Адвокат замолчал и с сомнением взглянул на Люси, а также на батарею рюмок и бокалов. Шейн расхохотался, взял его под локоть и бережно усадил в кресло.
– Мы нигде не сможем поговорить более конфиденциально, чем здесь,– сказал он.– Мисс Гамильтон – это бронированный сейф, уверяю вас. Кстати, если вы измените мнение насчет выпивки, то дайте мне знать в любой момент.
Детектив налил себе рюмку коньяку и уселся на стул напротив Шустера.
– Признаться, я думал, что, переночевав в отеле, вы рассчитывали улететь в Нью-Йорк первым же рейсом,– сказал он.
– Я действительно остановился в отеле на Третьей Авеню и забронировал себе билет до Нью-Йорка на девять утра. Но я не могу покинуть Майами до тех пор, пока дела находятся в таком положении, как сейчас. Сначала, в тот момент, когда я узнал о смерти мистера Эймса, мне показалось, что в определенном смысле моя миссия выполнена… что я могу со спокойным сердцем возвратиться в Нью-Йорк и сообщить моему клиенту… э – э – э… сообщить ему, что все в порядке.
Однако вскоре меня посетила неприятная мысль. Смерть мистера Эймса не в полной мере разрешает ту проблему, для обсуждения которой я прибыл. Возникает вопрос: кто унаследует его личные бумаги? Какие будут сделаны распоряжения по поводу имущества? Будет ли его вдова, или, предположим, его секретарь, продолжать публикации в колонке новостей? Кто будет осуществлять контроль над публикациями?
– Каким образом эти вопросы касаются вас и вашего клиента? – холодно спросил Шейн.
Шустер вздохнул, поправил очки и поудобнее устроился в кресле. Поискав в нагрудном кармане пиджака, он извлек толстую сигару. Затем он щелкнул зажигалкой, поднес язычок пламени к кончику сигары и выпустил клуб дыма. Казалось, ему трудно было начать свою речь.
– Я приехал, сюда с неприятным поручением,– наконец, сказал он.– В номере отеля у меня в чемоданчике лежит конверт: двадцать пять тысяч долларов наличными. Я был уполномочен вручить эти деньги Уэсли Эймсу в обмен на документы, которые, будучи опубликованными, нанесли бы смертельный удар по моему влиятельному клиенту. Я противник вымогательства и шантажа в любой форме. Самая мысль о подобных делах мне отвратительна, но в данном случае у меня не было выбора. Я вынужден был действовать в интересах своего клиента и совершить обмен. Эймс умер. Я уверен, что документы находятся в его кабинете; каждый, кто вступит во владение его частными бумагами, в скором времени обнаружит их. Если я завтра вернусь в Нью-Йорк без этих документов, то я не выполню поручения своего клиента. Поэтому-то я и пришел к вам, мистер Шейн.
– Нельзя ли высказаться более ясно?
– Мне кажется, вы способны возвратить эти документы сейчас, пока никто их не нашел и не успел осознать их ценность. Местная полиция полностью вам доверяет, так что вам не составит труда войти в кабинет убитого под каким-либо предлогом. Бумаги должны лежать под рукой, вероятно, в ящике стола. Мы договорились с Эймсом заранее, и он должен был отдать их мне сегодня вечером.
– Что это за «документы», за которые вы были готовы заплатить двадцать пять тысяч? Что мне требуется найти?
– Это оригиналы документов, в высшей степени компрометирующих моего клиента. Я не назвал его имени, но, думаю, вам можно доверять. Его зовут Алекс Мурчисон. Может быть, это имя вам неизвестно, но он занимает высокий пост в правительстве Нью-Йорка… Документы представляют собой секретные соглашения с видными промышленными фирмами, и, грубо говоря, являются перечнем премий или предварительных выплат за льготные контракты для городских служб. Со стороны мистера Мурчисона было величайшей небрежностью иметь эти документы при себе, находясь в отпуске в Майами,– Шустер помедлил.– С другой стороны, некоторые детали соглашений дорабатывались здесь, чтобы не возбуждать подозрений со стороны властей Нью-Йорка.
Документы были украдены из отеля в ту ночь, когда мистер Мурчисон отбыл в Нью-Йорк. Кражу совершила женщина, которая обманом втерлась к нему в доверие, и судя по всему, работала непосредственно на Эймса. Я принес с собой фотокопии документов, отправленные моему клиенту из Майами с недвусмысленной угрозой опубликовать их в колонке новостей Эймса, если ему не выплатят двадцать пять тысяч долларов. Разумеется, я намеревался сначала сравнить фотокопии с оригиналом, а затем отдать деньги.
Шейн протянул руку.
– Давайте посмотрим на фотокопии,– проворчал он.– На тот случай, если я сумею попасть в кабинет Эймса.
Шустер удрученно вздохнул.
– Я… я не знаю,– промямлил он.– Надеюсь, я все-таки могу положиться на вашу порядочность. Это такой деликатный вопрос…
– Само собой,– голос Шейна звучал холодно и твердо.– Я понимаю всю его деликатность. Жулики из правительства сговариваются с жуликами-бизнесменами, чтобы тянуть деньги из городской казны под фальшивые контракты. Если вам требуется моя помощь, то дайте мне фотокопии, чтобы я знал, что искать. Если моя помощь не требуется, можете убираться отсюда со своим паршивым предложением.
– Боже, мистер Шейн! – адвокат, казалось, был ошеломлен.– Я и в самом деле не уверен…
– В таком случае, решайте скорее,– отрезал Шейн.
Он подошел к столу и склонился над бутылкой, незаметно подмигнув Люси.
– Обычно я считаю вымогателей мелкими подлецами, а наилучшим наказанием для них – пару лет за решеткой,– сказал он.– Но некоторые вымогатели заслуживают гораздо большего наказания, и ваш высокопоставленный клиент, мистер Мурчисон, относится именно к этой категории. Если бы у меня была колонка новостей, то я бы обязательно опубликовал эти документы. Мне остается винить мистера Эймса лишь в том, что он предпочел деньги. Вы собираетесь дать мне фотокопии, или нет? – резко спросил он, повернувшись к Шустеру и снова протянув руку.
– Мне определенно не нравится ваш тон, но, боюсь, в лих обстоятельствах у меня нет выбора,– Шустер вынул из кармана длинный белый конверт и протянул его детективу.
Шейн уселся в кресло, развернул фотокопии и быстро проглядел их. Кивнув, он возвратил конверт Шустеру.
– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Я не знаю, выставили ли охрану возле его кабинета.
– Да, там стоит полицейский,– сказал Шустер.– Сержант приказал ему наблюдать за входом. Поэтому-то я и вспомнил о вас. Вы единственный, кто может войти в эту комнату.
– Я что-нибудь придумаю,– Шейн взглянул на Люси, по-прежнему сидевшую с бокалом в руках.– Допивай, милая, и я подброшу тебя домой по дороге к Эймсу.
– Э-э, мистер Шейн… Насчет вашего вознаграждения – естественно, в случае успеха. Не думаете ли вы, что тысяча долларов…
– Я думаю, двадцати пяти тысяч долларов как раз хватит,– мягко сказал Шейн.
– Двадцать пять тысяч?! – в ужасе прошептал Шустер.– За работу, которая займет полчаса? Это немыслимо! Я и подумать не мог…
Шейн встал со стула и подошел к адвокату, выпятив челюсть.
– Согласно вашим словам, у вас в отеле лежит конверт с суммой, целиком выделенной под определенную цель: возвращение этих документов. Если они стоили двадцать пять тысяч три часа назад, то ровно столько же они стоят и сейчас. Меня не интересуют разговоры о какой-то тысяче долларов. Я, если хотите знать, так же неподкупен, как и ваш нью-йоркский клиент. Я сделаю вашу грязную работу за двадцать пять тысяч и ни центом меньше. Хотите – соглашайтесь, хотите – не соглашайтесь.
Он сердито повернулся и со стуком поставил свой бокал на стол. Адвокат тоже встал.
– Ну что ж, я… разумеется, я был уполномочен выплатить эту сумму,– пробормотал он,– Но это снова вымогательство. Это…
– Зато теперь это законное вымогательство,– добродушно сказал Шейн.– Это плата за работу. Возвращайтесь в отель и ждите моего звонка. Если мне повезет, то я позвоню в течение часа.
Шустер пожевал губами, медленно повернулся и вышел из комнаты.
Шейн улыбнулся. Люси глядела на него с плохо скрываемым раздражением.
– Ну что ты за человек, Майк! – в сердцах сказала она.– Иногда я тебя совершенно не понимаю. Бедный адвокат… это же в самом деле чистейшее вымогательство!
– А ты знаешь, что было на уме у этого бедняги? – ехидно спросил Шейн.
– Он сделал свою работу, Майк. Старался спасти деньги своего клиента.
– Хотел бы я верить в человеческую честность так же, как и ты, дорогая. Как же, хотел он спасти деньги своего клиента! Он хотел заполучить документы и вернуться в Нью-Йорк. Миссия завершилась успехом, все жмут друг другу руки. В кармане Шустера лежат двадцать четыре тысячи, а я млею от счастья, что получил какую-то паршивую тысячу.
– А разве работа становится менее грязной, если за нее платят двадцать пять тысяч, а не одну? – с вызовом спросила Люси.
– Нет, но это верный способ успокоить мою совесть. Как иначе я смогу покупать тебе норковые шубки?
– Какие шубки? У меня нет норковой шубки.
