человек. Почему бы вам не разделить свой капитал на четыре равные части и не обеспечить каждую из жен состоянием. Впрочем, деньги можно распределить и пропорционально прожитым годам. С Фаиной вы прожили четыре года, с Ритой три, с Лизой пять, а с Алисой восемь лет. Не велика разница.
— От математика ничего другого и не услышишь, — рассмеялся Гортинский. — Для такого решения не нужно вызывать женщин сюда. Достаточно послать им извещение. Но мы теряем главное — интригу. Я знаю, что из себя представляют мои жены, и догадываюсь, кем они стали с годами. Деньги должна получить только одна, та, которая меньше всего в них заинтересована. Женщина, приехавшая проститься с некогда близким человеком, живущим в ее памяти с ощущением невосполнимой потери. Наша задача — выявить такую. Они приедут за три-четыре дня до моего юбилея, и этого времени нам должно хватить для правильных выводов.
Гортинский подошел к стене, на которой висел его портрет высотой примерно с метр. Картина оказалась дверцей, за которой скрывалась шахта мини-лифта такого же размера и несколько разноцветных кнопок. Хозяин нажал на зеленую.
— Что это? — спросил секретарь.
— Кухонный лифт. Кухня расположена на первом этаже. Сейчас там зажегся зеленый свет. Это значит, что повар должен сделать нам бутерброды и налить свежего сока. Нажми я синюю кнопку, пришлют обед. Если нажать два раза, то мы получим обед на две персоны. Я редко спускаюсь в столовую. Повара работают круглые сутки. Терпеть не могу расписаний и ем, когда мне хочется.
Через несколько минут кабина лифта поднялась. Полки были заставлены едой. Тут всего хватало: от икры до языков и прожаренных тостов.
Они сели за журнальный столик, и Гортинский разлил любимый виски по бокалам.
— Можно немного перекусить. Угощайтесь, Сережа.
— Вы говорили мне о подвале, где есть электричество. Хочу упростить себе работу. В моей машине есть ноутбук и всякие «жучки». Я могу установить их и наблюдать за женщинами незаметно. Так мне проще будет делать отчеты.
— Я подумаю над вашим предложением. А сюда я хочу перенести мою кровать. Принимать дам я буду здесь. По одной, лежа в постели. Им не надо знать, что я могу легко передвигаться.
— Честно сказать, вы не похожи на больного человека, — выпив виски, комментировал секретарь. — У вас очень здоровый вид.
— И что ужасно, — согласился хозяин, — я прекрасно себя чувствую. У меня ничего не болит. Коварная болезнь. Но умереть я могу в любую минуту. Профессор Гаврилович дал мне месяц. Лечение прекращено. Оно бессмысленно.
— Вы говорите об этом слишком спокойно, будто речь идет о мухе на стенке.
— Я уже свыкся со своим концом. Падать надо тоже красиво, а не валиться, как скошенный куст. Я не знаю, что значит отчаяние. Мне удалось получить от жизни все. Сожалеть не о чем. В конце концов мы родились, чтобы умереть. Жизнь — лишь эпизод, глоток воздуха.
— Меня такая философия не утешает.
— И понятно. Вы же не думаете о смерти. И не надо. Давайте лучше о деле. Надо сменить замки во всем доме. Я хочу всех поставить в равное положение. В беззащитное положение. Двери должны закрываться и открываться только с наружной стороны. Никаких скважин изнутри, никаких щеколд и крючков. Зашел в комнату и уже не можешь себя обезопасить от вторжения.
— Вы и такое можете предположить?
— Нет, я хочу, чтобы моих женщин не покидало напряжение. Они должны жить в ожидании чего-то.
— Бояться? — удивился Сергей. — С какой стати?
— Конкуренция. Достаточно будет им увидеть друг друга, и каждая из них поймет, что имеет дело с достойным противником. Мы недооцениваем женское чутье. Оно у слабого пола очень развито. Никогда не заводите себе женщин-врагов. Проиграете. Это не шахматы, где возможен просчет и логические выводы. В их сознании истина на другой глубине роется. Вам не докопаться.
— Постараюсь вам поверить. По женской части у меня нет опыта.
— Приобретайте. Нескольких дней вам хватит, чтобы запутаться. Но чтобы понять и распутать клубок, может не хватит и жизни.
Гортинский лукаво усмехнулся, отнес поднос в лифт и захлопнул дверцу с картиной.
Внезапная смерть лорда Ричарда Энсли от сердечного приступа по пути на королевскую службу никого не удивила. В последнее время шестидесятидвухлетний политик себя не щадил, все силы отдавая работе. А три года назад женился на сорокалетней русской красавице и, как мальчишка, потерял голову. Пренебрегая рекомендациями врачей, сэр Ричард жил полной жизнью, стараясь во всем угождать очаровательной жене.
За круглым столом в лондонском имении Энсли собрались родственники усопшего: слева от адвоката Рокуэлла Стилла восседала первая жена — баронесса Энсли, с которой лорд прожил большую часть жизнь. Рядом с ней находились их дети: сын, которому стукнуло тридцать три, и двадцативосьмилетняя дочь. Место напротив заняла леди Энсли, в девичестве Алиса Борисовна Ставская. Содержание завещания поразило всех присутствующих. Все состояние, а также движимое и недвижимое имущество наследовала молодая вдова. Даже детям лорд Энсли не оставил ни одного пени. Завещание прозвучало как оскорбление, как плевок в душу. Русская дворняжка завладела наследством лорда Англии! Какой позор!
